— Подписка о неразглашении?! — удивился футболист, прочтя заголовок.

— Так не в бирюльки играем, — притворно тяжело вздохнул гэбешник. — Дела предстоят серьезные. Поэтому, извини уж, но формальности следует соблюсти.

— Погодите, — потер лоб Данила. Ссадина под нашлепкой лейкопластыря, что осталась после давешнего не совсем удачного удара по мячу, побаливала и временами чесалась. — А почему тогда здесь, а не у вас, на Лубянке?

— Детективов начитался?— коротко хохотнул капитан. — Давай еще на конспиративной квартире встречу назначим. И пару бригад обеспечения вызовем, чтобы на предмет возможной слежки все вокруг проверили. Что за ерунду ты несешь? Да, дело мы с тобой обсуждаем государственное. Но ведь и находимся не в пивнушке в Кузьминках, правда? А для наших целей привлекать к тебе лишнее внимание не следует. И поэтому, встреча именно здесь вписывается в планы будущей операции, как нельзя лучше. Все знают, что тебя преследовали уголовники и ты поехал разговаривать по этому поводу с оперативником. Понятно?

— Да, — осторожно ответил Мельник. Вопросов, на самом деле, у него было пруд пруди, но задавать их Шорикову он не решился. Да и вряд ли тот даст правдивые ответы.

— Ну а раз так, то не тяни, подписывай и продолжим в темпе вальса.

Данила нехотя взял ручку, внимательно прочитал документ и изобразил внизу свою здешнюю не шибко замороченную закорючку росписи.

— Отлично, — капитан забрал подписку, кинул быстрый взгляд на подпись и аккуратно убрал бумагу обратно в папку. А потом извлек из нее несколько других и протянул Мельнику. — Эти тоже надо подписать.

— Еще подписки? — обалдел Данила. — Меня что, в нелегалы готовить будут?

— Откуда такие специфические познания? — в мгновение ока подобрался на стуле и остро взглянул на него комитетчик.

— Кино недавно посмотрел, — честно ответил парень. — «Мертвый сезон». Не видели? Банионис в нем шикарно нашего разведчика сыграл!

— А, точно, — заметно расслабился Шориков. — Нет, не смотрел еще, работы много. Хорошо, продолжим. Нет, в нелегалы тебя никто не готовит. Пока! — капитан тихонько засмеялся. — Но помочь в одном деле можешь. Помнишь тех ребят-футболистов из Бразилии, с которыми ты разговаривал о возможном переезде в СССР?

— Конечно, — удивился Мельник. — Меня потом Бесков за эту идею взгрел по самое не балуйся.

— Он больше не будет, — очень серьезно пообещал гэбешник. — Наверху заинтересовались твоим предложением. Решено его пустить в разработку. Поэтому, ты и написал несколько писем, — Шориков достал из внутреннего кармана пиджака записную книжку, открыл и сверился с написанным. — Ривелино. Он ведь в этом составе лучший игрок, правильно?

— Очень классный нападающий, — согласно кивнул Мельник. — Игрок сборной Бразилии.

— Ну вот, — удовлетворенно улыбнулся капитан, — значит, «Динамо» сможет помочь. А если учесть, что через него мы получаем выход на одного нужного человечка…впрочем, тебе это знать ни к чему. — Шориков по-волчьи оскалился. — План действий таков: мы подготовили несколько вариантов послания, якобы от тебя. Отправлять будем по мере того, как будет развиваться общение. В случае необходимости, тебя поставят в известность и, может быть, понадобится позвонить ему или встретиться. Повторюсь, ничего особенного от тебя не требуется. Просто делай то, что я говорю. Это понятно?

— Вполне, — согласно кивнул Данила.

— Отлично, — обрадовался комитетчик. — Поехали дальше. Тут уже несколько иначе будет. То, что тебя пытались шантажировать и намеревались завербовать после вашего загула в борделе, в принципе неплохо.

— А вы откуда знаете? — вздрогнул Мельник. По спине футболиста пробежал предательский холодок. И разговор сразу стал очень опасным.

— Сиди спокойно, не дергайся, — засмеялся Шориков. — Послал их и послал. Молодец. Но, вот то, что не сообщил… — капитан перестал улыбаться и смотрел на съежившегося юношу немигающим взглядом змеи. — Вот это очень и очень плохо! Понимаю, не хотел подставлять одноклубников, верно? — Данила торопливо закивал. — Но, видишь ли, интересы государства важнее личных. Поэтому, скажу один раз: если попробуешь промолчать снова, раздавлю, как букашку! Веришь?

