– Я не могу так обращаться с друзьями.

– Я наделал глупостей, но вы еще не знаете, с кем имеете дело. Вы совершаете ошибку, обходясь со мной таким образом.

Кадаш возбужденно жестикулировал, призывая всех богов земли, неба и потустороннего мира в свидетели своего несчастья. Вокруг его тела был обмотан шарф, скрывавший нагрудник из кошачьей кожи, седые волосы стояли дыбом, нос казался багровым от испещрявших его красных прожилок.

– Успокойся, – потребовал Денес, которому этот спектакль начал надоедать. – Бери пример с Чечи.

Человек с маленькими черными усиками сидел в позе писца в самом темном углу комнаты, где трое мужчин только что отобедали. Трапеза прошла в самой мрачной обстановке. Госпожа Нанефер продолжала интриговать при дворе против Бел-Трана, однако никаких особенных успехов в этом добиться не могла, что раздражало ее все больше и больше.

– Ты предлагаешь мне успокоиться? А как ты объяснишь провал моей кандидатуры при назначении на пост старшего лекаря?

– Временные трудности.

– Но мы же дали взятки тем же людям, которых обычно подмазывал Небамон.

– Простое недоразумение. Я напомню им о наших договоренностях. При следующем голосовании неприятных сюрпризов не будет.

– Я стану старшим лекарем, ты мне это обещал! Когда я займу этот пост, в нашем распоряжении окажутся все лекарства, включая наркотики и яды. Контролировать общественное здравоохранение для нас очень важно.

– Мы возьмем его под контроль, как и остальные структуры власти.

– Почему бездействует поглотитель теней?

– Он попросил дать ему еще немного времени.

– Время, опять время! Я уже стар и хочу успеть воспользоваться преимуществами своего нового положения.

– Твое нетерпение не поможет нам продвигаться вперед.

Зубной лекарь повернулся к Чечи.

– Ну, ты-то скажи хоть что-нибудь! Должны мы спешить или нет?

– Чечи приходится скрываться, – объяснил Денес.

Кадаш взорвался.

– А я полагал, что мы контролируем ситуацию!

– Мы ее контролируем, однако позиции полководца пошатнулись. Судья Пазаир оспорил его рапорт, и визирь с ним согласился.

– Опять этот Пазаир! Когда же мы от него избавимся?

– Этим занимается поглотитель теней. Нам не о чем беспокоиться: народ высказывает свое недовольство Рамсесом с каждым днем все громче.

Чечи в своем углу тихонько смаковал сладкую воду.

– Я устал, – признался Кадаш. – Мы с тобой богаты, чего же нам еще желать?

Денес нахмурился.

– Я перестаю тебя понимать.

– Может, плюнем на все?

– Слишком поздно.

– Денес прав, – подал голос химик.

Кадаш обратился к нему.

– А ты пробовал хотя бы раз быть самим собой?

– Денес приказывает, я подчиняюсь.

– А если он ведет тебя к твоей погибели?

– Я верю в то, что мы сможем создать новую страну.

– Эти слова не твои, а Денеса.

– Ты не согласен с нами?

– Приехали!

Кадаш, надувшись, отошел.

– Я согласен, что видеть высшую власть на расстоянии протянутой руки и заставлять себя проявлять терпение – это очень раздражает, – снова заговорил Денес. – Согласитесь, однако, что мы ничем не рискуем и выстроенный нами план очень надежен.

– Долго Ашер будет меня преследовать? – забеспокоился Чечи.

– Он не достанет тебя, его положение очень серьезно.

– Он упрям и порочен, – заметил Кадаш. – Он позволил себе прийти к тебе и угрожать. Если он станет тонуть, то потянет за собой и нас.

– Да, видимо, намерения у него такие, – согласился Чечи. – Но он снова заблуждается. Не забывайте, что у него нет почти никакого влияния. Рядясь в одежды спасителя отечества, он сам себе подписал приговор.

– Разве не ты подталкивал его к этому?

– Он становился обременительным для нас.

– По крайней мере, на какое-то время судья Пазаир оставит нас в покое – эту кость мы ему бросили! – порадовался Денес. – Между ними разворачивается смертельный поединок, пусть занимаются друг другом. Чем больше внимания судья станет уделять Ашеру, тем хуже будет понимать, что происходит.

