Совершенно убитая, она села на ступеньку.

– Почему вы так стремитесь погубить меня?

– Какую цель вы преследуете, царевна?

– Вы действительно хотите это знать, египетский судья?

Царевна бросила на Пазаира испепеляющий взгляд.

– Я ненавижу вашу страну, я ненавижу Рамсеса, его славу и могущество! Самым большим счастьем для меня было бы видеть, как египтяне умирают от голода, как плачут их дети, как издыхает их скот! Сделав меня заложницей и заперев в этой фальшивой золотой клетке, Рамсес полагал, что мой гнев истощится. Но он только крепнет! Это я страдаю от несправедливости, и выносить этого больше не могу. Пусть Египет исчезнет, пусть его завоюет мой народ! Я буду лучшей опорой для врагов фараона. И поверьте, судья Пазаир, их становится все больше и больше!

– Например, судовладелец Денес?

Царевна сникла:

– Я не служу у вас осведомителем.

– Может, вы попали в ловушку?

– Я сказала вам правду, ту самую правду, которую так горячо любят в Египте!

Как всегда, прием удался на славу. Госпожа Нанефер красовалась в своем великолепном доме и с удовольствием выслушивала комплименты лебезивших перед ней гостей. Денес заключил несколько весьма выгодных сделок и был чрезвычайно доволен растущей прибыльностью своего транспортного предприятия, вызывавшего восхищение всей египетской элиты. Однако никто не знал, что судовладелец уже вплотную подобрался и к верховной власти в стране. Он старался совладать со своим нетерпением, но внутреннего возбуждения преодолеть не мог: тех, кто позволяет себе критиковать его, он завтра смешает с грязью, а тех, кто на его стороне, наградит по-царски. Время работает на него.

Устав от суеты, Нанефер удалилась в свои покои. Когда ушли последние гости, Денес прогулялся по саду, чтобы удостовериться, что все фрукты на месте.

Из темноты вышла женщина.

– Принцесса Хаттуса! Что вы делаете в Мемфисе?

– Не называйте меня по имени. Я жду того, что вы мне обещали.

– Не понимаю.

– Небесное железо.

– Наберитесь терпения.

– Не могу. Мне оно необходимо, и срочно.

– Почему такая спешка?

– Вы впутали меня в авантюру.

– До вас никому не дотянуться.

– Судье Пазаиру это уже удалось.

– Он пытается вас запугать.

– Он выдвинул против меня обвинение и рассчитывает начать судебный процесс.

– Глупости!

– Вы его плохо знаете.

– У него на вас ничего нет.

– Он собрал достаточно доказательств, свидетельств и показаний.

– Рамсес не позволит ему.

– Пазаир передает дело визирю Баги; фараон будет вынужден подчиниться закону. Я буду осуждена, Денес: меня лишат моих владений и запрут в каком-нибудь дворце в глухой провинции – и это в лучшем случае. Наказание может быть и гораздо более суровым.

– Это неприятно.

– Мне необходимо небесное железо.

– У меня его еще нет.

– Самое позднее – завтра. В противном случае…

– И что же в противном случае?

– Я выдам вас судье Пазаиру. Он подозревает вас, но пока не знает, что именно вам пришла мысль нарушить поставки продовольствия. Судьи поверят мне, я сумею их убедить.

– Дайте мне больше времени.

– Через два дня полнолуние. Если у меня будет драгоценный металл, моя магия принесет плоды. Завтра вечером, Денес, иначе вам не отвертеться.

Сопровождаемый удивленным взглядом Проказницы, зеленой обезьянки Нефрет, Смельчак принимал ванну. Осторожно окунув лапу в бассейн, где цвели лотосы, он нашел, что вода очень приятна на ощупь. В этот день у слуг был выходной и Нефрет занималась хозяйством сама. Она доставала воду из колодца. Ее уста были подобны бутону прекрасного цветка, округлая грудь напоминала спелые яблоки. Пазаир смотрел, как она ходила по дому, украшала цветами жертвенник в память о Беранире, кормила животных, любовалась ласточками, каждый вечер прилетавшими покружиться над их жилищем. И среди них радостно махала окрепшими крыльями та, которую они вырвали у смерти.

