— Нет, ей не пройти. Быстрее пешком… Побудешь с ними?

— Ладно. Что еще?

— Я постараюсь вернуться поскорее, Билли. Только вот что. — Стив снял теплое пальто. — Укрой ее.

— Да вы застынете.

— Нет. Буду бежать. — Он посветил фонарем. — Там что-то вроде пледа. Вытащи и укрой их. Не спускай с нее глаз. Я пошел. — Он молча выбрался из канавы. Проходя мимо лошади, хлопнул ее по крупу и сказал: — Все будет хорошо, старушка. — И удивился, когда лошадь пошла за ним.

Когда Стив добрался до калитки, он дышал как паровоз. Калитка оказалась закрытой. Он потряс ее за прутья, а потом сильно нажал на звонок. Но из сторожки никто не вышел. Продолжая нажимать на звонок, Стив начал прикидывать, не обойти ли ему забор и не попытаться ли перелезть через него. Но тут он заметил свет фонаря на дорожке, ведущей к дому.

Нед Споук удивленно уставился на него сквозь решетку, потом на стоящую сзади лошадь.

— Мистер Макграт?

— Открывай, Нед, быстро. Мне нужна помощь, там на дороге несчастье случилось.

Через минуту они уже бежали по сравнительно чистой тропинке к дому. В другое время Стив бы остановился, чтобы полюбоваться на сказочную картину — освещенные окна дома на фоне белого безмолвия.

Он отряхивал снег с сапог, когда появился Биддл, который, как и Нед, удивленно воскликнул:

— Мистер Макграт!

Стив не стал терять времени и коротко приказал:

— Зови хозяйку. Да побыстрее.

— Да, мистер Макграт, слушаюсь, сэр. — Повернувшись к проходящей через холл Кристине Пибоди, он распорядился: — Скажи хозяйке, что здесь мистер Макграт. Поторопись, дело срочное.

Стив все еще стоял в холле, когда Тилли сбежала по лестнице вниз. Она остановилась, посмотрела на него, удивляясь, что на нем нет пальто, хотя он весь в снегу. Быстро подойдя поближе, она спросила:

— Что случилось?

— Там… несчастный случай. Могу я с тобой поговорить? Нам нужны люди и…пара носилок. — Стив прошел впереди Тилли в комнату для завтраков, когда дверь за ними закрылась, и они остались одни, повернулся к ней и сообщил: — Это Бентвуд и его дочка. Он, верно, вез ее домой. Коляска завалилась в канаву. Мы их вытащили, но они оба без сознания.

Тилли в испуге зажала рот ладонью.

— Я должен сказать тебе еще кое-что. Мне кажется, ты должна знать. Девочка беременна, похоже на сносях. Так я думаю.

Он услышал тихое: «Нет!» и мягко добавил:

— Теперь ты понимаешь, почему Вилли так беспокоился. Так или иначе, их надо поскорее оттуда увезти. Видимо, им сильно досталось — они были без сознания, когда я уходил.

— Ты, ты хочешь привезти их сюда? — как-то робко спросила Тилли.

— Куда же еще? Единственное место — коттеджи у шахты Розьера, но ведь ты не хочешь, чтобы мы доставили их туда?

— Нет-нет. — Она говорила шепотом. Закрыла глаза, помолчала, потом торопливо направилась к двери. — Пойду оденусь.

— Тебе нечего там делать.

— Я все равно поеду. Если девушка в положении, и ты считаешь, что виноват в этом Вилли, тогда я отвечаю за нее.

— А Вилли ты скажешь?

— Только когда вернемся. Он в своей комнате, ему пока не надо знать. Ты не сходишь на конюшню и не соберешь людей?

— Разумеется. Но там только четверо, верно? Пусть тогда и Биддл тоже поедет. Нам потребуются четыре человека на каждые носилки. Там остался только Билли Скорер. Итого семь.

— Я буду восьмой.

— Не говори глупостей. — Стив говорил с ней так, как муж разговаривает с женой, и она огрызнулась:

— Я еще не старуха.

— Да ладно, ты знаешь, что я имел в виду. Но времени спорить нет. Если мы хотим доставить их живыми, надо поспешить.

Если мы хотим доставить их живыми! Тилли вихрем взлетела по ступенькам, надела свой костюм для верховой езды, теплое пальто и меховую шляпу. Одновременно она пыталась прогнать навязчивую мысль: «Нужно ли, чтобы они остались живы». Симон и его дочь — девушка, которая носит под сердцем ребенка ее сына, ее внука? Тилли как будто разговаривала сама с собой. Да, ради Вилли она хотела бы, чтобы девушка выжила, но не ее отец — если он останется жив, то рано или поздно она потеряет сына.

