Она хныкает и стонет, не позволяя себе кончать громко и страстно, и это тоже заводит — ощущение опасности прибавляет адреналина в кровь, я делаю еще пару движений бедрами — и тут же вытаскиваю, щедро разливая себя по этой крутой заднице.

— Сейчас твоя Сахарная Попка покрыта глазурью, — шепчу откровенный бред ей на ухо, и тут же покидаю тесное влагалище, направляясь к шкафчику, где хранятся салфетки. — Сейчас, маленькая, я все уберу…

Я привожу за собой ее бедра в порядок, и самолично натягиваю трусики, не забывая поцеловать ягодицы. Затем колготки, и Настя уже тяжело поднимается со стола — трясущимися руками оправляя платье.

— Как ты? — я смотрю на растрепанные волосы и дикий румянец на щеках, и не хочу, чтоб она вот так выходила к остальным в редакции. — Пить хочешь?

Настя кивает, и я приношу воды из кулера в углу — мы с жадностью пьем из одного стакана, и девушка пытается пальцами пригладить волосы.

— Это лучше, чем я помнил. — Говорю я, потому что Настена молчит, а мне вдруг становится неуютно в тишине между нами.

— Да, — снова кивает, и проверяет, нормально ли выглядит после нашего бурного перепихона на столе, — я пойду работать, ладно?

Я еще раз оглядываю ее, и замечаю следы зубов на маленькой ладони. Аккуратно поднимаю вверх ее руку — и хмурюсь, проводя большим пальцем по отметинам.

В следующий раз пусть кусает меня.

В следующий раз?

Я целую укусы, осторожно дуя сверху, и Настя вздрагивает, отнимая ладонь. Слабо улыбается — и направляется к выходу, не говоря ни слова больше.

Я не останавливаю ее. Пока. Мне самому нужно обдумать свои действия, и понять, как вести себя дальше. Мы обязательно поговорим, но не здесь и сейчас, а чуть позже — хвала яйцам, она уже не за тысяча триста семьдесят четыре километра, а всего лишь через дорогу.

И впервые с ее приезда это становится не бесячей проблемой, а новой согревающей мыслью в моей жизни.

Принятие

Настена

Я на трясущихся ногах покидаю кабинет, где только что сумела пасть ниже некуда, и направляюсь в туалет.

Мне нужно побыть одной.

Хоть пять минут, просто прикрыв глаза, и не разговаривая ни с кем на свете. Провалиться в себя — и отыскать там ту маленькую злую истеричку, которая отвечает за самоуважение и гордость.

Боже, я позволила отодрать себя прямо на рабочем месте! Господи, Настя, ну где твой мозг…

— Настюша! — окрикивают меня откуда-то сбоку, и я послушно замираю, сцепив челюсти, — ты что, только еще идешь с летучки?

Я оборачиваюсь, пытаясь придать лицу спокойное выражение. Ренат слегка удивленно приближается, и его всегда идеальные брови кривятся в недоумении.

— Ага, — отвечаю, а сама давлю пальцем на свой укус на ладони, чтобы вызвать боль, и не выглядеть отрешенной, — заболтались с Аллаевым. Добрых полчаса рассказывал, как прошло интервью утром.

— А, да, это он может, — кивает Листьев, и я облегченно выдыхаю внутри, — увлеченный он человек в плане работы, верно? Жаль, что с остальным похуже…

— Ммм?

Мне интересно, что Ренат знает про Макса, хоть я не имею привычки слушать чужое мнение о человеке. То есть, оно может быть каким угодно — мое собственное от этого никак не изменится.

— Я не стану сплетничать, с твоего позволения, — подмигивает Ренат, но вид у него такой, словно знает он много больше моего о Максе, — скажу лишь, что мир журналистов тесен, а уж Максим персона заметная благодаря уму и характеру. Так что наслышан, да…

— Ренат, — я стараюсь говорить как можно мягче, чтобы не задеть человека, — ты уж либо рассказывай, либо не сплетничай. А то я понять не могу, что и думать…

— Окей, проехали. Я что подошел вообще — так как на счет сегодняшнего ужина? Расслабиться и перезагрузиться после такого стресса…

Да уж, спасибо, перезагрузилась уже. И расслабилась так, что сил стоять нету…

— Эм… Пока не знаю, — улыбаюсь, размышляя, что вот конкретно сейчас ни о каких встречах и я думать не могу, — не уверена, что останутся силы еще идти куда-то после сегодняшнего.

