Она автоматически поставила свою подпись под подписью Малкома в огромном гроссбухе. Дерек подписался за первого свидетеля, няня – за второго. Священник вручил Натали свидетельство о браке. Она непонимающе уставилась на него. Дерек взял его из ее рук и весело сказал, что пока оно побудет у него в целях сохранности, но как же насчет свадебного завтрака? Все рассмеялись.

Когда молодожены и гости вышли из церкви, из-за туч выглянуло солнце, расцветив все вокруг яркими красками. Влажные лондонские крыши заблестели.

– Счастливый знак, – заявила няня, и все снова засмеялись.

Казалось, даже воздух вокруг Натали был напоен весельем. Так почему же ей невесело? Что с ней происходит?

Солнце светило ей прямо в глаза, и она поспешно прикрыла их рукой. Слишком много света. Слишком неожиданно он появился. Зачем он ей? Ведь от него только больно. Малком стоял рядом, обняв ее за талию. Он повел ее к карете, которая должна была отвезти их домой, где новобрачных и гостей уже ждал свадебный завтрак.

Странно, что он столь вольно обращался с ней на людях. «Но ведь он мой муж», – внезапно поразила Натали странная мысль. Она попробовала подумать по-другому: «Ты жена Малкома». Мысль эта показалась ей не менее странной.

Завтрак прошел для Натали как в тумане. Он был на редкость изысканным. Малком пригласил на него двух своих тетушек и их родных, хотя на церемонии венчания они не присутствовали, а Натали – свою мачеху. Кажется, Люсиль было неуютно в том обществе, в каком она оказалась. Она почти все время молчала, за что Натали была ей весьма признательна. Сама же она кланялась, улыбалась и принимала комплименты, поздравления и наилучшие пожелания настолько изящно, словно всю жизнь только этим и занималась, и не испытывала при этом никакого волнения. Это оказалось проще простого, ведь все эти добрые слова были адресованы не Натали, а леди Малком.

Поскольку миссис Бигалоу была свидетельницей во время венчания, ее тоже пригласили на свадебный завтрак. Все были с ней необыкновенно милы, даже Люсиль, хотя в душе она наверняка исходила от злости оттого, что вынуждена сидеть за одним столом со старой няней своего сына. Подали шампанское. Были произнесены тосты. Натали едва прикоснулась к еде и шампанскому. Никто, казалось, не замечал ее странной отчужденности.

Что с ней происходит? Может быть, у нее жар или кто-то насыпал в ее утренний чай опиум? Ни то, ни другое объяснение не выглядело правдоподобным. Но с другой стороны, все, что происходило с ней сегодня утром, тоже не казалось правдоподобным.

Она в очередной раз взглянула на свое обручальное кольцо. Она постоянно его ощущала, потому что оно казалось ей очень тяжелым. Кольцо было сделано из великолепного золота, гладкого, блестящего, без единой царапинки. С годами, подумала Натали, на нем появятся царапины и ямки. Оно потускнеет и уже не будет таким блестящим, как сегодня. Но с внутренней стороны оно останется неизменным и всегда будет таким. Мысль эта почему-то принесла успокоение.

Казалось, свадебный завтрак никогда не кончится. И вообще весь сегодняшний день казался Натали бесконечным. После завтрака опять не нашлось времени для того, чтобы спокойно поразмыслить о происшедшей в ее жизни перемене, привыкнуть к своему новому положению: на них с Малкомом обрушился поток посетителей. У Натали испортилось настроение, да и Малком был заметно раздражен. Он явно не ожидал, что весть о его женитьбе распространится с такой скоростью.

Никого из представителей великосветского общества, прибывших их поздравить, Натали не знала, а после нескольких изнурительных часов, в течение которых ей приходилось ощущать на себе бесконечные любопытные взгляды и вежливо улыбаться абсолютно незнакомым людям, почувствовала, что была бы счастлива никогда их больше не видеть. Ни одного имени она не запомнила, а лица проплывали перед ней словно в тумане. Когда в череде гостей возник перерыв, Малком не замедлил воспользоваться этим и приказал дворецкому:

– Все. Хватит. Даже если к нам сейчас пожалует сам принц Уэльский, скажете ему, что лорда и леди Малком нет дома.

