Натали перестала собирать вещи и, рухнув на низенький табурет, стоявший возле туалетного столика, закрыла лицо руками.

– Это было так отвратительно, – устало пробормотала она, – ты и половины не знаешь.

– У меня есть глаза, – проворчала няня, на сей раз своим обычным тоном, – и уши тоже. Ну же, открой лицо, успокойся и расскажи мне, что произошло сегодня утром.

И Натали ей все рассказала. К тому времени, когда она закончила свой рассказ, няня сидела в кресле у окна с непроницаемым видом. Такое выражение на лице всегда появлялось у нее, когда она напряженно размышляла.

– Ну, что скажешь? – неуверенно спросила Натали. Мнение няни и в самом деле было для нее важным. – Я не могу разочаровать малышку Сару. Кроме того, лорд Малком уже уволил миссис Торп. Это было бы просто бессовестно их сейчас бросить.

Няня по-прежнему молчала.

– Я же дала им слово, – с отчаянием добавила Натали.

Няня взглянула на нее с таким выражением, что она прикусила язык.

– Ты хочешь, чтобы я сказала, что ты поступила правильно? Этого я сказать не могу, как не могу сказать и обратного. Время покажет.

Натали с облегчением вздохнула:

– Что ж, по крайней мере ты согласна с тем, что я должна уехать?

– Гм… Я согласна с тем, что ты не можешь их бросить, после того как обнадежила. – И, решительно кивнув, добавила: – Я поеду к ним.

– Что?! – Натали изумленно воззрилась на нее. Встав с кресла, няня расправила юбки:

– Я сама отправлюсь в Ларкспер и позабочусь о малышке Саре.

– Это будет замечательно! – обрадовалась Натали. – Моя дорогая нянюшка! – Бросившись к ней, Натали порывисто ее обняла. – Если ты туда поедешь, никто не станет сплетничать обо мне. И потом, мне так не хотелось оставлять тебя в Кросби-Холле! Да и тебе самой вряд ли захочется здесь оставаться.

Няня стояла, не шелохнувшись, расправив свои худые плечи.

– А ты останешься здесь, Натали. Можешь даже со мной не спорить. Ты останешься в Кросби-Холле, а я поеду в Ларкспер.

Натали замерла от ужаса.

– Нет, ты этого не сделаешь! Ты не бросишь меня здесь! Нянюшка, дорогая, ты мой единственный друг, ведь всех наших слуг, которых я знала с детства, Мейбл уволила! Оставила только тебя! Без тебя в Кросби-Холле мне будет совсем невыносимо!

– Нужно было думать об этом раньше, до того как ты дала обещание, которое не можешь выполнить, – проворчала няня. Когда она сердилась, она не стеснялась в выражениях. – Это ж надо сообразить – согласиться переехать в соседнее имение, хозяин которого холостяк! Уму непостижимо! И потом, ты не должна забывать о Дереке. Что, если Гектор и в самом деле откажется давать ему деньги? Нет, детка, ты этого не сделаешь!

Но Натали не собиралась сдаваться без боя. Она долго спорила с няней, умоляла ее, но все было напрасно. Впрочем, в глубине души Натали понимала, что няня права и придуманный ею план не лишен здравого смысла. Ведь она и сама знала о том, что молодой девушке неприлично жить в доме холостяка, и няня не преминула ей об этом напомнить.

Дело кончилось тем, что Натали уткнулась лицом в юбки нянюшки и разрыдалась горько, как обиженный ребенок. Вдоволь поплакав, она решительно выпрямилась, вытерла слезы и мрачно произнесла:

– Ты, как всегда, права.

Няня ласково погладила ее по плечу.

– Я так и знала, что ты со мной согласишься. Не извиняйся за то, что плакала, детка, тебе в последнее время многое пришлось пережить.

Натали мрачно хмыкнула:

– Вся беда в том, что, пытаясь сбежать из этого дома, я сделала только хуже. Жизнь моя станет еще безрадостнее. Мало того, что мне придется остаться с Гектором и Мейбл, еще и тебя не будет рядом.

– Все не так страшно, детка. Я ведь уеду недалеко. При желании ты даже сможешь помахать мне из окна рукой.

Натали хмыкнула, потом вздохнула:

– Слабое утешение. И потом, что скажет лорд Малком?

