— Кое-что зафиксировать, — ответила я настороженно. Черт побери, что если вервольфы узнали? Они могли бы понять, что я пытаюсь перенести силу артефакта на другой объект раньше, чем мы успеем это сделать. А если я попрошу ее не рассказывать, она по всему городу раззвонит. — Для одного розыгрыша.

Она стрельнула глазами на Айви и расплылась в улыбке.

— Никому ни слова, понимаю. Это ради того роскошного мужчины, что с вами ходит? Храни нас все святые, в самом деле красив. Я бы с ним тоже поиграла.

Она засмеялась, я улыбнулась вяло. Уже весь город знает Дженкса? Айви нетерпеливо качнулась на шаг назад, и женщина, завернув мне черную свечку в того же цвета шелковую бумагу, вложила все в бумажный пакет. Продолжая улыбаться, она подсчитала сумму.

— С вас восемьдесят пять долларов тридцать три цента, это с учетом налога, — сказала она, явно довольная.

Я подавила вздох и перекинула сумку наперед, чтобы достать бумажник. Вот почему я у себя дома держу целый ведьмин огород — и еще целый клан пикси, чтобы за ним следить. Лей-линейная магия не только дурацкая, но еще и чертовски дорогая, если не вытапливать сало для свечей из зародышей с собственной свинофермы. Нет, только в этот раз и никогда больше.

Айви подвинула вперед два выбранных ею предмета и сказала отчетливо, глядя в глаза владелице:

— Припишите к моему счету три унции «особый К, медицинской очистки», будьте добры.

У меня челюсть слегка отвисла, и я покраснела. «Особый К»? Так в Цинциннати называют бримстон, в честь Каламака.

Но женщина колебалась недолго.

Вы точно не из ОВ? — настороженно спросила она.

Давно нет, — тихо ответила Айви, беспокойно переступив с ноги на ногу, а я повернулась к ним спиной. Айви не видела вреда в запретном средстве, которое поддерживало вампирское сообщество в здравии и сохранности несчитанные годы, но не стоило покупать его у меня на глазах — мне от этого очень неловко стало.

Айви, — спросила я возмущенно, когда женщина снова исчезла в задней комнате. — Это Трентово средство?

Она глянула на меня искоса, высоко подняв брови.

— Я только эту марку покупаю. И мне нужно возобновить запас, ты его весь использовала.

Я его больше принимать не буду! — прошипела я, потом выпрямилась, когда эта женщина вернулась с пакетом величиной с ладонь, завернутым в маскировочную ленту.

Медицинский? — спросила она, поглядывая на круглый флакон. — Если хранить его вот в этом, то счастье твоему парню, а тебе самой понадобится медицинская помощь.

Айви заморгала от удивления, а я потащила с прилавка сумку, готовая удрать.

— Это флакон для афродизиаков, — сказала я. — Не бери чего не знаешь, Алекшия.

Айви, смутившись не более жизнерадостного щенка, пожила пакетик себе в сумочку. Женщина нам улыбнулась, а Айви отсчитала тринадцать долларовых бумажек и хладнокровно передала владелице. Я заморгала. Черт побери, медицинская дрянь Каламака оказалась втрое дороже уличного варианта.

— Сдачи не надо, — бросила Айви, беря меня за локоть и направляя к двери.

Тысяча двести долларов? Я засосала на тысячу двести долларов наркотика всего за сутки? И это еще не считая добавки Дженкса.

Что-то мне нехорошо…

Я положила руку на живот.

Тебе просто воздухом нужно подышать.

Айви провела меня к выходу, взяла у меня пакет. Дверь встретила звоном колокольчиков и порывом свежего ветерка. На улице было темно и холодно — как у меня на душе. Нас проводил гладкий щелчок смазанного замка, загорелась надпись «ЗАКРЫТО». Вообще-то работал магазинчик с полудня до полуночи, но после такой продажи можно было наградить себя ранним уходом домой.

Неверной рукой я нащупала скамейку под бело-голубым знаком трамвайной остановки и села. Не хотелось мне заблевать «корвет» Кистена. Только на нем мы еще могли ездить по городу, поскольку грузовик скрылся с места крупной аварии, а в микрик ни я, ни Айви лезть не захотели бы.

Блин, мои друзья превращают меня в бримстоновую наркоманку.

Айви грациозно уселась рядом со мной, не переставая внимательно осматривать улицу.

