В последующие дни пораженный Жилинский осознал меру обрушившегося несчастья. 30 августа он пишет Ренненкампфу слова предупреждения: «Генерал Самсонов потерпел полное поражение, и противник сейчас обладает свободой выступить против вас. Вы должны предпринять все меры для того, чтобы пересечь железнодорожные пути, которые противник может использовать для переброски войск» {55} . 30 августа 1914 года министр иностранных дел Сазонов поверил под большим секретом Палеологу: «Армия Самсонова уничтожена… Мы должны были принести эту жертву Франции, которая показала себя такой верной союзницей».
Но и тогда, слепой из-за плохой работы разведки, командующий северо-западным фронтом не сделал верных выводов. 4 сентября Жилинский пришел к заключению, что после победы над Самсоновым немцы бросятся на Варшаву, и приказал окапывающемуся Ренненкампфу 14 сентября начать наступление. Жилинский не знал, где находятся немцы и где стоят его собственные войска. А немцы спокойно читали приказы Жилинского — они были поражены объемом секретной информации, оказавшейся в их руках. Активные, осведомленные, поверившие в свое превосходство, быстро передвигающиеся немцы и полагающиеся неведомо на кого русские. И это были лучшие генералы, которых могла выставить Россия. Заманив Ренненкампфа в глубь лесистой местности, немцы предприняли решительную атаку. В выкопанных глубоких траншеях русские войска сумели пересидеть артиллерийскую подготовку немцев, но о наступлении уже не могло быть и речи.
В конечном счете Ренненкампф принял единственно возможное решение — он начал общее отступление. Войска проходили за сутки по семьдесят километров. Но немцы были уже в тылу у них. Скорость стала решающим обстоятельством. А Жилинский пребывал в неизвестности — Ренненкампф не удосужился оповестить его об отступлении. Потеряв 145 тысяч человек и более половины транспортных средств в течение месяца {65} , Ренненкампф сумел сберечь значительную часть войск. Но это было плохим утешением для общего итога первой кампании русской армии.
Так действовал цвет кадровой русской армии. Командующий обвинил Ренненкампфа в несчастьях русской военной машины, действия которой он сам не согласовал. Военная слава России была запятнана в Мазурских озерах. Немцы же переживали триумф. «С меньшим количеством войск, — пишет Гофман, — мы нанесли поражение пятнадцати армейским корпусам русской армии и восьми кавалерийским дивизиям». Две русские армии потеряли 310 тысяч человек, оставили всю свою артиллерию — 650 пушек и огромное количество броневиков.
В войне умов немцы превзошли восточного противника, разгадав русский военный шифр, что позволило им читать секретные русские телеграммы, из которых выявился «гигантский план» великого князя Николая Николаевича, — нанести главный удар между Неманом и дорогой на Гумбинен-Инстербург, опрокинуть восьмую германскую армию между Плавой и Вислой, вступить в Восточную Пруссию. Возникает вопрос: готова ли была Россия воевать с индустриальным и научным чемпионом Европы?
Посол Бьюкенен считал, что «русские руководящие круги в своем стремлении облегчить напряжение на западе зашли слишком далеко для сложного механизма своей армии. России приходилось очень тяжело. Ей нужно было перебрасывать войска на огромные расстояния по скверным дорогам, а в Польше, которую немцы заняли в начале войны, ей приходилось сражаться, имея с обоих флангов враждебную территорию». В «Мировом кризисе» — истории первой мировой войны — Черчилль написал: «Нужно отдать должное русской нации за ее благородное мужество и лояльность к союзникам, с которой она бросилась в войну. Если бы русские руководствовались лишь собственными интересами, то они должны были бы отводить русские армии от границы до тех пор, пока не закончится мобилизация огромной страны. Вместо этого они одновременно с мобилизацией начали .быстрое продвижение не только против Австрии, но и против Германии. Цвет русской армии вскоре был положен в ходе сражений на территории Восточной Пруссии, но вторжение в Восточную Пруссию пришлось как раз на решающую фазу битвы за Францию».