– Полагаю, это мы скоро узнаем. – Погладив Натали по плечу, няня встала. – Что ж, пойду собирать вещи. – Она взглянула сверху вниз на Натали, и глаза ее за стеклами очков блеснули. – Может, сказать кухарке, чтобы приготовила – нам с тобой что-нибудь поесть?

– Скажи, – охотно согласилась Натали. – Я ужасно хочу есть, но мне даже подумать страшно о том, чтобы сесть за стол с Гектором и Мейбл. Только не сегодня.

После того как няня ушла, Натали устало поднялась и начала запихивать свои вещи в шкаф. На сердце у нее было тяжело. Подумать только, она лишилась единственного друга по собственной глупости! С другой стороны, наверное, она должна радоваться, что нянюшка с такой охотой пришла ей на помощь, решив уехать в Ларкспер, чтобы взять на себя заботу о девочке, которую никогда и в глаза не видела. И все ради того, чтобы спасти доброе имя своей воспитанницы.

Но что скажет лорд Малком?

Когда они вошли в холл, Сара крепко держала отца за руку. Сквозь высокие окна, расположенные по обеим сторонам двери, проникал солнечный свет. Люстра, висевшая высоко над головой, от солнечных лучей искрилась всеми цветами радуги. В лучах заходящего солнца стены кремового оттенка казались желтовато-розовыми, что придавало им невыразимое очарование. Создавалось впечатление, будто ты вошла в розовое искрящееся облако. Малком с удовольствием огляделся вокруг. «Какая красота!» – подумал он.

Он приезжал в Ларкспер только один раз, тогда ему было примерно столько лет, сколько сейчас Саре, и он почти ничего не помнил. Но зато он точно помнил, что тогда, войдя впервые в холл, не испытал таких восторженных чувств, какие испытывал сейчас. Сейчас у него было чувство, будто он вошел в часовню – чистые линии, строгая простота помещения наводили именно на эти мысли. И он искренне надеялся, что молчание Сары не продиктовано разочарованием. Всю свою короткую жизнь она прожила во дворце своего дедушки-герцога и, вполне вероятно, ожидала, что ее новый дом окажется таким же роскошным. Ларкспер же был очень изящным, но гораздо меньше дворца.

Малком покосился на дочь – та задумчиво смотрела на потолок. Перехватив взгляд отца, малышка подняла ручку и, указав пальчиком на канделябр, прошептала:

– Смотри, там эльфы.

Малком взглянул туда, куда она указывала. А ведь она права: солнечные лучи, падавшие на звенящие хрустальные подвески, казалось, жили собственной жизнью, и даже при малой толике воображения можно было представить себе порхающих над головой эльфов.

– Очень красиво, – согласился он.

Робкое покашливание привлекло его внимание к чете Ховотчей, которые следили за порядком в доме во время его длительного отсутствия. Похоже, им уже надоело ждать, когда отец с дочерью перестанут восторгаться и наконец обратят на них свои взоры. Лица их отражали целую гамму чувств: волнение, нетерпение, усталость и недоумение. Миссис Ховотч, с обидой глядя на хозяина, разразилась речью:

– Я так надеялась, милорд, что когда вы приедете, то будете довольны тем, как содержался дом в ваше отсутствие. К сожалению, большая часть мебели сейчас закрыта чехлами и навести порядок во всем доме мы не успеем. Лишь спальные комнаты готовы к приему хозяев.

– Это все, что мне на данный момент и нужно, – мягко ответил Малком. – Я и так доставил вам массу хлопот своим неожиданным приездом.

На лице Ховотча отразилось смущение.

– Это ваш дом, милорд, – поклонившись, произнес он. – И вы можете приезжать сюда, когда вам вздумается, никого не ставя в известность.

– Показать вам дом, сэр? Или просто проводить наверх?

Было очевидно, что миссис Ховотч предпочла бы последнее. Малком не стал возражать. Но не успели они подойти к лестнице, как снаружи послышался стук колес – к дому по посыпанной гравием подъездной аллее подъехал чей-то экипаж.

Удивленные взгляды четы Ховотчей переместились с Малкома на окна у него за спиной. Он обернулся. Через окно было прекрасно видно, как в запряженной пони коляске восседает мисс Уиттакер. Увидев ее, Малком улыбнулся. Он очень боялся, что она передумает, но на запятках коляски стояло несколько саквояжей, сумка и маленький чемодан. Значит, мисс Уиттакер остается. Слава тебе, Господи!