Харрис улыбнулся, продолжая записывать.

— Вы не знаете того, что знаю я. — Он сокрушенно покачал головой, нахмурился. — Вы не знаете, кто я такой. — Пайпер поднялся, походил по комнате. Потом спросил: — Вы готовы записывать?

Харрис кивнул, ободряюще улыбнувшись.

— Вот кое-что из того, что мне известно. — Пайпер продолжал расхаживать, закрыв глаза, видимо силясь что-то вспомнить. — Температурная редукция пламени, извлеченного изо рта, выраженная в градусах и продолженная до бесконечности, способна погасить Солнце. Угол наклона горизонта к молнии, выраженный в градусах, способен охватить Землю. Звук, издаваемый этими двумя силами в момент их столкновения в глубоком космосе, в красном космосе, в голубой пустоте космоса, разрушит гармонию музыки сфер. Знаете вы, кто я такой?

Доктор Харрис покачал головой.

— Я — Молох, Потрошитель Детей, Палач для Невинных, Великий Архитектор, Гог и Магог — в единой плоти.

Доктор Харрис продолжал притворяться, что пишет. На самом же деле все записывалось на пленку, а доктор просто выводил в своем блокноте разные завитушки и закорючки. Сэр Гарольд Пайпер настаивал, чтобы все, что он говорит, записывали, и для этого всегда лежали наготове ручка и блокнот.

— Никто никогда не знал, кто есть кто, — объяснил Пайпер. — Даже сам человек иногда не знал, кто он такой. Так же и сумасшедшие. Они не знают, кто они такие, к какой семье принадлежат.

— А как вы думаете, кто они на самом деле? — спросил его доктор Харрис.

— Иногда друзья, иногда нет, — ответил Пайпер не без раздражения. — Враги, выдающие себя за друзей. По опыту знаю, что врагов трудно отличить от друзей, если не притвориться, что веришь им. Не прикинуться другом. Но должен вам сказать: мне нравится этот клоун.

Простите меня, Святой Отец, я согрешил...

Сначала она не видела меня. Потом, почувствовав на себе мой взгляд, обернулась. Она рассказала мне, что гуляла по берегу и зашла в бар выпить пива. Все так просто. Я не знал, что она живет поблизости или время от времени останавливается в доме отца. Это нельзя было назвать ни удачей, ни невезением — просто случайностью, так вначале мне показалось. Она не знала, зачем я приехал, и немного погодя заговорила о Лори. Ей это не давало покоя. А встреча со мной только усугубила страдания. Она сказала, что хочет поговорить с кем-нибудь — исповедаться, чтобы облегчить душу. Я подумал, что она имеет в виду разговор со священником или с другом. Просто хочет выговориться. Но потом понял, что ей необходимо совсем другое: чистосердечно признаться во всем, при звуках церковного хорала освободиться от этой тяжести. Она говорила, как малый ребенок. Очиститься. Вот что ей было нужно, и она без конца повторяла это слово.

В воображении Тома Кэри возник образ прокаженного, исцелившегося верой. Он мысленно облачил Марианну Новак в лохмотья и грязный тюрбан. Вот она отбрасывает в сторону колокольчик прокаженного, поднимает руки и кричит:

— Я очистилась!..

— Я знаю, что произошло бы, расскажи кто-нибудь обо всем. Это зачеркнуло бы наше с Карлой будущее. Это был бы конец всему. Я позвонил ей и назначил встречу. Но не явился в назначенное время.

— Почему?

— Потому что не знал, как поступить.

— Нет, — возразил Кэри, — ты уже знал, как поступишь.

— Я пытался отыскать средство, чтобы осуществить это.

— Средство?

— Найти способ сделать все это реально. Это как легенда, которую ты сочиняешь на ходу.

— И ты нашел способ...

— Она не на шутку разозлилась, когда поняла, что ее водят за нос. В голосе ее слышалось нетерпение — словно разговор со мной был первым этапом в процессе, который ей хотелось скорее начать. Забавно — наша встреча подхлестнула в ней это желание, но вначале она меня даже не узнала.

— А в следующий вечер вы встретились снова.

Гроза ушла, но ветер не утихал. Он шуршал песчинками в зарослях тростника, и небольшие песчаные смерчи проносились по гребням дюн. Море то и дело менялось, играя светом и тенью. Кэри и Зено сидели, укрывшись от ветра и посторонних глаз.