Дворецкий поклонился и вышел, бесшумно закрыв за собой дверь. Малком опустился рядом с Натали на софу и притворно вздохнул:

– Уф! Как же устаешь от этих свадеб!

Натали не могла не улыбнуться. Самого факта, что они с Малкомом остались одни, оказалось достаточно, чтобы туман, окружавший ее весь день, наконец рассеялся. Она искоса взглянула на мужа.

– Неужели я и в самом деле леди Малком? Как это странно звучит.

Малком положил руку на спинку софы:

– Что странно звучит? Имя? Придется терпеть. Ведь ты вышла замуж за младшего сына герцога. Могло быть и хуже. – Он лукаво ей подмигнул. – Как бы тебе понравилось стать леди Фред?

Натали хмыкнула, чувствуя, что возвращается к жизни.

– Фред – не настоящее имя. Я стала бы леди Фредерик, а это звучит гораздо приятнее. Но я не это имела в виду, и тебе об этом известно.

Она взглянула на него, и выражение лица ее смягчилось. Она чувствовала себя гораздо лучше, когда смотрела на него. У него были такие добрые глаза. Еще совсем недавно они казались ей тусклыми и холодными, однако тепло их летней дружбы растопило лед, заволакивающий их. В последние дни он все время улыбался и выглядел спокойным. Неужели это из-за нее? Натали очень хотелось в это верить.

Вот и сейчас он улыбнулся ей, понимающе посмотрев на нее.

– Странно, должно быть, называться чужим именем лишь потому, что вышла замуж?

Значит, он понимает, по крайней мере отчасти. Натали почувствовала к нему искреннюю благодарность.

– Да, – согласилась она. – Хотя это нелепо, ведь каждая женщина с детства знает, что когда она выйдет замуж, ей придется менять фамилию. И тем не менее я сегодня весь день была сама не своя.

– Ты будешь скучать по своему имени?

– Я буду скучать… – Натали замолчала, подумала немного, но, к ее удивлению, ничего особенного ей в голову не пришло, и губы ее расплылись в улыбке. – По правде говоря, я совсем ни по чему не буду скучать. – Какая же она все-таки глупенькая, что весь день так переживала. Напряжение покинуло ее, и она лениво откинулась на руку Малкома. – Мне нравится твое имя.

Естественно, он тотчас же ее поцеловал, и Натали с упоением отдалась поцелую. «Я люблю тебя, Малком», – подумала она, пытаясь поцелуем выразить то, чего не осмеливалась сказать вслух. Она прильнула к нему, трепеща от невыразимой нежности. Неужели он этого не чувствует? «О Малком, полюби меня, полюби хоть немного!»

За последнюю неделю она поняла, что он не видит ничего плохого в том, что она со страстью отвечает на его поцелуи. Похоже, он принимал ее страсть как нечто само собой разумеющееся. Сначала Натали ужасно боялась, что своим поведением выдаст свои чувства к нему, но вскоре обнаружила, что ошибалась, и, сделав это открытие, позволила себе не сдерживать эмоций, когда он ее целовал.

Малком, похоже, ничего не замечал.

Сначала Натали очень удивляла и даже задевала его тупость – хотя в глубине души она была ей рада – до тех пор, пока она не вспомнила, что кто-то когда-то ей говорил, будто мужчины способны испытывать желание к женщине, которую не любят. Если это и в самом деле так, тогда все понятно. Во-первых, то, что Малком так страстно ее целовал, а во-вторых, почему он считал естественным то, что Натали отвечает ему с таким же пылом. Некоторые женщины способны испытывать желание без любви. Конечно, Малкому об этом известно. Натали к таким женщинам не относилась, но Малком, вероятно, считал иначе.

Наконец он оторвался от ее губ и тихо прошептал, опаляя жарким дыханием ее лицо, и от его низкого голоса по ее телу прошла сладостная дрожь:

– Жена моя, ты не боишься первой брачной ночи?

– Нет, – прошептала Натали, и сама в это поверила.

Она почувствовала, как при этих словах желание взметнулось в нем яростным огнем. Он глухо застонал и сжал ее лицо в своих ладонях. Страсть, исказившая его лицо, не соответствовала нежности его прикосновения.