Цок-цок-цок, каблуки по плитке, это наша старшая, миссис Эдвардсон цокает в свой кабинет. Как она по такой плитке может на своих каблучищах ходить никому непонятно, магия не иначе, то ли плитку заколдовала, то ли туфли. Вот она до своего кабинета злобно доцокает, схватит какую-нибудь жуткую бумажку или десяток таких и ко мне… страшная женщина. У нас по отделению ходят слухи, что сам Гриндевальд испугался ее идей и напора и не взял к себе в сподвижники. Пришлось бедной барышне идти в Мунго медсестрой. Вот и служит тут с тех самых пор, с такими талантами она быстро стала старшей сестрой в отделении наследия крови, могла бы и главной сестрой больницы стать, но почему-то не стала. Доцокала, постучалась деликатненько, ну сейчас начнется… она ругаться лично приходит, записки не посылает принципиально и плевать ей, что я вроде как чином повыше ее буду и, совершенно случайно, вроде как заведующий.

— Целитель Харт, вы могли бы уделить мне минут двадцать вашего времени? — вот она как официально, плохо дело, она не из-за простыней ругаться пришла, надо было сразу авадой в висок, как только каблуки по коридору зацокали.

— Конечно же, миссис Эдвардсон — забери Моргана мою душу, если назову ее Лиззи — для вас все что угодно.

— Так вот, целитель Харт, я ставлю вас в известность, как заведующего, что никто из сестер не будет работать в малом ритуальном зале, в большом, кстати, тоже работать не будем. Целители могут принимать пациентов как им заблагорассудится, хоть в клизменной, на свой страх и риск, а мы при стертых октограммах никакие лечебные манипуляции проводить не собираемся. И еще, вы наверно помните, что сестры имеют право записи в истории болезни? С сегодняшнего дня, под каждым нечитаемым назначением, которое появится в любой истории, сестры будут писать что им ничего непонятно и такие назначения они выполнять отказываются.

Кидает мне на стол засаленную историю.

— Вы посмотрите, что пишет целитель Райзенберг в назначениях пациентке: «усекновению главы подвергнуть жабскую сущность до полного выздоровления». Что он имел в виду? Оказывается «Осушающий Бальзам, четверть грана, ежесуточно под контролем целителя». Такое впечатление, что он или неграмотный или у Скитер украл ее рабочий инструмент, а именно Прытко Пишущее Перо! Рапорта на имя главной сестры и главного целителя я написала. Завизируйте, и я пойду отнесу, заодно покажу, что пишут ваши ординаторы в историях, вдруг, им это будет интереснее чем вам.

И прежде чем я что-то могу ей ответить, взмахивает полами целительской мантии и удаляется, аккуратненько дверку за собой прикрыв.

Сижу теперь и думаю, идти убивать Райзенберга и остальных скудоумных знахарей или сразу яду выпить. В общем-то, ничего нового Ужасная Лиззи мне не сказала, Райзенберг неграмотен и временами бывает безумен, зато умеет снимать кровные проклятия до третьего уровня включительно, даже старые. Потому старого скомороха и держим в отделении. Форсман пьет, Келли ничего не хочет от жизни, кроме как замуж поскорее. Нормальные только Шанти Деви Триведи да Малфой-троюродный-племянник, разве что Шанти — наг и говорящая со змеями, а Малфой-племянник устал доказывать, что он сам по себе, Истинный Целитель и даже написал пару монографий по наследственным заболеваниям.

Зато у Лиззи сплошной порядок, ее сестры вымуштрованы как штурмовой отряд Гриндевальда, хоть это спасает наше несчастное отделение от полного разорения и погружения в пучину разврата.

Райзенберга я тогда, кстати, не убил. Я, конечно, всех вызвал и наорал, рассказал, про беседу с Лиззи и что всех нас уволят к хренам, а отделение закроют. Известно, что целители крови не в чести, идеология-с. Шанти, добрая душа, пообещала зачаровать все райзенберговские письменные принадлежности на разборчивый почерк, оказывается, она такое может сделать. Малфой-племянник сказал, что попробует намекнуть своим богатым родственникам, что неплохо бы заняться благотворительностью и починить нам ритуальные залы. На том и порешили. И дежурства разделили, Шанти, как обычно постаралась взять себе побольше, она дежурить любит. Но у нас дежурить неплохо совсем, что-то экстренное бывает раз в три месяца, потому Шанти прекрасно проводит время в ординаторской в своей анима-форме под лампой-обогревателем. Дома у нее так не получается, она снимает квартиру вместе с компаньонкой, а та имеет какое-то странное предубеждение против змей, особенно против королевских кобр. В ординаторской у нее и корзинка есть специальная.