Нефрет наблюдала, как вызревают плоды смоковницы; сейчас они были нежного желтого цвета, а когда поспеют – станут красными. В мае их следует открыть прямо на дереве, чтобы ушли забравшиеся внутрь насекомые. И после этого фиги будут нежными и сочными.

– Я перечитал документы против Хаттусы, выверенные моими секретарями. Теперь можно передавать их визирю вместе с моими выводами.

– Царевна напугана?

– Она знает, что я не намерен отступать.

– Она может тебе помешать?

– Неважно. Процесс поведет Баги, он не потерпит ничьего вмешательства.

– Даже если фараон попросит его отступить?

– Он может снять меня с должности, но я не отступлю. В противном случае я так запачкаю свою душу, что даже ты не сумеешь ее отмыть.

– Кем рассказал мне, что была третья попытка покушения на тебя.

– Подручные Хаттусы хотели меня утопить; а до того какой-то человек пытался сделать меня инвалидом.

– Кем выяснил, кто это?

– Еще нет. Это очень хитрый и ловкий парень. Те, кто поставляет Кему сведения, о нем ничего не знают. Что решил совет лекарей?

– Решение отложено, пока не найдут новых кандидатов; но Кадаш будет выставляться снова, сейчас он обхаживает членов совета.

Она положила голову ему на колени.

– Что бы ни случилось, мы с тобой счастливы.

Пазаир скрепил своей печатью приговор провинциального суда, приговорившего сельского старосту к двадцати ударам палкой и крупному штрафу за клевету. Скорее всего, местный судья подаст апелляцию; однако, если виновность подтвердится, наказание будет вдвое строже.

Незадолго до полудня судья принял госпожу Тапени. Маленькая, ладная, с волосами цвета воронова крыла, она ловко пользовалась своим обаянием и сумела уговорить суровых писцов впустить ее к старшему судье.

– Чем я могу быть вам полезен?

– Вы хорошо знаете.

– Поясните.

– Я хочу знать, где скрывается ваш друг Сути, который является моим мужем.

Пазаир был готов к этой атаке. Как и Пантере, Тапени не была безразлична судьба любителя приключений.

– Он уехал из Мемфиса.

– Почему?

– У него важное задание.

– Какое, вы мне, конечно, не скажете.

– Это исключено.

– Ему грозит опасность?

– Он верит в свое везение.

– Сути вернется. Я не из тех женщин, которых можно забыть или бросить.

В ее голосе было больше угрозы, чем нежности. Пазаир позволил себе небольшую импровизацию.

– Некоторые знатные дамы, должно быть, вам сильно докучали в последнее время?

– Я занимаю такое положение, что они часто приходят ко мне выпрашивать лучшие ткани.

– Только это? Или что-нибудь посерьезнее?

– Я вас не понимаю.

– Скажем, госпожа Нанефер, она разве не просила вас держать язык за зубами?

Похоже, что Тапени смутилась.

– Я рассказывала о ней Сути, ведь она прекрасно владеет иглой.

– В Мемфисе есть и другие искусницы. Почему вы бросили на съедение именно ее?

– Ваши вопросы мне надоели.

– Но я должен их задать.

– С какой целью?

– Я расследую серьезное преступление.

На губах Тапени появилась странная улыбка.

– В нем замешана Нанефер?

– Что вам об этом известно?

– Вы не имеете права держать меня здесь.

И она быстро пошла к двери.

– Возможно, мне об этом известно достаточно много, судья Пазаир, но почему я должна выдавать свои секреты?

Бывает ли такое, чтобы в лечебнице наступало затишье? Один больной выздоравливает, но на его место поступает другой, и снова начинается борьба за жизнь. Уход за больными не утомлял Нефрет; одерживать верх над страданием приносило ей бесконечную радость. Весь персонал самоотверженно помогал ей, управляющие исполняли свои функции исправно, поэтому она могла полностью отдаться своему искусству, искать более эффективные лекарственные средства и совершенствовать старые. Каждый день она оперировала опухоли, соединяла сломанные кости, ободряла неизлечимо больных. С ней работала команда лекарей – одни уже опытные, другие начинающие; она руководила ими, не повышая голоса, и все с радостью повиновались ей.