Он был четок, последователен и предельно уверен. Как и всегда. Никакого изменения ни в тоне, ни в поведении, ни в характере. Можно ли вообще понять этого человека? Найти в этом всем логику?

— Ты кто… Кто ты?! — Дайлер стремительно зашагал к отцу с накатывающими слезами на глазах и схватил его за накидку на груди: — Явно не мой отец! Он последний в мире человек, кто так поступит! После всех этих слов и уроков!

— Я должен был… Так было нужно. Не знаю, что еще тебе сказать. Оставь меня и продолжай наше дело. Я все разрушил, но ты… — слишком уж безразлично отвечал он за свое деяние. Самое жуткое деяние, что можно себе представить. Вовсе не убийство. А предательство. Однако следующие слова прозвучали куда более оживленно, и Аарон ответно вцепился в экипировку сына: — Ты продолжишь наше дело! Забудь меня! Ты намного лучше меня, слышишь? Ты…

Отец не договорил. Лишь замер в воздухе с широко раскрытыми глазами. Настал его черед не понимать, что, и главное, почему это произошло с ним.

— Ты предал меня! Предал наши убеждения! Так почему и я не должен?!

Истошный крик Дайлера разбивался об ошарашенное от боли и произошедшего лицо, пока меч все глубже впивался в незащищенную грудь.

— Нет… — еле выдавил из себя Аарон, уже не с испугом, а с разочарованием глядя на сына. — Нас подставили.

Отец нашел в себе силы и волю сказать последние слова. Потому что именно от них зависела вся дальнейшая жизнь юного следователя.

— Что ты говоришь?!

Теперь все стало ясно. Но было уже слишком поздно. Он принял это обвинение, чтобы в конечном итоге выявить виновника. Чтобы все выглядело убедительно и прошло успешно, нельзя было даже сообщать правду сыну, который точно бы все испортил. Но вечная предусмотрительность отца подвела его. Не ожидал он лишь одного. Такого поступка излишней эмоциональности от вечно страдающего ею сына.

— Скрой следы… Скажи им, что не смог заманить меня и пришел один. Ты не убивал. Оставь это дело или повторишь мою судьбу. Продолжай делать наше…

— Что… как? После такого…

Выпустив тело отца падать на землю, Дайлер повернул обезумевшее лицо в сторону. Он задыхался, словно это его только что пронзило длинное лезвие. Глаза метались туда-сюда, совершенно не понимая, что теперь делать. Разумная часть мозга отказывалась признавать, что допустила подобное рвение проклятых чувств, годного применения которым не существовало в природе. И отказ этот был настолько сильным, что позволила им взять верх снова. Дайлер рванулся ко склону горы.

Как тут же остановился на самом краю. Выставил вперед дрожащую правую ногу. Оставалось только перенести на нее вес тела… Либо же треснуть себя по голове, чтобы включить наконец ее в работу.

«Кто будет в выигрыше? Тот, кто сделал все это? Преступники, которые не будут пойманы? А кто проиграет? Все остальные. Сколько из них пострадает, если ты переведешь сейчас вес тела на правую ногу?»

Никто не должен узнать, что здесь произошло. Что сотворил человек, который изо всех сил будет стараться спасать жизни за десятерых. Если и продолжать все это дело, то в первый и в последний раз обмануть всех. А после поступать только правильно. Только так можно будет победить ублюдка, который подстроил это. Только так можно будет покончить и с остальной преступностью. Чтобы никто больше не ощутил подобного горя. Чтобы подонки получили по заслугам и никогда больше не причиняли людям вред.

Сапог вернулся на землю. Юный следователь шумно выпустил задержанное дыхание через рот, вытер слезы и вернулся к отцу, больно рухнув на колени рядом.

— Как бы я хотел уметь изменять вещи. Как ты всегда того мне желал.

Дайлер внимательно осмотрелся вокруг через мокрые глаза. Увидев, что никто еще и подавно не прибыл, он начал тащить тело к обрыву прямо вместе с торчащим из него орудием убийства…

Он не виноват.

