– Вон там кто-то убегает!

Поглотитель теней, спустившись с судна по тросам, уже исчезал за углом.

– Вы сможете его описать? – спросил Пазаир у одного из матросов.

– Вряд ли! Я видел только силуэт.

Судья поблагодарил павиана, пожав его мощную волосатую лапу. Обезьяна уже успокоилась: в ее глазах светилась гордость.

– Вас снова пытались убить, – констатировал Кем.

– Скорее, тяжело ранить; вы бы вырвали меня из когтей пантеры, но в каком состоянии?

– Как верховный страж, я бы предпочел, чтобы вы не покидали своего жилища.

– Как старший судья, я бы привлек вас к ответственности за незаконный арест. Если наши противники действуют таким образом, значит, мы движемся в правильном направлении.

– Я боюсь за вас.

– У нас нет выбора. Надо продолжать.

– Эта вещь нам поможет.

Кем разжал кулак: на его ладони лежала пробка от кувшина.

– В погребе таких около десятка: винные запасы капитана. По ней можно определить владельца судна.

Надпись оказалась полустерта, но прочесть было можно: «Гарем царевны Хаттусы».

Капитан судна не особенно скрывал, что работает на царевну Хаттусу. Однако Пазаиру было недостаточно его признаний и имевшегося в их распоряжении доказательства: он решил углубить расследование в этом направлении.

Кем опросил всех региональных начальников речной стражи: выяснилось, что ни один из них не отдавал приказа досматривать в Фивах судно с грузом овощей и фруктов. Ни одной официальной печати в судовых документах не было.

Пазаир снова вызвал к себе капитана.

– Вы солгали мне.

– Я боюсь.

– Кого?

– Вас, стражников, и особенно ее…

– Принцессу Хаттусу?

– Я работаю на нее уже два года. Она щедрая, но очень требовательная. Это она приказала мне действовать таким образом.

– Вы понимали, что способствуете нарушению поставки свежих продуктов?

– Я должен был либо повиноваться приказу, либо увольняться. И потом, так поступал не один я… Мои коллеги делали то же самое.

Два секретаря записывали показания капитана. Пазаир перечитал оба протокола допроса, чтобы убедиться, что они идентичны. Капитан поставил на них свою подпись.

Крайне обеспокоенный, судья написал письмо Бел-Трану.

Двое мужчин встретились в гончарном квартале – там, где ремесленники с ловкими руками и быстрыми ногами лепили из глины великое множество различной посуды – от маленького горшочка для мази до огромного кувшина для хранения сушеного мяса. Если за работу брался искусный мастер, то вокруг него собирались многочисленные ученики, желающие овладеть секретами обращения с гончарным кругом.

– Мне нужна ваша помощь.

– Я нахожусь в непростом положении, – признался Бел-Тран. – Госпожа Нанефер развязала против меня настоящую войну. Она старается собрать группу придворных, которые потребовали бы моей отставки. Некоторые из них пользуются доверием визиря.

– Баги сумеет во всем разобраться.

– В этой ситуации мне приходится проводить ночи напролет за проверкой своей документации. Все должно быть в полном порядке.

– Какими методами действует Нанефер?

– Коварством и наветами. Ответом на все это может быть только моя работа.

– Я сейчас узнал о фактах, которые способны вам навредить.

– Какие?

– Попытка нарушить поставки продуктов питания.

– Может быть, речь идет об обычной небрежности чиновников?

– Нет, о намеренных действиях.

– Тогда мы рискуем получить беспорядки, а возможно, и мятежи!

– Успокойтесь, я уже нашел виновницу.

– Это женщина?

– Царевна Хаттуса.

Бел-Тран помолчал.

– Вы уверены?

– Я собрал уже целый ворох доказательств и свидетельств.

– На этот раз она перегнула палку! Но если выдвинуть против нее обвинения, то тень от них падет и на фараона.

– Рамсес хочет уморить свой народ голодом?

– Это полная бессмыслица. Однако согласится ли он с тем, что будет скомпрометирована его супруга, символ мира с хеттами?

– На ней лежит серьезная вина. Если власти предержащие не будут нести ответственность за свои деяния, во что превратится страна? Это будет край, где царят подлоги, привилегии и ложь. Я дам этому делу ход, но если из казначейства не поступит официальная жалоба, Хаттуса сможет избежать судебного расследования.