Фортуна была более благосклонна к русским на австрийском фронте. Семь армий, два миллиона воинов сошлись в страшном поединке. Командующий штабом австрийской армии Франц Конрад фон Гетцендорф «был невротически чувствителен к падающей роли Австрии в Центральной Европе» {57} . Победы Гинденбурга и Людендорфа вдохновляли его. Он рассчитывал нанести русским поражение между двадцатым и тридцатым днями после начала русской мобилизации. Он пишет в дневнике, не зная еще, что впереди крушение надежд: «Начало радостное и желаемое, но я знаю, что это только начало… Базовой идеей было найти решение между Бугом и Вислой — отвратить удар, угрожающий Львову с востока и северо-востока, остановить русских на пути к Бродам» {58} . Австрийские войска выступили против России 23 августа на фронте шириной 250 километров. Под влиянием примитивной доктрины о том, что наступление является единственной формой ведения боевых действий, австрийцы не знали удержу. Их неуклонное стремление двигаться вперед сослужило им дурную службу. Между отдельными частями возникали зазоры, артиллерия не поспевала за атакующими колоннами. В районе небольшого городка Красник быстрое перемещение австрийской конницы было остановлено русской пехотой и пулеметами.
В отличие от аристократов Жилинского и Ренненкампфа, седовласый, бородатый и битый жизнью Н.И. Иванов — командующий Юго-Западным фронтом — встретил противника со спокойным разумением. Нокс вспоминает его как «простого и без претенциозности командира, любимого своими подчиненными» {59} . Он позволил растянувшимся едва ли не на сорок километров колоннам воссоединить силы. А в лице Рузского и Брусилова Иванов имел решительных командиров. На тридцатый день мобилизации Иванов командовал 53 пехотными дивизиями и 18 дивизиями кавалерии — миллион с четвертью человек на фронте от Вислы до румынской границы. После первых схваток оба противника нашли противоположную сторону сильнее ожидаемого. На берегах двух притоков Днестра — Гнилой и Золотой Липы — восемь корпусов Рузского и Брусилова медленно и спокойно начали обходить наступающую австрийскую армию с юга.
Дорогу на Львов запрудили отступающие австрийские войска. В те самые дни, когда воины Самсонова гибли в восточно-прусских лесах, австрийцы (28 августа) увидели призрак поражения. 30 августа артиллерия Брусилова нанесла удар по позициям австрийцев и сокрушила фронт двенадцатого австрийского корпуса. Австрийский генерал Больфрас пишет императору Францу-Иосифу: «Что сравнивать наши успехи с немецкими — их победы достигнуты за наш счет. Вся огромная мощь русской армии брошена против нас, находящихся, помимо этого, в войне с Сербией и Черногорией» {60} . Конрад упоминает о «превосходной русской артиллерии». К первому сентября русские войска вошли во Львов. В отличие от германского фронта в русской ставке знали, что происходит с войсками и где сосредоточена австрийская армия.
Великий князь Николай Николаевич повернул все армии, начиная от румынской границы, — Брусилова, Рузского направо, севернее, оказывая помощь генералу Плеве, на которого обрушились главные австрийские силы. Конрад пытался с севера зайти в тыл русской армии между Плеве и Рузским, а Рузский, со своей стороны, угрожал тылам движущихся с севера австрийцам. Решающий удар нанес кавалерийский корпус генерала Драгомирова, обошедший с севера наступающего на Плеве Ауффенберга. Вовсе не дезорганизованные, а готовые к бою части Плеве ринулись за Драгомировым. В битве при Раве Русской 9 сентября 1914 г. было самым кровавым днем. Брусилов пишет домой: «Все поле битвы на расстоянии почти ста верст покрыто трупами, и австрийцы с большим трудом подбирают раненых. Невозможно обеспечить страдающим людям даже воду и пищу — это горькая изнанка войны» {61}.
И здесь имел место идиотизм открытого выхода в эфир, указывающий австрийцам направление движения русских армий. Но худшее (чем у немцев) качество австрийских войск и их приверженность схеме принесла успех русской армии. В то самое время, когда Мольтке признал свое поражение при Марне, Конрад 11 сентября отдал приказ австрийской армии отступать. Это отступление во многом деморализовало австрийскую армию. Был задан тон противоборству, в котором русская армия психологически не ощущала второсортности. 16 сентября австрийская армия отступила за реки Сан и Дунаец (двести километров к Западу от Львова), оставляя русскому окружению превосходную крепость Перемышль. Австрийская официальная история говорит, что «русские не преувеличивают, когда сообщают, что их противник потерял 250 000 убитыми и ранеными, взяв 100 000 пленными».