— В тот вечер она немного выпила и, казалось, развеселилась, забыв о Лори и разных там исповедях. При свечах она была очень хороша собой, и я подумал, что, возможно, она не прочь со мной пофлиртовать.

— Но ты уже нашел способ...

— Это было магическое представление. Я показал пару фокусов. Заинтриговал ее. Она удивлялась: «Не знала, что ты умеешь делать такое!» Я показал ей, как предметы исчезают в ладони, некоторые манипуляции, фокус с монетами — простейшие номера.

— А где была Карла?

— Я не повел Марианну к себе. — Зено, казалось, был потрясен самой этой мыслью. — Тут продается один дом. Я выдавал себя за возможного покупателя; снял копию с ключа, а ей сказал, что купил дом, но еще не переехал туда. Все это ей показалось забавным: стол, накрытый в пустой комнате, свечи, мои фокусы.

— И тебе это нравилось.

— Да, мне это нравилось.

— И ты убил ее. Убил Марианну.

Наступило долгое молчание.

Потом Зено с трудом произнес:

— Да, я это сделал.

Они вместе отправились к Эллвуду, прихватив с собой фотокопию текста последнего сеанса, который проводил доктор Харрис с Пайпером. Эллвуд прочел ее, потом перечел все, начиная с первой страницы.

Зено расположился рядом с окном и отвернулся. На вопрос Кэри, где находится ванная, Эллвуд, не отрываясь от текста, показал рукой в сторону спальни.

В комнате воцарилась тишина. Недолгое время за стеной раздавалось жужжание какого-то механизма, но потом все стихло. Эллвуд перевернул страницу.

Девушка лежала на кровати ничком, сонная, из-под простыни выглядывало плечо, бок и бедро. Когда Кэри прикрыл дверь, девушка вскрикнула — хрипло, негромко, рука заметалась по подушке, будто птица, попавшая в силки. Комната с приспущенными на окнах занавесками была погружена в полумрак; на лице девушки остались следы косметики.

Кэри стоял похожий на тень, вспоминая лоснящихся рыб, попадавшихся на крючок.

Дуновением ветерка штору приподняло, и девушка перевернулась на спину, закинув руки за голову, слегка раздвинув ноги, словно ее держали на мушке. Кэри увидел полоску черных волос между бедер и приоткрытые нежно-розовые губы — влажные, немного загнутые и соленые, как моллюск.

Опять легкий вскрик — она никак не могла избавиться от кошмара.

Кэри подошел ближе, замер, снова шагнул, оказавшись от нее на расстоянии вытянутой руки. Небольшая грудь, узкие бедра; слишком тонкие руки, зато ноги — что надо, длинные и стройные.

Он наклонился, чтобы получше ее рассмотреть. Подышав на сосок и дождавшись, пока он набухнет, Кэри дотронулся до него кончиком языка.

Она обернулась и ударила его локтем в лицо. Кэри отпрянул и поспешил в ванную, а когда снова появился в комнате, девушка перевернулась набок, задрав кверху колени и зарывшись в подушку. Дуга, образованная ее ребрами, медленно вздымалась. Кэри стоял посреди комнаты до тех, пока не убедился, что они дышат в унисон, потом ушел.

Немного погодя, после того, как он закрыл дверь, девушка дернулась во сне и тут же проснулась. Она резко вскинула голову и стала озираться по сторонам, в широко открытых глазах появилась тревога, будто кошмар все еще преследовал ее.

Перечитывая второй раз, Эллвуд уже приближался к последней странице и вдруг процитировал: — «Мне нравится этот клоун». — Зено сделал вид, будто не слышит. — «Мне нравится этот клоун». Что ты думаешь на сей счет?

— Что думаю? — откликнулся Зено. — Ты хочешь, чтобы я думал? — Мысли его заняты были совсем другим. Он оставил для Паскью записку там же, где обычно, но ответа не получил. Разговор с Кэри заставил его вспомнить о Марианне. И следом о Паскью и Софи Ланнер. Его одолела тревога. У Карлы почему-то изменились намерения: «Возможно, нам действительно надо уехать. Стоит ли здесь оставаться?» А ведь совсем недавно она уговаривала его не уезжать. Но теперь ее нетерпение побуждало его закончить все как можно быстрее.