Медицинский препарат, — сказала она, — проходит шестикратную очистку для удаления стимуляторов эндорфинов, галлюциногенных компонентов и большинства нейростимуляторов, чтобы остался только ускоритель метаболизма. Строго говоря, химический состав так отличается, что это уже и не бримстон.

Хилое утешение, — буркнула я, опуская голову между колен. К тротуару прилипла жвачка, я попыталась сковырнуть ее ногой. Она от холода застыла и примерзла. Вдох: раз, два, три. Выдох: раз, два, три, четыре.

— А такое тебя утешит: если бы ты его не приняла, лежала бы сейчас пластом и без помощи Дженкса даже на горшок сходить не могла бы?

Я подняла голову и сделала вдох:

— Уже лучше. Но все равно больше принимать не буду.

Она улыбнулась мне мимолетной улыбкой сомкнутых губ, и лицо ее стало пусто, как темная улица. Я еще не хотела вставать. Я устала, и впервые мы были с ней одни с тех пор, как… ну, после укуса. Возвращаться в номер мотеля, где ждут Дженкс, Джакс, Ник и котенок, чтобы готовить нелегальные чары и плести черные заклятия, — эта идея по привлекательности соперничала с остывшей лимской фасолью.

Проехал универсал, плюясь из глушителя синим дымом, который в Цинциннати обошелся бы водителю в штрафную квитанцию. Я закуталась от холода в куртку. Было всего полдвенадцатого ночи, а улица выглядела как в четыре утра.

Как ты? — спросила Айви, заметив мою дрожь.

Холодно, — ответила я, ощущая себя ипохондриком.

Прости, — прошептала Айви, кладя ногу на ногу.

Я подняла голову, но она сидела спиной к уличному фонарю, и выражения ее лица не было видно.

Ты же не виновата, что я теплую куртку с собой не взяла.

За укус, — сказала она тихо.

Взглянув на мои швы, она тут же опустила глаза к асфальту.

Я от неожиданности не сразу расставила мысли по порядку. Я-то думала, что к вопросу этому вернусь я. Обычная наша схема: Айви делает что-нибудь, что меня пугает, Айви мне говорит, что я сделала неверно, я обещаю больше так не делать — и больше к этой теме не возвращаемся. А теперь она решила заговорить?

— Да я же ничего, — сказала я наконец.

Айви подняла голову — в ее темных глазах читалось потрясение, явное и без попыток его скрыть.

— Ты по телефону сказала, что кое о чем подумала, — выговорила она неуверенно. — Что теперь ты будешь принимать более разумные решения. Ты решила уйти из фирмы? Как только мы здесь закончим?

И тут я увидела ее депрессию в совершенно новом свете, и чуть не рассмеялась от облегчения по поводу такого недопонимания.

— Я не ухожу из фирмы! А решения более разумные — это кому верить. И я не хочу уходить. Я хочу попытаться найти с тобой равновесие — в смысле крови.

У Айви отвисла челюсть. Она обернулась ко мне — свет фонаря блеснул на идеальных зубах — потом она резко захлопнула рот.

— Сюрприз, — слабым голосом сказала я, и пульс у меня зачастил.

Давно уже ничего такого страшного я не делала — даже считая выступление против трех стай вервольфов.

Секунд шесть Айви только таращилась на меня. А потом покачала головой.

— Нет, — сурово сказала она, снова прячась в тень и глядя перед собой. — Ты не понимаешь. Я потеряла самообладание. Если бы не вмешался Дженкс, я бы тебя убила. Дженкс прав — я опасна для всех, к кому неравнодушна. Ты понятия не имеешь, как это трудно — выстроить и поддерживать отношения на крови. Особенно если я тебя оставлю непривязанной. — Голос был спокоен, но под ним угадывалась паника. — И видит Бог, я не привяжу тебя к себе, чтобы это было проще. Если бы я так сделала, все было бы как я хочу, а не как мы хотим.

Я подумала о словах Дженкса — и почувствовала сомнение, потом вспомнила рассказы Кистена о ее прошлом — и меня кольнул страх. Но помнились ее тяжелые рыдания, когда она валялась скорченная на мостовой, отчаяние в ее глазах, когда Дженкс ей сказал, что она разрушает все, к чему неравнодушна… нет, все, что любит. И видя то же отчаяние в ее суровых словах, я исполнилась решимости. Не могу я оставить ее так думать.