— Он не был слабаком!..

— Что? Мне показалось, или кто-то что-то сказал? — голос купца взвился над собравшейся толпой, взвав одобряющий ропот. — Со мной, почтенным потомственным купцом, осмелилась заговорить рабыня? Чья она? Я требую наказания, немедленно!

Гомон вокруг усилился — очевидно, народ жаждал развлечения. Я заозирался вокруг, пытаясь найти выход из сложившейся щекотливой ситуации, но тут вперёд вышел Тюрин:

— По договору с подгорными племенами, наши рабы, наши работники и мы сами являемся неприкосновенными для простых граждан. Все конфликты решаются только через суд. Граждане Империи, развязавшие конфликт, облагаются крупным денежным штрафом, а гномы и работающие на них имеют право самообороны. Эта девчонка наша. Вопросы есть?

Расстроенный вздох, пронёсшийся над окружившей нас толпой, и разочарованная гримаса купца дали понять — на этот раз проблем пришлось избежать. Я ещё раз огляделся, и взгляд зацепился смотрящего в землю булочника.

Шагнув к нему, я шепнул:

— Почему вы позволяете им всё? Это же унизительно!

Здоровяк ещё больше ссутулился, и скривил лицо в несчастной гримасе.

— А что я могу сделать? Кто я против них? У них вся власть. А я всю жизнь живу здесь… И до сих пор меня не считают своим…

Встречу гномов с сородичами на чужбине всегда представлял почему-то как шумное братание, когда всем непричастным приходится разбегаться, чтобы не пострадать ненароком от неуёмной жизнерадостности и могучих объятий, когда тут же, как по волшебству, выкатываются радостно булькающие бочонки, когда начинают распеваться похабные песни и распиваться то, что булькало в бочонках.

В реальности оказалось иначе. Когда мы, взбираясь по узкой, извилистой, карабкающейся на крутой холм улице наткнулись на пару гномов — все, и Тюринская команда, и незнакомцы, настороженно замерли, сверля друг друга взглядами, как столкнувшиеся на прогулке бойцовские псы.

Оружия на виду ни у кого не было, но я знал, насколько это обманчиво. В любой момент могла раздасться пальба или начаться рубилово, уж с этой стороны я своих спутников изучить успел хорошо. Всегда, просто всегда, любой уважающий себя гном имеет под рукой что-то, пригодное для членовредительства и умерщвления как ближних, так и не очень.

— Палёные бородки! Что вы забыли здесь, жалкие бродяги? — первым подал голос один из незнакомцев, сверкая злобой в глазах.

— Вас забыли спросить, камень вам в дупу! Молотки ржавые! — проорал в ответ Барин, вызвав недовольный взгляд со стороны Тюрина и то ли не заметив, то ли проигнорировав его.

— Золото не ржавеет! — гордо задрал подбородок вверх второй незнакомец. — Хотя, откуда вам об этом знать? Вы ж его и не видели-то никогда…

— Хватит тяфкать, как завистливые шавки! Валите с дороги, или мы пройдём сами! — это уже Волин подал голос, опередив на какое-то мгновение снова открывшего рот Барина.

— А вы попробуйте!

— И попробуем, и сделаем…

— Господа гномы. Ничего не хочу такого сказать, но там вон, по улице, в нашу сторону топает патруль… — голос Малыша, контрастно спокойный, заставил всех заозираться. К нам и правда направлялась пара стражников. — К затеявшим драку и обнажившим оружие местный закон строг. Можно, конечно, их кокнуть… Но надо ли объяснять, что нам будет за это?..

Коротышки рассерженно заворчали, но напряжение начало явно спадать. А я неожиданно для себя порадовался. Драка, возможно — до смертельного исхода, и это на совершенно пустом месте, неизвестно с кем и неизвестно ради чего… И это когда ещё в предыдущий момент мы перешучивались и строили планы на ужин. Нет, может и от представителей местной власти быть польза, а закон и порядок не всегда плохо!

— Пошли отсюда, — разочарованно буркнул Тюрин, разворачиваясь в сторону, противоположную той, которой мы шли, и направляясь к какой-то боковой улочке. Остальные, чуть помедлив, двинулись следом.

«Ржавые молотки» так и остались стоять с видом победителей.

