Ссутулившись, я сидел у костра, подбрасывая ветви в огонь и отгоняя надоедливую мошкару. Мне было не до сна. Сегодня я нарушил установленные мной же правила ― обратился к своей второй половине, используя её силу. И оправдывал свой поступок сложностью ситуации. Между тем, прекрасно понимал, что сам загоняю себя в ловушку: чем чаще буду уступать злу, тем быстрее оно меня победит.

«Где же ты, выход?» ― спрашивал себя снова и снова, и всё ― без толку.

Мири проснулась сама и застала меня бесцельно бродящим вокруг костра. Моя рука совершенно не болела, спать ― не хотелось

― Иди отдыхать, Мири! Я покараулю до рассвета. Как там Ланс?

― С ним всё будет в порядке, завтра даже и следа от раны не останется.

― Здорово. А что это ты делаешь? ― мой голос звучал очень испуганно, и не без причины.

Она скинула широкую юбку и, сняв через голову кофту, легла прямо у костра, призывно постучав ладонью рядом с собой.

Я робко приблизился, смущённо отводя взгляд от прекрасного смуглого тела.

― Да иди же скорее, хочешь, чтобы я передумала, или меня съели комары? ― она гортанно засмеялась. От этого звука я совсем потерял голову, и, присев рядом, начал быстро раздеваться.

Мири удивлялась, гладя мою белую кожу:

«Надо же, какой ты нежный, совсем как девушка…»

― И вовсе нет, ― смущённо бормотал я, не представляя, что надо делать дальше.

Мири внимательно осмотрела меня, поглаживая руку маленьким смуглым пальчиком:

«Вижу, что не девушка» ― она продолжала смеяться, прижимаясь ко мне.

― Не бойся, Реми, я буду очень осторожна и ничего не сломаю. У тебя ведь раньше не было девчонки?

― Нет, ― шептал, зарываясь лицом в её тугие косы и неумело обнимая тонкий стан.

― Теперь будет, ― тихо произнесла она, касаясь губами моих робких губ.

И как пишут в романах ― «ночь спрятала нас под своим покрывалом…»

Я проснулся, когда первые лучи солнца нагрели мою щёку, и ужасно захотелось её почесать. Но сделать это оказалось невозможным, потому что кудрявая головка Мири удобно устроиласьна моей руке. Несколько мгновений просто счастливо улыбался, сдувая непослушные тёмные пряди с её милого лица. Потом осторожно освободил руку и укрыл мою красавицу её широкой юбкой.

Пока искал свою рубашку и штаны, почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и, подняв голову, увидел ухмыляющеесялицо друга. Он стоял у повозки, по привычке скрестив руки на груди, и внимательно нас рассматривал. Я со спокойным видом продолжил одеваться.

― Может, хотя бы отвернёшься, Ланс…

― С чего бы это? Вы ― такая симпатичная пара, глаз не отвести! ― прошептал он, чтобы не разбудить Мири, ― вижу, она провела-таки свой обряд, и, смотри, как успешно.

С этими словами он распахнул последнюю из оставшихся у него рубашек, демонстрируя быстро зажившие раны от когтей дикой кошки. Лучше бы он меня ударил или плюнул в лицо, честное слово! Я пошатнулся и, ничего не говоря, пошёл к ручью, слыша за собой быстрые шаги Ланса.

Обида душила меня, я почти бежал: не хотелось, чтобы он увидел предательские слёзы в глазах. Нога запнулась о камень, и мой вредный друг поймал меня в прыжке.

― Прости, Реми, я ― дурак. Знаю ведь, что нельзя так глупо шутить, а язык сам… Прости, прошу тебя.

Кивнул в ответ и, присев у ручья, стал умываться. Ланс подсунул мне котелок, и пришлось его наполнить ледяной, видимо, стекавшей с гор, водой. Но, задумавшись, я продолжал держать давно переполненную ёмкость под льющейся с огромного валуна струёй. Друг осторожно разжал мои пальцы и, забрав котелок, взял за руку, пытаясь увести к повозке.

Я рванулся и, схватив его за воротник рубашки, хрипло прошипел:

«Думаешь, она просто меня пожалела, да? Потому что Реми ― маленький больной урод?»

Он освободился из моего захвата.

― Не цепляйся к одежде, и так, по твоей милости, с одной рубахой остался… Успокойся, Реми, откуда мне знать. В племени Мири к таким вещам относятся просто: если ты нравишься девушке ― она будет с тобой, но также легко может и бросить. Ведь, на самом деле, мы совсем её не знаем. Просто я хотел тебя предупредить, чтобы ты особенно не фантазировал на её счёт. А то ведь в жизни практически всё совсем не так, как в твоих любимых романах, ― и совсем тихо добавил, ― не хочу, чтобы тебе было больно…

Это прозвучало как-то по-особенному, и я сразу ему поверил. Мы вернулись к давно потухшему костру, но Мирелы там не было. Ланс, отдав мне котелок, поднялся в повозку и быстро выскочил оттуда с бледным лицом.

― Мири пропала, всё перевёрнуто вверх дном. Боюсь, её похитили.

Он бросил мне доспехи иза минуту помог их натянуть.

― Куда мы теперь? ― дрожа, спросил я.

― Там, за кустарником, примятая трава, похититель не успел её далеко увести, бежим. Только смотри под ноги и подбери по дороге толстую палку, опять ты у меня остался без оружия. Это никуда не годится, нельзя постоянно обращаться к тому отродью, что сидит у тебя за плечом. Ты и сам справишься.

Я пошёл за Лансом, продираясь через колючий кустарник, выискивая глазами сук потолще, из которого можно было бы смастерить себе дубину. Но на этот раз она мне не понадобилась: мы нашли нашу «пропажу» через пять минут.

Мири сидела у большого камня, поджав под себя ноги, и дрожала. Её глаза были завязаны платком, руки безжалостно скручены толстым жгутом, на ногах кровоточили следы от ударов плёткой… Я невольно вскрикнул, но Ланс закрыл мне рот ладонью, прошептав на ухо:

«Не пугай её ещё больше!»

Он присел на корточки рядом с девушкой и ласково сказал:

«Не бойся, Мири, это мы, твои друзья ― Ланс и Реми. Похитителя здесь нет, эта сволочь сбежала. Сейчас мы тебя развяжем, детка!»

Он быстро снял платок с глаз девушки, они были полны ужаса. А потом, не прекращая с ней разговаривать, осторожно освободил маленькие худые руки и растёр посиневшие запястья. Я же, как болван, молчал и тяжело дышал, не в силах сказать ни слова. Мири смотрела на меня и даже попыталась улыбнуться. Синяк, занимавший почти всю щёку, видимо, заболел, и она невольно скривилась.

И я опять не удержался, разозлившись, пожелал тому, кто причинил страдания Мири, умереть страшной смертью. Почти сразу же за этим совсем недалеко раздался истошный крик человека и рёв зверя, а следом ― ужасающие звуки разрываемой плоти. Ланс было рванулся на помощь, но я его остановил:

«Не стоит помогать тому, кто пытался похитить у нас Мирелу. Давай поскорее унесём её в безопасное место».

Сказал и до боли сжал кулаки: как же хотелось самому взять её на руки, но не мог ― это повредило бы мой позвоночник… Кто бы знал, как я сейчас ненавидел себя и эту проклятую болезнь.

Мири первой поняла, что со мной творилось, и строго сказала:

«Немедленно прекрати думать о плохом, Реми. Тебе нельзя, это привлечёт к нам зло, и, в первую очередь, затронет твою душу».

Я согласно кивнул и двинулся вслед за Лансом, легко несущим на руках маленькую хрупкую девушку. Он положил её внутрь повозки и велел мне сидеть рядом с ней, охраняя. Но этот номер у него не прошёл. Мири быстро оправилась, выпив немного вина из «бабушкиного» кувшина, и сама села управлять лошадьми.

― Мне это привычнее, а вы с Реми наведите порядок в повозке: придурок, посланный в погоню моим «женихом», зачем-то перевернул всё вверх дном. Золота у меня не было, думаю, это его сильно разозлило, ― и она показала на синяк и следы от кнута.

Мы с Лансом переглянулись, каждый хотел в тот момент «поговорить» с этим мерзавцем, но теперь это было невозможно, и виноват был я. Хотя признаваться в этом не собирался.

Мири вела повозку по хорошо заметной тропе, мы прибрались и нашли несколько яблок, предложив их бедняжке. Она взяла, но есть не стала, всё время думая о своём. Мы же погрызли немного старых лепёшек и сыра. Никто ― ни я, ни Ланс к ней не приставал: неловко было тревожить малышку, захочет ― сама расскажет…