Бел-Тран колебался недолго.

– Я сильно рискую своим положением, но вы получите вашу жалобу.

По многу раз на дню Нефрет приносила ласточке воду. Птица повернула головку к свету, и молодая женщина ласково поглаживала ее, в душе сокрушаясь, что не может вырвать раненое существо у смерти.

Пазаир вернулся поздно вечером, совершенно измученный.

– Она еще жива?

– По-моему, ей немного лучше.

– Есть надежда?

– Честно говоря, нет. Она не открывает клюв и, видимо, потихоньку угасает. А мы подружились. Почему ты такой усталый?

– Царевна Хаттуса пытается спровоцировать голод в Мемфисе и соседних селениях.

– Невероятно! Как это можно сделать?

– Посредством подкупа, сделав ставку на бездействие управляющих. Это нелегко, ты права. Трудно проделать все это скрытно, слишком много контролирующих инстанций. Она теряет разум. Казначейство, как мне обещал Бел-Тран, подаст официальный иск, и я отправляюсь в Фивы, чтобы предъявить царевне обвинение.

– Не кажется ли тебе, что ты уходишь в сторону от убийства Беранира, от дела Ашера, от заговорщиков?

– Если Хаттуса действительно связана с Денесом, то нет.

– Процесс против самого знаменитого полководца, а теперь и против супруги фараона… Вы необыкновенный судья, Пазаир!

– Ты тоже необыкновенная женщина. Ты меня одобряешь?

– Какие меры безопасности надо принять?

– Никаких. Я должен допросить ее и предъявить обвинение. После этого я передам дело визирю. Баги его не примет, если расследование будет проведено кое-как.

– Я люблю тебя, Пазаир. Они обнялись и поцеловались.

– Сначала яд, затем пантера… Что еще приготовит этот тип, который хочет тебя изувечить?

– Не знаю, но ты не беспокойся. Мы с Кемом поедем на судне, которое принадлежит речной страже.

Перед обедом судья зашел проведать ласточку. К его удивлению, она подняла головку. Выбитый глаз затянулся, маленькое тельце вздрагивало более энергично. Ошеломленный, он боялся пошевелиться. Нефрет взяла пучок соломы и подложила его под птичьи коготки. Ласточка тут же зацепилась за него, как за ветку. И вдруг, с потрясающей живостью, она забила крыльями и взлетела. Мгновенно со всех сторон к ней слетелись и окружили ее сестры; одна из них поцеловала ее, как мать вновь обретенное дитя. Потом другая, третья и вся стая, сошедшая с ума от радости. Ласточки танцевали вокруг Нефрет и Пазаира, которые не могли сдержать слез.

– Какие они дружные!

– Ты не ошибся, отняв ее у смерти. Теперь она вернулась к своим, и будущее ее не страшит.

Небо было ясно, солнце ослепительное.

Расположившись на носу судна, Пазаир любовался своей страной. Он был благодарен богам за то, что они поместили ее в этих благодатных краях, поражающих своим разнообразием: плодородные поля здесь соседствовали с безводной пустыней. Под сенью увенчанных зелеными кронами пальм протекали каналы, несущие воду на поля, и притаились белые домики безмятежных селений. Золотые колосья сверкали под солнцем, зеленое кружево пальм притягивало взор. Зерно, лен, фруктовые сады рождались из черной земли, ухоженной стараниями многих поколений земледельцев. Акации и смоковницы соперничали красотой с тамариском и персиковым деревом; вдоль берегов Нила, подальше от пристани, благоденствовали папирус и тростник. После дождя растения появлялись даже в песках пустыни, и в течение нескольких недель в их глубинах сохранялась живительная влага, обнаружить которую можно было с помощью прутика лозоходца. Дельта и ее плодородные земли, долина, где божественная река проложила себе дорогу среди бесплодных гор и плоскогорий, трогали душу, помогая человеку найти свое место – рядом с животными, растениями, минералами – в этом созданном вечными богами мироздании. Только человек, впадающий в безумие и тщеславие, способен испортить жизнь, извращая ее сущность; именно поэтому богиня Маат дала ему правосудие, чтобы он мог выпрямить согнутый посох.