― Мири, в полку твоих родственников только что прибыло! ― съехидничал Ланс.
― Точно, и теперь прибавится ещё один: а ну быстро встал и за мной.
Голос нашей командирши был суров, и насмешник подчинился. Когда они вернулись к костру, теперь уже я посмеялся от всей души ― похоже, даже краска Мири не справилась как надо с огненными волосами Ланса. Цвет получился приятного тёмно-зелёного оттенка с кое-где проглядывающей рыжиной.
Мири ругалась, ворча под нос:
«Что тут поделать? Этот цвет ― большая редкость в наших краях, невозможно подобрать краску, да и не ложится она ровно…»
Ланс, нахмурившись, заглянул в котелок с водой, хрюкнул и, пробормотав одному ему понятные слова, тряхнул иссиня-чёрной копной.
― Что на это скажешь, Мири? Похож я на твоего жениха?
Девушка гордо задрала нос и фыркнула:
«Тоже мне ― жених! На-ка, надень золотую серьгу, тогда будешь похож…»
― На жениха? ― обрадовался Ланс.
― На моего двоюродного дядю, ― холодно закончила Мири.
Я покатывался со смеху, за что получил затрещину от друга и чуть не прикусил язык. Но совершенно на это не обиделся, чему был очень рад. Ведь это означало, что пока я находился «в своём уме», и моя вторая личность тихо помалкивала.
Разобравшись с нашей маскировкой, мы расселись возле костра и поужинали. А потом началось самое интересное. Мирела рассказывала нам услышанные от бабушки и мамы истории об этих местах. Сразу за невысокими, но полными опасностей горами начинались густые леса, в которых водилось много пушного зверья, а реки и ручьи несли в себе частицы золотого песка.
― Если это правда, Мири, то тут должно быть много посёлков и небольших городов: золотоискатели с приисков и охотники за пушниной где-то должны жить и продавать свой товар. Так уж повелось, ― сказал Ланс, уплетая краюху хлеба.
Мирела грустно усмехнулась и продолжила свою историю:
«Поначалу так и было. Строились посёлки, из них вырастали небольшие города. Но люди покидали их, потому что ― боялись. В этих диких лесах обитали не только свирепые хищники, не пугавшиеся ни людей, ни оружия, ни даже огня. И даже не дикие племена туземцев, постоянно нападавшие на посёлки и получавшие, как правило, достойный отпор, выгоняли местных жителей с насиженных мест.
В этих лесах жило, да и до сих пор неплохо себя чувствует само зло. Да-да, не смейтесь. Настоящее зло, принимавшее облик друзей или родственников, сводившее с ума целые семьи, что потом брали в руки топоры и луки, безжалостно убивая всех, кто встречался им на пути. Иногда за ночь погибал целый посёлок, а приходившим потом людям оставалось только оплакивать сожжённые руины и горы трупов».
Ланс сердито чертыхнулся и подбросил в огонь несколько веток.
―Ты, конечно, меня прости, Мири, но твоя бабушка была просто безграмотной женщиной и, к тому же, большой фантазёркой. О каком зле она говорила? Не бывает «чистого зла» ― есть только очень плохие люди ― завистливые, жадные, стремящиеся захватить то, что им не принадлежит. Те, кто желают быстро разбогатеть или пробраться к власти. Они ни перед чем не останавливаются, спеша к своей цели. Такие уж уродились…
Мири посмотрела на него очень серьёзно.
― Может, я и необразованная, как моя бабушка, но верю ей. Есть в нашем мире странные сущности, что вторгаются и захватывают тела, умы и души людей. Обычные мужчины и женщины, попавшие под их власть, или погибают, уступая место злу, или борются с ним, сосуществуя вместе в одном теле, ― и её полной тоски взгляд на мгновение задержался на мне.
У меня же от её слов желудок сжался в комок, а противный голос в ухе зашипел:
«Она ― раскусившая тебя ведьма! Убей её, или погибнешь сам!»
Я опустил голову, чтобы никто не мог видеть моего лица, и ответил тому, кто прятался за моей спиной:
«Если ещё хоть раз вылезешь с таким предложением, я нанижу тебя на кинжал, мелкая тварь. И, поверь ― колебаться не буду».
Голос засмеялся ещё более мерзко:
«Интересно, как ты это сделаешь?»
Я криво усмехнулся:
«Да просто ― всажу себе в ухо любимый ножик Ланса».
Это было сказано настолько твёрдо, что он ― поверил и замолчал.
