Не задерживаясь в этой обители теней ни на минуту дольше необходимого, мы выехали из пещеры, и я, по-прежнему выглядывая через разрез в полотнище повозки, с удовольствием убедился, что моя задумка удалась ― на барельефе из «котла» исчезла отбитая мною человеческая нога, но, к великому удивлению, оттуда теперь торчали бутылка и кривой кинжал. Было над чем задуматься…

Повозка вот уже несколько часов размеренно катила по каменистой и пыльной дороге, постоянно подбрасывая нас на ухабах. Преследователи то ли отстали, то ли, напротив, вырвались слишком далеко вперёд. Во всяком случае, их не было видно. Мне ужасно надоело смотреть на этот скучный, однообразный пустынный пейзаж, и я пожалел, что в спешке при побеге из замка не захватил с собой ни одной книги. Чтение было моей страстью и единственной отдушиной, потому что, запертый отцом в стенах замка, я мог удовлетворять своё любопытство, только читая. И делал это с удовольствием…

Сейчас же, в дороге, лишённый привычного развлечения, мог лишь грустить о прошлом и размышлять о тех странностях, что происходили со мной в последнее время. Слова Мири о том, что меня преследует некий дьявол, необычное поведение теней-призраков в пещере дьяволопоклонников заставили серьёзно задуматься, почему только я вижу то, что не могут другие?

Теперь я не сомневался, что лишь мне дано было рассмотреть «тени предков», которые не только не пугали нашу компанию, но, напротив, отнеслись ко мне очень почтительно, словно к своему господину. Я, Барри, трусливый княжеский Наследник ― Повелитель тьмы? Да не смешите, мне всегда влетало от отца за излишнюю мягкотелость и доброту, абсолютную неспособность причинить боль тем, кто от меня зависел.

― Из тебя никогда не получится настоящий правитель, Барри! ― обычно сердито кричал на меня отец, ― как только меня не станет, ты немедленно погибнешь, потому что никому не можешь дать отпор. А, главное, не хочешь этого делать. Я во многом, конечно, сам виноват, слишком тебя жалел, и всё из-за проклятой болезни. Надо было быть с тобой строже. В тебе совсем нет злости, это неправильно. В нашей жизни ― это равносильно признанию полного поражения, попросту ― смертельный приговор, детка. А я, видит бог, не хочу этого для тебя, ― и он крепко обнимал меня, не скрывая слёз. В такие моменты я верил, что он искренне меня любит, и давал ему слово воспитать в себе злость. Но только обманывал нас обоих…

Я посмотрел на Ланса, весело болтавшего рядом с Мирелой, и горько усмехнулся. Вот у него не было таких проблем ― маг по рождению всегда давал сдачи, потому и прослыл в замке первым забиякой и хулиганом. Как же мне хотелось хоть немного быть на него похожим. Но действие «бодрящего» напитка Миры, похоже, закончилось, и в душе снова поселились привычные меланхолия и тоска.

«Нет, не хочу чувствовать себя беспомощным больным ребёнком, даже не способным самостоятельно застегнуть доспехи. Если не могу злиться на других, буду развивать это чувство, направляя его против самого себя. У меня много недостатков, есть из-за чего посмеяться над собой. Если не могу быть физически сильным, значит, должен закалять свою душу. Может, тогда во мне проснётся та злость, о которой столько раз говорил отец, и я смогу, наконец, сам защищать себя, не сваливая это на других…

Ланс легонько тронул меня за плечо:

«Что приуныл, Реми? Тебе, наверное, скучно в дороге? А, знаешь, мне понравилось, как ты себя вёл в той чёртовой пещере. Мы с Мири здорово тогда испугались. Мне всё казалось, что рядом кто-то находится, а ты был таким на удивление храбрым…»

― Перестань, Ланс, не утешай меня. Ты же прекрасно знаешь, что причина моего странного поведения ― выпитое вино. Кстати, наверное, Мирела что-то туда добавила…

― Давай у неё спросим, ― и он крикнул, ― Мири, а что за вино ты взяла с собой в дорогу? Вот Реми считает его колдовским зельем, придающим храбрости.

В ответ девушка звонко засмеялась, на мгновение обернувшись к нам, и солнце осветило её бронзовую кожу, заиграло драгоценностями в больших карих глазах, золотистыми переливами в длинных толстых косах… Я не мог оторвать от неё восхищённого взгляда, а когда светлая блузка соскочила с её круглых плеч, совсем смутился и опустил глаза.

