Господи Боже, — прошептала я, сидя на откидном сиденье и в ужасе разглядывая свои ноги. Волосатые ноги. Не по-волчьи шерстистые, а волосатые, словно полгода бритвы не видали. Кривясь от отвращения, я глянула себе под мышку — и вся передернулась. Полный кошмар.

Ты как там, Рэйчел? — спросила Айви с переднего сиденья, и я судорожно схватила черную фуфайку с длинными рукавами и прикрылась, хоть плотная занавеска и отделяла меня от прочего мира, проплывающего мимо со скоростью тридцать пять миль в час, то неуклюже тормозя, то резко разгоняясь.

Нормально, — сказала я, натаивая кофту и удивляясь, что ногти у меня нормальной длины, хотя и без лака. А рыжие кудри стали длиннее, доставали ниже плеч, как прошлой зимой, до того, как Ал отхватил от них клок. Наверное, за повышенную волосатость надо благодарить Кери. Это она чары обратного превращения плела, а в Темные Века дамы вряд ли брились.

Я благодарила всех богов, что Дженкс, Джакс и Рекс ехали сзади в Кистеновом «корвете». Одеваться в машине и так нелегко, а делать это под взглядами пикси — невыносимо. Мне уже приходилось и повторений не хочется.

Вздрогнув при виде рыжей поросли на ногах, я вытряхнула из сумки пару носков, жалея, что это не гольфы. Скорчив гримасу, я их надела. Ну, это ненадолго — ровно до того, как я найду десять минут, чтобы уединиться в ванной с флаконом депилятора. Вот интересно, почему это Дженкс оказался гладеньким, как попка младенца? Может, у пикси волосы только на голове растут?

Я натянула на себя джинсы, смутившись от громкого взвизга молнии. Поморщившись, отдернула занавеску и пригладила волосы. Передо мной возвышался мост, занимая половину горизонта. Поток транспорта и так еле полз, судорожно дергаясь, а тут еще из-за ремонта по одной полосе осталось в каждую сторону. Но Ник оставил грузовичок по ту сторону пролива, в Сент-Игнасе, так что пришлось ехать.

— Всем привет, — сказала я, устраиваясь поудобнее, чтобы впереди что-то видно было. — Я снова с вами.

Айви глянула на меня в зеркало, задержав взгляд на распушившихся кудрях. Ник на время перестал копаться в бардачке — он искал мелочь заплатить за переезд по мосту — и улыбнулся, но его длинные пальцы пианиста заметно дрожали. Набрав нужную сумму, он выпрямился и отбросил со лба непросохшие волосы.

Душ пошел ему на пользу. Он и без того был худ, а после недели мучений стал просто изможденным. Выбритые щеки запали, резко выступил кадык. Раньше с этой тощей фигурой он выглядел студентом, а теперь — просто ходячим скелетом. Серое трико на нем болталось, и я подумала: а когда же он в последний раз нормально ел?

Впрочем, в голубых глазах снова светился ум — душ, армейские шоколадки и расстояние помогли ему слегка прийти в себя. Сейчас он был в безопасности. Пока что.

Передо мной снова всплыл образ: Ник стоит у бетонной коричневой стенки — сломленный, плачущий человек, палец на спусковом крючке ружья.

Айви кашлянула, я глянула в укоризненные глаза под узкими очками и пожала плечами. Она знала, о чем я думаю.

— На дорогу смотри! — крикнула я.

Я едва успела схватиться за ручку дверцы, как она ударила по тормозам, чуть не вписавшись в бампер какой-то «тойоты». Качнувшись вперед по инерции, я гневно воззрилась на нее.

Нику удалось удержаться на сиденье, и хоть он всем видом выражал неодобрение, но вслух ничего не сказал. Айви улыбнулась взбешенному водителю «тойоты», продемонстрировав острые клыки — пусть сдуется и порадуется еще, что мы не останавливаемся проверить, все ли с ним в порядке.

Пока мы торчали на светофоре, я слазила в сумку за амулетами. Ник ранен, а терпеть боль ему необязательно. Ну да, я на него зла, но кому будет лучше от его страданий?

Два гладких кругляша легли в ладонь — один я, подумав, бросила обратно. С момента обратного превращения у меня не болело ничего — ни ободранная спина, ни сбитые костяшки. Интересное явление. Я покопалась еще, добыла иглу для пальца. Укол был почти незаметен; я выдавила три капли крови. Резко и чисто запахло красным деревом, кровь впиталась в амулет.