Не виноват в том, что на свете, оказывается, и вправду существуют монстры, но куда неприметнее и опаснее тех, из детских сказок. В том, что не собирался снова уподобляться этим самым монстрам, на которых они с отцом безустанно охотились всю жизнь. В том, что слепо доверял подчиненным, которые по умолчанию должны были быть избавлены от таких ужасных качеств, как алчность, бесчувственность и способность на предательство. В том, что не выбирал легкий путь и верил в закон, а потому не убил маньяка, когда имел шанс. В том, что не хотел бездействовать и ждать, пока все образуется само собой, в результате чего пришлось рискнуть чужой жизнью.

И в то же время, он виноват.

Когда взваливаешь на себя ответственность за благополучие целого мира, будь готов ко всем лишениям и препятствиям. К неуловимым злодеям, которых не поймать обычным способом, как бы сильно ты не готовился. К неизбежным жертвам, которые всегда последуют за глупыми ошибками. К возможным предательствам от любого, ведь никто пока не имеет такого же видения на мир, что и ты. И все-таки… к переменам? Не будет ли это противоречить тому самому видению, если на пути к избавлению от преступников самому стать таковым? Убить еще раз. Предать память отца и упасть в собственных глазах еще сильнее. И больше не суметь остановиться. Даже если это ускорит весь процесс, как уже не раз продемонстрировал Флэйд.

Серенити не заслужила такой участи, каким бы неприятным человеком она ни была.

Отец не заслужил такой участи. А был он лучшим из лучших.

Упорная и неустанная работа, защитившая немало людей от различных психопатов и жутких последствий, могла позволить не только увидеть радость и благодарность на их лицах. Куда больше она была нужна ради искупления вины, подавления невыносимого воспоминания. И сейчас все возобновилось. Подобие страшной ошибки было допущено спустя столько лет. Он снова стал причиной смерти невинного, хоть и не такой прямой. И если последствием ужасного исхода первого поступка стала лютая одержимость спасением других жизней, то каким оно станет в этот раз?

За нескончаемыми раздумьями, от которых жутко хотелось избавиться, но не получалось, Дайлер на рассвете нового дня сидел за столом в кабинете главного детектива и неспешно крутил в руке ужасную вещь. Смертоносное оружие, унесшее жизнь десятков людей, наконец-то рассталось со своим безумным обладателем. И хоть это совсем не остановит подонка от продолжения его деятельности, можно считать, что трюк с кнутами все же не был напрасным. Более того, на лице Флэйда промелькнуло то, что опровергло его иллюзорную неуязвимость. Сомнение и страх за жизнь. Его все-таки можно победить.

— …посоветовал вправить себе мозги, — знакомый голос внедрился в почти отключившие слух мысли и заставил их на время отступить. — Командир, вы слушаете? Спали вообще сегодня?

Дайлер поднял уставшие глаза вперед и увидел сидящего напротив Зефира, о котором на минуту позабыл. Светловолосый следователь, успешно обезоруживший вчера отвлекающую жертву Флэйда, стал его правой рукой еще два года назад. И до сих пор не показывал ни единого признака будущего предательства. Но то же самое можно было сказать и о другом протеже, который по приказу врага увел певицу со сцены, дважды обманул начальника и убежал в самый ответственный момент.

— Извини, — под эти слова детектив аккуратно положил устройство маньяка на стол. — Давай сначала. И покороче.

— Я говорю, останки Скорпионов были похищены из крематория. Где-то через час после концерта. Всех троих, включая дожженного нами Огра из дома их проститутки. По словам шизика, работающего там, это сделал «полубог» в маске, который еще и заговорил с ним телепатически.

«Кому нужны останки бандитов? Их коллегам, чтящим традиции или просто не оставляющим своих позади, даже если от них остались кучки пепла? И что еще за полубог? Если монстры потихоньку начали обретать подобающий облик, то явно двинулись не в ту сторону».

— Что-нибудь более насущное имеется? Например, предатели.