— Что, бежите, трусы?..

— В штанах у тебя трусы! — обернулся Малыш, покрыв насмешника своей коронной фразой. Его мерзкий скрипучий голос казался как никогда противным и злобным. — Я не гном, и в ваши дрязги не лезу. Но тот, кто посмел назвать меня трусом, за это расплатится. А я, повторюсь, не гном, ваших правил и понятий не признаю. Просто прирежу как-нибудь ночью, когда спать будешь. Не будь я Малыш…

Сказав это, полурослик отвернулся. Гном, которому он это сказал, остался стоять вроде бы с равнодушным и независимым видом… Но мне почему-то показалось, что он испугался. Гном? Испугался?!

Когда мы зашли за угол, я догнал полурослика, путаясь в неудобной «цивильной» одежде, и спросил его:

— Кто это был?

— Клан «Золотой Молот». Наши с ними на ножах… Вернее, на топорах.

— А из-за чего?

Малыш просто пожал плечами. Я скосил глаза на наших гордых подгорных воителей… Не, спрашивать самих гномов о таких вещах бесполезно. Разговорить их о каких-то былых «подвигах», всё равно что пытаться разговорить камень. Если сами не захотят — не поделятся.

Тем временем, очередная извилистая улочка, по которой мы шли, сделала поворот, и внезапно вывела нас из тени домов на край самого настоящего обрыва. С него открывался прекрасный вид на находящуюся чуть ниже базарную площадь, откуда доносился приглушённый расстоянием многоголосый гул и отдельные выкрики особо рьяных торговцев, на копошащихся внизу многочисленных людей-муравьев, ползущих вереницами по примыкающим к площади улицам, на черепичные крыши вокруг, на поблескивающее волнами море вдалеке… И на поднимающиеся из него величественные, огромные статуи.

Представление о реальном росте каменных истуканов давали кажущиеся игрушечными в сравнении с ними парусники, стоящие или проходящие мимо. Статуи попирали ногами высокий, явно искусственного происхожденя холм, насыпанный на самом конце далеко выдающегося в море полуострова. Их расположение было таково, что все корабли, подходящие к пристаням в одной из трёх бухт, которые вгрызались в берег и делили город на неравные части, просто не могли не проплыть мимо.

Самая большая статуя, которая стояла выше всех, идентифицировалась однозначно. Рогатый. Эту тварь я узнал и изучил уже достаточно хорошо. А вот остальные… Наверное, местные их различали легко. Но я слишком плохо знал местную мифологию, хотя и расспрашивал Валерию, причём не раз.

— Кому эти памятники? Ну кроме Рогатого, этого я узнал…

— Ну, ты спросишь… — девушка усмехнулась, смешно сморщив носик, и сверкнула в мою сторону своими зелёными глазищами. Невольно вспомнилось, насколько мы давно, уже очень давно, не оставались наедине. — Ладно, что уж с тобой делать… Пошли по порядку. Первый, вон тот, в доспехах и с мечом в руке — Чёрный Капитан. И я рассказывала про него.

— Тот самый, который вырезал целый город, и кучу народу помимо этого? Который, когда его людей взяли в плен, ослушался командования, самовольно отделился от отступающего войска, и начал свою войну?

— Да. Людей он не спас, но отомстил зверски.

— Кстати, не понимаю. Ты говоришь — людей. Он же бог? Какие люди в заварушках между богами?

— Так он не был богом тогда! Был простым человеком.

Мой выразительный взгляд оказался красноречивее слов, и девушка смилостивилась, продолжив объяснение:

— Ну, все боги же были когда-то… Не богами. Не обязательно людьми. Чтобы стать богом, надо умереть.

— Просто умереть? Но тысячи разных живых существ гибнут постоянно!

— Не знаю, если честно, не думала. Надо как-то по-особенному, видно, умереть. Наверное так, как этот Чёрный Капитан. Он погиб за своих товарищей — и стал богом боевого братства, взаимовыручки, настоящей дружбы…

— Да ну? Вырезать целые города, с женщинами и с детьми — это дружба и взаимовыручка?

— А разве нет? Он же это для своих был готов на всё. А остальные… Это же чужие. Какое ему до них дело? Они должны уважать и бояться.