А на следующий день меня вызвал главврач и это было кошмарно. Пообещал, как обычно, нас закрыть, сказал, что мы все реакционеры, дармоеды и никому не нужны. Да много чего еще сказал. Но вот мне интересно, а как мы можем стать нужны хоть кому-то, если про магические наследственные заболевания теперь помнят только в старых семьях да образованные маглорожденные, которые про генетику слышали, а все остальным глубоко пофигу. Целители в упор не видят нашу патологию, расколдовывают что-то своими силами, а потом являются через месяц те же пациенты с теми же проблемами. А что это все наследственное… нееее, подумать такое, да как можно! И направления к нам, ясное дело, не дают. И получается, лечим мы тех, у кого с мозгами и логикой все прекрасно, а кого бы по-настоящему надо лечить и не видим. Вот например, случай, достойный войти во все учебники — семья Уизли. Их все за глаза, а кто и в открытую обзывают «предателями крови», нет бы подумать отчего вдруг, да почему довольно сильный магический род скатился до такого прискорбного состояния. Они даже не могут войти в право наследования. Чего уж проще, доступ к родовым сейфам осуществляется по крови, сейфы не открываются, значит с кровью что-то не так. Можно подумать, хоть кто-то из них попытался выяснить что именно «не так», даже старый Септимус и тот не сделал, а он вроде как даже целитель был. Но так он инфекционист, серьезный человек, людей лечил, а мы так, придурки чего-то там над египетской звездой непонятное колдуем, о чем мне лично и сообщил однажды. Да, кстати, надо будет подумать над этим — самоподдерживающееся проклятье крови, мало того что вредит как и предполагал проклинающий и передается потомкам проклятого, но еще и меняет поведение, чтобы тот не обращался к специалистам за помощью. А что? Вполне себе версия, кому бы ее в разработку подкинуть?

Были артефакторы из Отдела Тайн, целая бригада. Октограммы приводили в порядок, ну и не только их, конечно. Это Малфой-племянник постарался, наверно, сказал Люциусу, что больше лечить его не сможем, ни его, ни Драко. Надо будет все наше оборудование артефакторам показать, пусть откалибруют что-ли. Хотя, миссис Эдвардсон уже ухватила за шиворот старшего тайнюка и поволокла куда-то, надеюсь, он останется в живых.

— Ах, какая жалость, сэр, что у вас не сифилис! — судя по громкости вопля и легкому грассированию это Райзенберг устраивает очередную свою клоунаду — Был бы у вас сифилис, мы бы и горя не знали, сплошное счастье и радость! Я лично бы напоил вас зельями от венерических болезней и через двадцать минут выгнал с диагнозом «здоров». И нам бы больше не пришлось с вами общаться, никогда! Ни мне, ни миссис Стаут ваше общество радости не доставляет. Она порядочная женщина, зачем ей разговаривать с дураками?! Поймите же наконец, у вас три серьезных наследственных проклятия. Их надо снимать, вы должны следовать моим назначениям и принимать лекарства вовремя и вовремя приходить на процедуры. Вас мне не жалко, живите со своими проклятьями. Но ведь вы когда-нибудь женитесь и у вас будут дети, и если вы не вылечитесь сейчас, ваши бедные дети получат себе эти проклятья. И ваша жена станет плакать, когда ей придется хоронить их. Пожалейте хотя бы жену и детей, если не хотите пожалеть своего старого несчастного целителя и несчастную медсестру, которая с ним работает!!! — Райзенберг орет громко, призывая в свидетели всех ему известных сподвижников Мерлина, маггловского бога-отца, профессоров учивших его когда-то в Московской школе магической медицины и почему-то любавичского ребе. Понятие «медицинская этика» Райзенбергу незнакомо, все вокруг будут знать чем болен его пациент и почему его пациент идиот, но если Райзенберг орет и тащит кого-то за шиворот в сторону процедурной или ритуального зала, значит дела идут на поправку и проклятья он все-таки снимет. Когда молчит, вот это уже плохо, очень плохо.