Мой друг встрепенулся:
«Ты что там бормочешь себе под нос, Реми? Есть мнение на этот счёт ― скажи, не бойся».
― Думаю, Мири права, тут может водитьсявсякое.
Ланс обиженно фыркнул: «Подкаблучник!» ― он явно ожидал, что друг его поддержит. И мне так хотелось это сделать, но сам был живым примером правоты нашей проводницы. Поверить в то, что я уже родился таким, с «дьяволом за плечами» ― казалось мне совершенно невозможным делом.
Разговор замер, и, чтобы немного его оживить, я задал Миривопрос:
«С какими ещё трудностями нам предстоит столкнуться в этих краях?»
Но она была рассержена на Ланса, не желая отвечать, и я сдался: сказал, что устал, и поплёлся в повозку, не отпуская от себя Везунчика. Там улёгся на своё место, подложив мешок под голову, и, поглаживая щенка, спросил у него:
«Скажи, Везунчик, может, просто дело в том, что я ― сумасшедший: разговариваю со старыми тряпками, вижу духов, которых на самом-то деле и в природе-то, наверное, нет? Ответь честно, только тебе и могу доверять, дружок…»
Я смотрел на наморщившего лоб щенка: он уткнулся носом мне в грудь и тихонько скулил. Или это я скулил за него? Никто не мог ответить на этот вопрос, и тогда вдруг ко мне пришло решение: «Что бы там ни было, я не сдамся. Найду средство победить болезнь, а после займусь поисками того, кто поможет разобраться с тараканами в моей голове».
Везунчик поднял голову и, внимательно посмотрев мне в глаза, кивнул. Что ж, мы поняли друг друга… Ланс и Мири ещё долго сидели у костра, о чём-то переговариваясь, а я сначала пытался прислушиваться к ним, а потом и не заметил, как задремал. Разбудили меня треск горящих веток, рёв дикого животного и крики Мирелы:
«Убирайся, окаянная тварь! Тебе тут нечем поживиться».
С заплетающимися спросонья ногами я споткнулся о снятые доспехи и чуть не упал. Но, сумев-таки удержаться на ногах, вылез из повозки, чтобы в следующее мгновение замереть перед представшей ужасной картиной: у костра лежал залитый кровью Ланс, а Мирела размахивала зажжённой веткой перед мордой большой дикой кошки.
Даже не раздумывая, я обратился к животному, нахлынувшие на меня равнодушие и спокойствие означали, что моя вторая половина взяла власть в свои руки:
«Пошла вон и не появляйся здесь!» ― я не приказывал, просто произнёс слова, словно отгонял разыгравшегося домашнего котёнка. Животное покорно опустило большие оранжевые глаза, которые до этого не сводила с окровавленной рубашки Ланса, метнулось в сторону и исчезло.
Мири выронила ветку и села рядом с нашим магом. Ей понадобилось всего несколько мгновений, чтобы прийти в себя, и она закричала на меня так, словно это я был во всём виноват:
«Ну что смотришь? Быстро тащи сюда мою чёрную сумку, а потом набери в ручье чистой воды и поставь кипятить. Будем лечить Ланса».
И пока я суетился, выполняя её задания, девушка разорвала рубашку моего друга и помощника, внимательно осмотрев раны на его груди, оставленные когтями напавшей твари.
Дальнейшее я помнил плохо: просто выполнял то, о чём меня просила Мирела, а когда перевязанного Ланса мы кое-как занесли в повозку, она вдруг виновато произнесла:
«Прости меня, Реми. Не хотела на тебя кричать, просто испугалась. Эта дикая кошка выскочила буквально из ниоткуда. Ланс бросился ей наперерез, а та ударила его лапой…» ― дальше говорить она не могла, а только всхлипывала у меня на плече. Я не знал, как её утешить, и испуганно поглаживал дрожащие пальцы девушки.
Когда Мири немного успокоилась, наконец, заметила, что моя кисть болтается и, охнув, начала возиться с ней. Я пытался «отбрыкаться», повторяя, что мне совсем не больно, хотя, конечно, врал, и что Ланс быстро всё залечит, как только придёт в себя.
К счастью, Мири меня не послушала и обработала руку как надо, даже напоив какой-то дрянью, после чего боль немного утихла. Она не спрашивала, что со мной совсем недавно произошло. Думаю, у неё были свои мысли на этот счёт, но пока Мирела об этом помалкивала, велев остаться рядом с лошадьми и караулить до восхода луны, обещая меня сменить.