— Хорошо. Скажешь, как будешь знать точно? Заказанный столик я пока не отменяю.

Он снова подмигивает, и в этот момент на горизонте появляется Максим. Выходит из совещательной, и быстрым шагом направляется в нашу сторону, на ходу пятерней поправляя волосы.

Вот ведь… А нельзя привести себя в нормальный вид за дверью?!

Он смотрит прямо на нас, но не выказывает никаких эмоций. Ровняется со мной, и замедляет шаг, почти становясь рядом.

— Я зайду вечером, — бросает он мне, гипнотизируя взглядом, и не давая даже выдохнуть, — поговорим.

И идет мимо, даже не дожидаясь ответа. Словно ему он и не нужен. Так, как будто Аллаев точно уверен — я буду ждать его вечером, словно собачка, и радоваться, что господин соизволил обратить на меня свой взор…

— А знаешь, я бы все-таки выбралась куда-нибудь. — Как только спина Максим удаляется достаточно далеко, медленно произношу я, — сейчас позвоню няне, надеюсь, она сегодня свободна. На сколько, говоришь, у нас столик?

Ренат смеется, и тоже смотрит вслед Макса. Затем уже на меня — и я вижу в его глазах интересе напополам с заботой.

— У тебя с ним, надеюсь, нет никаких проблем?

— Что? Нет! Просто я не собираюсь сегодня принимать гостей.

Ренат кивает, и мы договариваемся, что он заедет в половину седьмого. Я возвращаюсь в отдел, уже не чувствуя себя такой размазней — потому что точно знаю, как поступлю сегодня.

А именно, свалю из дома неважно куда, лишь бы этот самоуверенный хам понял — я не стану сидеть и ждать его милости в виде внимания.

И уж точно не собираюсь становится его «только восемнадцать плюс». Для этого есть Кира — или миллион других женщин, если ему так захочется.

Я возвращаюсь в свой отдел, радуя коллег успешной новостью о принятии статьи, и тут же наваливается работа. Нужно смотреть проекты дизайнеров с оформлением, срочно делать фото для того окошечка, где публикуется автор, выбирать тысячу и одну мелочь для текста… В общем, к пяти часам голова кругом, и приятная усталость в ногах — а мне, оказывается, даже нравится такой ритм.

Тем более, что я успеваю среди этого позвонить Ксении, и договориться о ее приезде к шести часам.

Дома с Малышариком я стараюсь одновременно наобщаться с дочкой, и хоть немного привести себя в порядок. Наряжаться не хочется — хоть Ренат и намекнул, что мы идем в ресторан, я выбираю простые темные брючки, и наиболее нарядный свитер из гардероба. Вроде ничего, плюс легкий макияж — и я ощущаю, что действительно не против отдохнуть в приятной компании.

А Ренат ею, безусловно, является.

Когда за воротами тормозит красный «пежо», я расцеловываю мягкие щечки дочки, и обещаю про себя, что завтрашний выходной проведу целиком с ней. Она не грустит — Ксения уже завлекает ее в детскую играми, и она поскорее машет мне ручкой.

Ну что ж. Первое нормальное свидание после замужества. Ни пуха и к черту.

В салоне автомобиля, куда я сажусь, приятно тепло после по-настоящему прохладного, осеннего вечера. Люблю это время года — но под самый конец октября уже нет разноцветных листочков, деревья голые, а дальше ноябрь — самый нелюбимый месяц в году.

— Прекрасно выглядишь. — Делает дежурный комплимент Ренат, и одной рукой достает с заднего сиденья букет красных роз, — надеюсь, ты любишь цветы?

— Ой, — я принимаю вкуснопахнущие розы, и с радостью погружаю в лепестки нос. — Вообще, да, но только первый день. Потом мне слегка грустно, что они вянут. Прости, ладно? Мне все равно очень приятно, спасибо!

Ренат усмехается, выезжая на дорогу, и нисколько не расстраиваясь этой информации.

— Ладно, кроха, в следующий раз я для тебя их заламинирую.

Я смеюсь, и это, наверно, можно назвать девизом нашего вечера. С Ренатом невероятно приятно общаться — он сам подсказывает, что заказать в незнакомом для меня месте, и совсем не против того, что в моем блюде присутствует мясо. Единственное, где он совсем не предлагает помощи — это когда я спрашиваю, какое бы он хотел вино.