Ланс сразу же заметил это и, ухмыляясь, зашептал на ухо:

«Нравится девчонка? Она и правда красотка, а уж когда вырастет, с ней никто не сравнится, поверь мне», ― и он засмеялся.

Я почувствовал, что заливаюсь краской, и попытался на него разозлиться, но у меня опять ничего не получилось. Даже подумал: «А может, я родился такой ненормальный? Ведь даже на Али не мог сердиться, а только жалел его. Хотя он в любой миг был способен меня убить и всё время скрывал правду».

― Не знаю, что ответить, мальчики! ― Мири расправила свои роскошные косы, словно специально меня дразня, ― это было вино, сделанное ещё моей бабушкой. В нашем роду её неслучайно считали ведьмой: она умела лечить и готовить разные снадобья, может, и в вино что-то добавила. Я, как и вы, собиралась в спешке, не выбирала и схватила первое, что попалось под руку.

Ланс сделал «задумчивое» лицо и кивнул с важным видом:

«Хорошо, что предупредила, Мирела. Я, пожалуй, поостерегусь пить этот напиток, а то, кто его знает, начну, как Реми, со стенами разговаривать!»

Они оба засмеялись, а я совсем не обиделся и тоже присоединился к ним.

Всем сразу стало веселее, но тут Мири вдруг натянула вожжи и спрыгнула вниз, Ланс последовал за ней, а я, обрадовавшись передышке и возможности немного размять ноги, тоже неторопливо выбрался из повозки:

«Что случилось, Мирела? Увидела след наших врагов?»

Девушка ничего не ответила, присела на корточки, подтянув юбку, и, почти до колен обнажив красивые стройные ножки, что-то внимательно рассматривала на дороге. Она захватила в ладонь немного земли и принюхалась.

― Здесь на песке ― цепочка из капель крови, она ведёт прямо за поворот дороги. Надо бы разузнать, что там…

Я немедленно посмотрел вперёд: мы стояли перед нависающей над нами невысокой скалой, дорога огибала её, скрываясь из виду.

Ланс вынул из-за пояса кинжал и, бросив нам:

«Стойте здесь, я проверю», ― собрался идти вперёд. Я тут же схватил его за рукав рубашки и потянул на себя.

― Возьми меня с собой, Ланс, пожалуйста!

Он посмотрел на меня как-то обречённо, в его глазах без труда читалось: «Ну, навязался на мою голову, ещё и за тобой следить!» Но я вложил в свой взгляд столько упрямства, сколько на тот момент смог отыскать в душе, и он сдался.

― Ладно, только не отходи от меня ни на шаг и не исчезай. А ты, Мири, лучше возвращайся в повозку, и, если дела будут плохи, не жди нас и гони назад.

Я сделал серьёзное лицо, соглашаясь с ним. Мири насмешливо хмыкнула, глядя на нас, и пошла к лошадям. Ланс осторожно двинулся вперёд, я только-только собрался последовать за ним, как вдруг чья — то рука легла мне на плечо. Чуть не завопил от страха, но это оказалась наша спутница, уже успевшая вернуться. Она протянула мне небольшую, но увесистую дубинку:

«Возьми, Барри, мне так будет за тебя спокойнее».

Я растерянно кивнул и бросился догонять друга, который уже почти скрылся за поворотом дороги. Смело обогнув скалу, встал рядом с застывшим Лансом. Его кинжал валялся в пыли, у горла, уткнувшись остриём и в без того бледную кожу друга, блестела на солнце кривая сабля.

Человек, весь закутанный в широкое белое одеяние, протянул ко мне вторую руку, в которой оказалась точная копия сабли, угрожавшей Лансу.

Незнакомец в белом, правда, забрызганный кровью двоих лежавших на земле путников, что-то сказал на непонятном гортанном наречии, но я и без перевода догадался, что он намекал мне опустить дубинку. А, чтобы было доходчивее, наверное, пощекотал острием лезвия моё горло и заржал, как мерин, зацокав языком и оглядывая меня с головы до ног.

После такого ― самое время было начинать воспитывать в себе злость, мне для этого даже особых усилий не пришлось прикладывать. Пристально взглянул ему в глаза и вспомнил, как тени в святилище предков называли меня Великим повелителем. Звучало неплохо, и, нахмурившись, я подумал: