Почему все-таки Чечи посоветовал ему написать этот злосчастный рапорт? Все выглядело очень привлекательно: он превращался в спасителя отечества, мудрого государственного мужа, сумевшего сплотить нацию. От такой ослепительной перспективы полководец потерял голову. Он так долго обманывал других, что, в конце концов, обманул самого себя. Как и маленький химик, он мечтал о расширении царства, о смешении рас, что позволило бы, наконец, отбросить устаревшие традиции, которые связывают страну со времен пирамид. Он упустил из виду, что есть еще такие старорежимные чиновники, как визирь Баги и судья Пазаир, ревностно служащие богине Маат и слишком любящие истину.

Ашер страдал оттого, что его считали военачальником средних способностей, с ограниченными возможностями, лишенным амбиций. Его наставники ошибались на его счет. Вытесненный на обочину, откуда ему было не выбраться, полководец возненавидел армию. Или он ее уничтожит, или возьмет под свой контроль. Попав в Азию, посмотрев на тамошних правителей, склонных к лжи и хитрости, постоянно плетущих интриги, он понял, что было бы полезно договориться с ними, и вступил в сговор с Адафи, возглавлявшим движение против египтян.

Теперь же, став игрушкой в руках шулера, он поставил под удар все свое будущее. Но предавшие его друзья еще не знают, на что способно загнанное в угол животное. Будучи опозоренным в собственных глазах, Ашер постарается восстановить репутацию, в свою очередь подставив своих союзников.

Почему эти беды выпали на долю именно ему? Ведь он мог верно служить фараону, любить свою страну, быть таким же, как другие военачальники, которые довольствуются тем, что исполняют свой долг. Но вкус к интригам проник в него, как вирус, подталкивая к тому, чтобы получать то, что предназначено для других.

Ашер терпеть не мог людей, которые были не как все, таких как Пазаир и Баги. Они мешали ему выполнить задуманное. Одни строят, другие разрушают, и если он оказался среди последних, то разве не боги ответственны за это? А их воле противиться невозможно.

Каким ты родился, таким и умрешь.

Полузакрыв глаза, настороженно подергивая маленькими ушами, выставив ноздри над водой, бегемот зевнул. Его толкнул другой самец – первый заворчал. Оба чудовища охотились на крокодилов во главе двух стад, поделивших между собой ту часть Нила, которая омывала южные районы Мемфиса. Расталкивая толщу воды громоздкими телами, они любили поплавать на глубине, где эти тяжелые и неповоротливые твари выглядели почти грациозно и изящно. Весившие до двух тонн животные не любили, когда их тревожили во время дневного отдыха: непрошеного гостя могли встретить пастью, распахнутой на сто пятьдесят градусов, снабженной клыками по шестьдесят сантиметров каждый. Будучи ленивыми по натуре, они зевали, чтобы отпугнуть пришельца. По ночам они обычно выходили на берег, чтобы полакомиться свежей травой, а чтобы переварить пищу, им нужен был целый день: они грелись на солнышке, на песчаном пляже, подальше от человеческого жилья; их нежная кожа вынуждала их часто окунаться в воду.

Покрытые шрамами самцы спорили за власть, показывая друг другу зубы, но тут же, оставив вялую попытку побороться, поплыли бок о бок в направлении берега. И там, в приступе безумия, они принялись вытаптывать поля, мять кустарники в садах, ломать деревья, приводя крестьян в ужас. Ребенок, не успевший увернуться, был растоптан.

И второй, и третий раз гиппопотамы начинали свою атаку, а их самки тем временем защищали детенышей от нападения крокодилов. Правители городов обратились за помощью к стражникам. Кем отправился на место и организовал отстрел самцов. Они оба были убиты, но беды на этом не кончились: тучи воробьев, великое множество мышей, массовый падеж скота, целые колонии червей в зернохранилищах, не считая огромного количества чиновников, доводивших землевладельцев до остервенения своими придирками, довершили нанесенный урон. Чтобы уберечься от несчастья, многие сельские жители надели на шею кусочки сердолика: блеск этого камня помогал отвести пагубные силы. Тем не менее, слухи распространялись со стремительной быстротой. Красный гиппопотам превратился в разрушителя потому, что магические защитные силы фараона иссякли. К тому же болтали, что разлив будет скудным – это ли не доказательство того, что власть правителя над природой слабеет и что он должен укрепить свой союз с богами, устроив праздник возрождения?

Проверки, начатые визирем Баги, шли своим чередом, однако Пазаир был обеспокоен: не имея новостей от Сути, он написал ему зашифрованное послание, где было сказано, что положение полководца Ашера пошатнулось и потому подвергать себя риску и впредь – ради поисков улик против него – не имеет смысла. Цель, для достижения которой Сути пустился в свое опасное путешествие, может быть достигнута в считанные дни.

К тому же судья получил еще одно неприятное известие: как сообщил ему Кем, исчезла Пантера. Она ушла ночью, не сказав соседям ни слова о том, куда направляется. В Мемфисе ее не видел никто. Разочарованная и раненная в самое сердце, она вполне могла вернуться в Ливию.

Праздник Имхотепа, мудрейшего из мудрых и покровителя писцов, был выходным днем, и Пазаир смог немного отдохнуть и подлечиться: он пил раствор брионии, чтобы избавиться от мучивших его насморка и кашля. Сидя на складном стуле, он любовался великолепным букетом, составленным Нефрет: она собрала его из пальмовых листьев и веток персикового дерева, добавив к ним лепестки лотоса и скрепив всю композицию тщательно замаскированной нитью. Все было сделано весьма искусно и требовало большого умения. Было видно, что этот маленький шедевр пришелся по душе Смельчаку: встав на задние лапы и опершись передними о столик, где стоял букет, он пытался сжевать лепестки лотоса. Пазаиру не удавалось отвлечь пса от этого занятия, пока он не предложил ему нечто более привлекательное – сахарную косточку.

Собирался дождь. С севера наползали тяжелые черные тучи. Люди и животные ощутили беспокойство; служанка бессмысленно металась по дому, кухарка разбила глиняный горшок. Все испуганно ждали приближающегося дождя: это будет настоящий ливень, который разрушит плохонькие домишки, а на пустынных окраинах города закрутит настоящие водовороты камней и грязи.

Хотя ее работа в лечебнице была очень утомительной, Нефрет находила в себе силы сохранять улыбку на лице и доброжелательный тон в отношениях с домашними. Слуги обожали ее и побаивались Пазаира, за чьим суровым видом на самом деле скрывалась природная стеснительность. Да, судья считал, что садовник работает с ленцой, служанка немного медлительна, а кухарка склонна к гурманству, признавая при этом, что все они выполняют свои обязанности с удовольствием. Поэтому никаких упреков им он не высказывал.

Пазаир сам почистил мягкой щеткой шкуру осла, страдавшего от изнуряющей жары; поев и запив съеденное свежей водой, Северный Ветер заметно приободрился и разлегся в тени под смоковницей. Вспотевшему Пазаиру захотелось облиться водой. Он пересек сад, где уже поспевали финики, прошел вдоль стены, отделявшей усадьбу от улицы, обогнул птичий двор, откуда доносился гомон, и вошел в свое просторное жилище, к которому уже начал привыкать.

Долетевшие до него обрывки беседы означали, что комната для водных процедур занята. Молодая служанка, стоя на возвышении, поливала водой из кувшина золотистое тело Нефрет. Теплая вода скользила по шелковистой коже и убегала в отверстие канализации, вырезанное в известняковой плитке, которой был выложен пол.

Пазаир взял у служанки кувшин и отпустил ее.

– Какая высокая честь! Старший судья царского портика собственной персоной… А может, он сделает мне массаж?

– Он ваш самый преданный слуга.

Они перешли в другое помещение.

Стройный стан Нефрет, ее солнечная чувственность, высокая и упругая грудь, изящно очерченные бедра, тонкие ступни и кисти – все это ослепляло Пазаира. День ото дня все сильнее влюбляясь в свою жену, он постоянно разрывался между двумя желаниями – целомудренно восхищаться ею или обрушить на нее всю свою страсть.