— Э-э, Рэйчел? — многозначительно спросила Айви, и я засунула палец в рот:

— Что?

— Нет, ничего, — сказала она, помолчав.

Айви приоткрыла окно, прохладный ветер шевелил мне волосы, и я подумала, что какое-то время похожу с длинными.

Правильно мы решили сразу домой ехать. Вампиры — они домоседы. Непоседливые домоседы, завсегдатаи кабаков и пьянок, забияки, каких свет не видел, и все же домоседы. По вполне понятным причинам. Кстати, я так и не знала, почему она приехала. Меня беспокоило, как она справится с жаждой крови без толпы добровольных доноров, оставшихся в Цинциннати. Может, вне зоны влияния Пискари ей это легче? Оставалось на это надеяться.

Микрик сдвинулся с места, и я полезла в сумку за амулетом для цвета лица. Глаза в машине толком не нарисуешь, но хотя бы выспавшейся и отдохнувшей буду выглядеть. И от мешков под глазами избавлюсь, — мрачно подумала я, открыв складное зеркальце. Прищурившись в полумраке, я пригляделась внимательней.

— Айви! — воскликнула я, пробираясь вперед. — У меня что, веснушки пропали? — С круглыми глазами я наклонилась между Айви и Ником, вертя головой, чтобы они оба посмотрели.

Айви отвлеклась на секунду от дороги и снова отвернулась. На лице у нее расплылась улыбка, без всяких слов сказавшая мне ответ.

— Открой-ка рот, — попросила она.

Озадаченная, я так и сделала. Айви повернулась, при этом плавно затормозив — даже не глядя на остановившуюся перед нами машину. Впрочем, я успела задергаться. Справа донесся тихий вопрос Ника:

— Что, нету?

Айви кивнула.

— Чего нету? — бросив Нику амулет от боли, я открыла рот и попыталась понять; на что они смотрят.

— Пломбы пропали! — потрясенно воскликнула я. С бьюшимся сердцем я глянула на запястье. — Метка осталась, — сказала я, глядя на оставленный Алом шрам. Захотелось проверить еще метку Тритона на ступне, но я не полезла из-за дурацких волос. Зато на локоть глянула: — А шрам от велосипеда исчез.

Извернувшись, я попыталась разглядеть шрам на плече — это я как-то прошлась колесом по газону и шлепнулась на газонокосилку.

— На шее шрамов не осталось, — тихо сказала Айви, и я застыла, встретив в зеркале ее взгляд. Там проглядывала чернота. — Посмотреть, все ли исчезло?

Я села обратно, вдруг остро почувствовав ее вампирскую природу. Ник кашлянул, вежливо намекая, что не советовал бы, и я подавила свою первую реакцию — отказаться. Если шрам пропал, это стоит всей черноты, которой я замарала душу. Так что я кивнула, сама понимая, что это неразумно.

Айви медленно и глубоко вздохнула, от звука у меня кровь будто вспыхнула. Глаза у нее потемнели полностью — я замерла, уставившись на их отражение в зеркале. Пальцы ее спокойно лежали на руле, а мне казалось, будто они с потрясающей интимностью трогают мне шею, сжимают ее легко — но с непреодолимой настойчивостью.

Я втянула воздух, и по телу — будто пламя от спички — искрами побежала дрожь. Меня пронзило жаром — от шеи до самого ци. Я тихо застонала и наверняка смутилась бы, если б могла ясно мыслить.

Айви отвела глаза от зеркала и задержала дыхание, унимая жажду крови.

— Шрам остался, хоть он и не виден, — сказала она хрипло и плавно. Глаза нерешительно глянули в мои и метнулись в сторону. — Прости, — добавила она, вцепляясь в руль.

Со стучащей в висках кровью я пересела обратно на откидное сиденье. Ну и глупость я выкинула. Дрожь постепенно прошла. Шрам не уродовал больше мою шею, но вампирский вирус в крови остался. Просто счастье, что я ведьма и не могу превратиться в вампира. Физически не могу. Может быть, именно поэтому Айви терпит мои закидоны?

В машине стало неуютно тихо и к тому же дуло — Айви полностью открыла окно. Было холодно, но я не собиралась ничего говорить. Где-то в багаже у меня были духи — они не давали моему запаху смешиваться с запахом Айви. Может, стоит их найти.