— Электрический роддом. — Произнес я впечатлено. — Всё не как у людей. Думаю, родители нам снова не поверят.

— В этот раз поверят, если у нас будет шанс рассказать им.

— Отставить меланхолию. Пошли назад, мне кажется, мы найдем, чем чертить на стенах. — Я помахал вокруг себя веником. Трава затрещала искрами.

«Крабы», занятые промежуточной стадией развития эмбрионов, никак не реагировали на нас. Они были полностью поглощены ответственной работой. Мне подумалось, что здесь нет смены времени суток, как на поверхности. «Роддом» был вне этой игры, бесперебойно обеспечивая планету животными.

Мы вернулись к тому месту, откуда свисал кабель. Бесполезное оборудование теперь можно было ломать со спокойной душой. Я не стал курочить его дубиной, потому что у нас был совсем другой план. Удивительное дело, но болты и защелки применялись даже у земной цивилизации, возглавляемой Высшими. Вот уже вещь на все времена. Я вскрыл один из ящиков. Внутри находились разные причудливые механизмы, похожие на фракталы и спирали. Красиво, но не то, что нам было нужно. Айрис тоже вскрывала, все, что можно было вскрыть.

— Гордей, смотри, что я нашла. — Она держала в руке металлический цилиндрический контейнер с гелеобразной пастой внутри. Паста обладала люминесценцией. Айрис намазал ею палец, и провела по стене. На ней осталась слабо светящаяся полоска. В темной пещере она должна была выделяться сильнее.

— Палец не жжет? — Поинтересовался я у супруги, переживая, что светимость основана на опасной химической реакции.

— Нет. — Айрис вытерла палец об одежду. — Но будет лучше, если мазать палочкой.

— Согласен.

Мы собрали подходящие ветки, которых должно было хватить для нашей цели на несколько часов, и полезли наверх. Время смены суток нас уже мало интересовало. Хоть какое-то послабление нашим страданиям. Как только мы покинули примыкающий к огромной пещере грот, Айрис добыла огонь. Сухая древесина из пещеры разгорелась быстро. Палочка, толщиной с мой палец, горела легко, как спичка на Земле.

Перед нами, кроме прохода с кабелем, находились еще три. Айрис проверила каждый, в последнем пламя дрогнуло и потянулось в него.

— Рисуй стрелку в сторону кабеля. — Посоветовала она мне.

Я начертил на стене жирную стрелку, четко выделяющую в темноте.

— Экономь краску. — Посоветовала Айрис.

— Я художник, я так вижу. — Буркнул я.

Мы полезли в узкий проход, заманивающий нас новой надеждой.

Просто удивительно, что с поверхности земля под ногами представляется единым целым, почти без пустот, разве что только с ходами, прорезанными подземными реками. Мы блуждали битых два часа из одной «кишки» в другую и не было счета этим разветвлениям. Хуже того, мы начали выходить в те проходы, в которых были прежде. Светящиеся стрелки указывали нам на это.

— У меня есть только одно объяснение. — Айрис устало присела к стене. — Тяга никак не связана с выходом на поверхность. В пещерах свой микроклимат и поэтому есть движение воздуха.

Ее мрачный вывод подводил к тому, что мы оказались запечатанными под землей. Принятие этой истины могло меня убить. Зачем жить в этих пещерах, в чужом мире?

— Идем ближе к поверхности. — Я потянул Айрис за руку. — Там сквозняк может быть по нужной нам причине.

В нашей семье была такая особенность, мы не могли унывать одновременно. Если кому-то из нас хотелось опустить руки, у второго открывалось второе дыхание, и появлялась вера в лучшее. В этот раз роль спасителя досталась мне. Супруга вяло подчинилась. Пришлось дать ей звонкого леща по попе, чтобы встряхнуть.

Мы поднялись до самой верхней пещеры, чтобы проверить, не изменилось ли чего в ней, не открылся ли проход наружу. Ничего не изменилось. Мы спустились чуть ниже, в грот, из которого вело несколько ходов. Айрис разожгла палочку и мы стали проверять каждое ответвление. В средних, расположенных близко друг к другу, такая тяга была. Сквозняк уходил внутрь. Мы не стали обнадеживать себя, чтобы не расстраиваться, если надежды не оправдаются.