– А если полководец ворвется в твой дом силой? Он подозревает, что ты прячешь Чечи здесь.

– Полководец Ашер ведет свою армию на штурм моего поместья – ты видишь эту картину?

Оскорбленный Кадаш нахмурился.

– Мы подобны богам, – заверил сообщников Денес. – Мы создали реку, которую не сдержит никакая плотина.

Нефрет вычесывала собаку, Пазаир читал служебную записку, изобилующую грамматическими ошибками. Внезапно его взгляд привлекло странное зрелище.

В десятке метров от него, на краю бассейна, где цвели лотосы, сорока ударами клюва добивала свою жертву.

Судья отложил свой папирус, поднялся, прогнал сороку и в ужасе обнаружил ласточку с раскрытыми крыльями и окровавленной головой. Сорока выбила ей один глаз и поранила лоб. Судороги сотрясали несчастную птицу, чей образ принимала душа фараона, чтобы уйти на небо.

– Нефрет, иди скорее сюда!

Молодая женщина прибежала. Как и Пазаир, она испытывала почтение к изящной птице, изображение которой в священном иероглифическом письме означало «величие». От ее веселых пируэтов в золотых и розовых лучах заходящего солнца становилось светлее на душе.

Опустившись на колени, Нефрет взяла в ладони маленькое тельце, доверчиво отдавшееся, почувствовав тепло человеческих рук.

– Мы не сможем ее спасти, – пожалела она.

– Я не должен был вмешиваться.

Пазаир корил себя за легкомыслие. Человек не имеет права ни ввязываться в жестокую игру природы, ни становиться между жизнью и смертью.

Птичьи коготки вонзились в пальцы Нефрет, цепляясь за них, как за ветку дерева. Несмотря на боль, женщина не разжала рук.

Растерявшись, Пазаир совершил ошибку, вмешавшись в естественный ход вещей. Был ли вправе судить других он, кто обрек на бессмысленные страдания ласточку, вырвав ее из рук всемогущей судьбы? Из-за его тщеславия и глупости мучилось существо, которое он пытался спасти.

– Может, было бы лучше ее убить? Если надо, я…

– Ты на это не способен.

– Я несу ответственность за ее агонию. Кто теперь станет мне доверять?

Принцесса Хаттуса мечтала о другой жизни. Дипломатическая супруга Рамсеса, выданная замуж в Египет в знак заключения мира, сегодня была всего лишь брошенной женой.

Роскошная обстановка гарема не утешала ее. Она ждала любви, близости с Рамсесом, а вместо этого получила одиночество более страшное, чем тюрьма. Чем дольше ее годы утекали с водами Нила, тем сильнее она ненавидела Египет.

Доведется ли ей снова увидеть столицу Хеттского царства, стоящую на высоком плато на фоне негостеприимного пейзажа из оврагов, ущелий, холмов с отвесными краями и сменявших их безводных степей? От внезапного вторжения главный город царства защищали горы. Настоящая крепость, выстроенная из огромных кусков камня, столица возвышалась над зажатыми между скал холмами и равнинами как воплощение гордости и жестокости первых хеттов – воинов и победителей. Прекрасно вписавшись в скалистое безмолвие пейзажа, она гармонично соединяла его неприступные утесы с крепостными стенами и бастионами, одним своим видом способными остановить неприятеля. Ребенком Хаттуса часто бегала по узким городским улочкам, потихоньку таскала кубки с медом, расставленные по скалистым выступам как подношения богам, играла в мяч с мальчишками, которые хвастались друг перед другом своей силой и ловкостью. Она не замечала, как текло время.

Никогда еще ни одна иноземная царевна, представленная царствующему дому в Египте в качестве залога прочности союзнических отношений, не возвращалась на родину. Только хеттская армия способна освободить ее из этой роскошной тюрьмы. Ни ее отец, ни семья не отказались от планов овладеть Дельтой и долиной Нила; они превратят эту страну в неисчерпаемый источник рабской силы и огромную житницу. Ее же задачей было подрывать изнутри фундамент враждебного государства, его институты, ослаблять Рамсеса, стараясь навязать себя в качестве соправительницы. В прошлом женщины часто сидели на троне, и именно они вдохновляли нацию на освободительные войны с азиатскими кочевниками, укрепившимися на севере страны. У Хаттусы не было выбора: освободив себя, она принесет своему народу самую прекрасную из побед.