— Верю, — угрюмо ответил Мельник.

— Вот и славно, — опять расплылся в широкой улыбке гэбешник. –Жаль, конечно, что ты так резко с ними пообщался. Но что-то мне подсказывает, это еще не конец истории. Тогда они тебя прощупали, сделали пробный заброс, ты отказался. Они сделали вид, что отошли и утерлись. Понимаешь ведь, что никто тебя на самом деле в покое не оставит? Обязательно встретятся еще раз. Арсенал убеждения у них большой: могут опять попробовать пугануть, а, может, захотят купить. Кстати, а что у тебя за история с руководителем вашей делегации произошла? Ну-ка, расскажи — хочу услышать из первых рук.

— Какая еще история? — удивился Данила.

— Мельник, — укоризненно покачал пальцем комитетчик. — Мы ведь договорились, что больше никаких уверток.

— Да не, я правда не помню, — юноша потер лоб. Как же чешется ранка, зараза.

— Так я помогу, — усмехнулся Шориков. — Японские магнитофоны.

— А, вы об этом, — обрадовался Данила. — Так там, правда, товарищ капитан, фигня полная. Нам организаторы турне на заключительном приеме решили в знак благодарности подарить по магнитофону. Япония, последняя модель! А этот деловой перец вдруг встает и заявляет, что, мол, советским спортсменам запрещено принимать столь дорогие подарки. Да еще такие, что не относятся к футболу. Потом видит наши кислые рожи и нехотя добавляет: можно отблагодарить исключительно предметами спортивной экипировки. Костюмы, щитки, бутсы там разные. И все!

— И что? — нахмурился гэбешник. — Чем ты недоволен, нормальное предложение.

— Ага, — насупился Мельник. — Я бы промолчал, но вот на следующий день для нас несколько мешков со всякой всячиной в отель приволокли. И этот ухарь все к себе в номер велел отнести. Как уж он там все делил, я не знаю, только нам спортивные трусы, щитки и гетры обломились. А вот этот «достойный» персонаж аж четыре баула, как свой личный багаж, в аэропорте грузил. Интересно, что в них было? Вот я в самолете и сказал, что ему больше подошло бы полное собрание речей товарища Альенде, а не спортивная амуниция. Ну а что, с таким мамоном не в «адидасе» бегать, а в креслице газетку почитывать.

— Ты мне такие разговорчики брось! — построжел лицом Шориков. — Ишь, куда полез. Не твоего ума это дело. Получил, что положено. И точка! Кто тебе, сопляку, дал право дискредитировать ответственных товарищей?

— Так пусть делом займется, раз такой ответственный, — огрызнулся Мельник. Вот чувствовал, что перегибает палку, но остановиться не мог — понесли ботинки Митю! — Вот скажите, товарищ капитан, почему, когда нас бармалей в Тбилиси убивал, все молчали? Эта курва чешская глумилась, как хотела. Вы матч видели? На ровном месте пеналь придумал, все толчки и зацепы со стороны датчан пропускал. Разве ж так можно? К нам потом в Новогорск целая делегация заявилась, от «волг» и «чаек» глаза разбегались. И все кричат, ругают, наказать грозятся. Так давайте от печки плясать: с судьями работать начнем. Мы ж не просим, чтобы свисток непременно в нашу пользу свистел, но пусть хотя бы судит нейтрально. А дальше мы и сами разберемся. Хорошо, Крнявек этот нам явно пытался отомстить за то, что мы к событиям в его стране причастны. Но где гарантия, что следующий арбитр деньги от наших соперников не возьмет на коммерческой, так сказать, основе? Думаете, так сложно команду убить? Фигня!

— Ишь, разошелся, — засмеялся Шориков, глядя на футболиста с интересом. — Вот сейчас верю, что за дело переживаешь. Но пойми, чудак-человек, мы ведь не всесильны. Что, по-твоему, надо делать? Телефон судьи на прослушку ставить или слежку за ним для контроля пускать?

— Ну, работать с рэфери можно по-разному, — нейтрально отозвался Мельник, нарочито глядя в потолок. Эх, побелить не помешало бы. Подумал немного и решил поделиться знаниями будущего. — Просто совать ему деньги, согласен, пошло. Но ведь можно, как бы невзначай, подарить дорогую ручку, соболиную шкурку — рашн-экзотика! — банку черной икры. Подогнать проститутку и накрыть роскошную «поляну» в бане. Не хочет по-хорошему, так взяли и зажали беднягу в подъезде злые хулиганы. Да мало ли способов.