Я исправно оставлял светящиеся стрелки на всех перекрестках. А их было великое множество. Люминесцирующего вещества осталось в банке меньше половины. Я уже заострил палочку и оставлял коротенькие тонкие стрелки. Тяга вела нас хитрыми ходами, местами настолько узкими, что я боялся застрять в них. Столько приступов клаустрофобии за такое короткое время мне еще не приходилось испытывать.

Жуткий для нас момент случился, когда я в очередной раз закупорил собой проход. Айрис протиснулась в него первой, почти без проблем, а я застрял в позе супермена. Одна рука у меня была вытянута вперед, а вторая прижата к туловищу, потому что вытянув обе, я не пролезал в него.

— Вытягивай меня. — Попросил я супругу.

— Давай назад. Мы раздерем тебя спину. — Испугалась она.

— Я уже никуда не могу двинуться самостоятельно. У нас выход только вперед.

Айрис потянула меня за руку. Я почувствовал, как камни сверху поддались под нашими усилиями. Супруга вытянула меня, но проход через секунду заблокировал упавший камень, отрезав нам путь назад. Все мои художества на стенах пропали даром, если не было соединяющихся ходов с теми, что мы прошли прежде. Одежда на мне превратилась в лохмотья. Кожа на спине стесана до крови. При таких обстоятельствах сохранять оптимизм становилось все труднее.

Айрис разожгла еще одну палочку. Пламя нервно заколыхалось. Из прохода перекрытого камнем свистел сквозняк.

— Хорошая тяга. — Заметил я. — Продолжаем движение.

Айрис, видимо, стало жалко меня. Она изобразила напускную радость, чтобы поддержать мои оптимистические усилия.

— Мне кажется, воздух становится свежее. — Произнесла она уверенно.

— И мне. — Соврал я, понимая, что воздух, который мы вдыхаем, поступает сюда из глубин пещеры.

Как бы там ни было, но поддерживая друг друга, мы стимулировали себя не раскисать. Еще час мы шли, ползли на четвереньках и даже на животе. Тяга дарила нам надежду, становящуюся с каждым преодоленным метром все призрачнее. Даже я был готов сказать Айрис, что надо остановиться и просто ничего не делать какое-то время, потому что наше движение вперед все больше напоминало истерику. Я двигался на автомате, а в душе у меня замер на паузе один вопрос: «Неужели это конец?».

Я наткнулся в темноте за застывшую на месте супругу и решил, что она сдалась.

— Айрис, давай…

— Тссс, слушай. — Прошептала она.

Я прислушался. В одну секунду мне показалось, что я слышу щебетание птиц, но свист сквозянка заглушал его.

— Птицы? — Спросил я неуверенно.

— Ты тоже их слышал? — Обрадовалась Айрис.

— Вроде. Едва слышно.

Айрис разожгла ветку из оставшегося «жидкого» запаса. Пламя указывало нам направление. Мы выбрали проход, в котором тяга была сильнее. Через сотню метров птичий гомон слышался отчетливее. А еще через сотню, мы увидели свет. Последние метры мы буквально бежали на четвереньках. На самом выходе руки заскользили по чему-то скользкому и дурно пахнущему. Но нам было не до этого, мы увидели дневной свет и деревья.

Мы выбрались из узкого прохода, и оказались в который раз за последнее время на отвесной стене, облюбованной популяцией громкоголосых серых птиц. Это был не лес, как нам хотелось верить. Мы очутились в чаше карстового провала, на дне которого находилось озеро с голубой водой и островок посередине, на котором росло единственное дерево. Оно было огромным, раскидистым, больше пятидесяти метров в высоту. Его крона поднималась выше края провала.

— Ну почему мы не могли просто оказаться в лесу. — В сердцах спросила Айрис.

Ситуация в которой мы оказались, выглядела издевательской. Свобода была рядом, манила своей доступностью, но не предлагала способов преодолеть этот короткий промежуток, разделяющей нас. Стены провала были вогнутыми и покрыты скользким птичьим пометом. Дерево тоже не касалось краев провала, чтобы потешить себя надеждой добраться по веткам.