Только часа через два мужчины, сами окоченевшие до костей, занесли неподвижные тела наверх в приготовленные для них комнаты. Пока Стив и Биддл занимались Симоном, Фэнни Дрю раздела Норин, а Лиззи Гэмбл, Пегги и Кристина Пибоди носились вверх и вниз по лестнице с бутылками горячей воды и одеялами. Дворецкий в это время на кухне поил мужчин горячим пуншем. Тилли же сидела в комнате сына и терпеливо выслушивала его гневные попреки за то, что не сразу рассказала о несчастном случае.

Тилли вымоталась и замерзла. Она даже выпила большой бокал чистого виски, но оно только обожгло горло.

— Что люди подумают? — вопрошал Вилли, и тут она впервые открыла рот и произнесла:

— Что тебе лучше не вмешиваться. Ты мог только помешать.

— Господи! Что ты такое говоришь!

— Тихо! — вяло попросила она. — Слышишь, что я тебе говорю, Вилли? А ты задумывался над тем, что ты вообще наговорил мне в последнее время? С той поры как эта девушка вошла в твою жизнь, я ничего от тебя не слышала, кроме попреков. Я тебе сейчас кое-что скажу. Не бойся — упрекать тебя не буду. Так вот. Норин снова появилась в твоей жизни, причем не одна. Она вот-вот родит твоего ребенка. Во всяком случае, думаю, что это твой ребенок.

Вилли не воскликнул «Что?», не рванулся из комнаты, чтобы найти Норин. Он сидел неподвижно, ни один мускул на лице не дрогнул. Казалось, он лишился жизни, услышав такую потрясающую новость.

Тилли встала, подошла к сыну и дотронулась до его руки:

— Ты не знал?

Он глубоко вздохнул, слегка пожал плечами и спросил:

— Где она?

— В голубой комнате. Она… сейчас пришла в сознание. Она долго пролежала в канаве. Но она очень хотела и… — Тилли остановила его, потому что он двинулся к двери, — у нее начались роды.

— Нет!

— Да.

— Врача позвали?

— Нам придется обойтись своими силами.

Она взяла Вилли за руку и вывела в коридор, а потом по галерее в западное крыло дома. Они редко пользовались этой частью дома, но, как обычно, три или четыре гостевые спальни были наготове. Тилли придерживалась этого правила, хотя уже много лет у них никто не гостил. Теперь же в этих комнатах пылали камины. Симон занимал комнату, известную как желтая, а Норин — голубую.

Открыв дверь в голубую комнату, Тилли жестом попросила Пег выйти. Вилли медленно переступил порог и замер — он увидел очертания тела на кровати. Он быстро подошел, наклонился и вгляделся в белое лицо и широко открытые глаза.

— Норин! — выдохнул ее имя Вилли. В это время Тилли подвинула ему кресло, и он сел. Взяв в ладони повернутое к нему лицо, Вилли снова прошептал: — Норин!

Она не произнесла ни слова и не пошевелилась.

— Я же не знал, — выдавил он, — почему ты молчала? Это ужасно, ужасно. Боже ты мой!

Почувствовав, что дверь закрылась за матерью, и что они одни, Вилли наклонился над Норин и прикоснулся губами к ее губам. Не ощутив ответа, он тихо спросил:

— Больно?

— Да.

Так похоже на нее, она никогда не тратила лишних слов.

— Господи, как же я по тебе скучал. Искал и искал день за днем. Где ты была?

— В Ньюкасле.

— Ньюкасле? — Он взял ее руку и положил себе на грудь. — Я был на каждой улице, в каждом переулке, каждом доме. Нед даже устал искать со мной. А ты все время была там. Милая моя…

— Пожалуйста, не плачь. — Норин легонько коснулась его щеки. — Не волнуйся. Что бы ни случилось, не волнуйся.

Он хотел что-то сказать, но она приложила пальцы к его губам.

— Послушай меня, Вилли. Ни в чем себя не вини, понял? Все то, что случилось, произошло, потому что я этого хотела. Это не твоя вина, тебе не в чем раскаиваться. Запомни это.

Он крепко держал ее за руку. Ему вдруг показалось, что зрение на мгновение улучшилось, и он видит ее лицо. Оно разительно отличалось от того лица, которое он хранил в памяти до сих пор. Щеки запали, кожа серая. Вилли видел, как Норин крепко закусила губу, болезненная гримаса исказила ее лицо, но именно в этот момент он узнал женщину, о которой мечтал. Норин громко застонала и поджала колени.