Хотела как лучше, чтобы не бередил старые раны, да и кому они, раны эти, нужны по факту? Ну вывалил бы правду-матку и?.. Дело ведь житейского, Вал тут причем?

Спустя двадцать минут за столом снова все оживились. Разговор постепенно перетёк в нейтральное русло. Рома выдал несколько историй с работы, Маринка поделилась пережитым страхом во время сессии. Софья Ивановна тоже вспомнила парочку смешных историй, рассказывая, как приходила вечером с работы, а Люда с Юлей то варенье поставят на плиту и забудут, то хлеба надумают испечь и испачкаются в тесте. И страшно было оставлять самих дома, а что поделать, если выхода другого не было.

— Я пас, — накрыл рукой рюмку Вал, когда Рома в очередной раз привстал со своего места, предлагая присоединиться к дегустации наливочки собственного приготовления.

— А что такое? — пьяненько обиделся Маринкин батя.

— Домой ещё ехать, — улыбнулся извиняясь Дударев, притягивая к себе довольную девушку. Если не считать возникшей заминки, вечер в целом прошёл неплохо.

— Ты что? — спохватился Рома, нависая над ним. — Никаких домой. Кто тут ещё недавно рассказывал об авариях? Нее, я с тобой дочку не пущу. И тебя тоже хрен кто отпустит. Правда, мам? — призвал на помощь тёщу.

— Конечно. Оставайтесь с ночевкой, а завтра, с утра, езжайте куда хотите.

Её глаза довольно поблескивали, а на губах блуждала счастливая улыбка. Что не говори, а приятно, когда вся семья в сборе, за одним столом.

Вала не особо обрадовала озвученная перспектива. Всё-таки в гостях хорошо, а дома лучше. То, что он выпил сто грамм конька в самом начале ещё не показатель его нетрезвости. Да и не представлял, если честно, как это всё будет. Из того, что успел разглядеть, переодеваясь: дом и правда просторный, комнат на всех хватит, но блдь, ночевка под одной крышей с этим козлиной?..

Ладно, можно и одному вернуться, раз пошла такая петрушка, но девушка сама повисла на его руке, с мольбой заглядывая в глаза.

— Оставайся, пожа-а-алуйста…

Больше всего сейчас хотелось посмотреть Осинской прямо в глаза. Всё время, что провел за столом, задавался одним и тем же вопросом: почему она так рьяно успокаивала мужа, не решаясь посмотреть в его сторону? Боялась, что тот расскажет? Так не проблема. Для него лично не вопрос. Пускай бы все узнали. Не такая это и тайна, если уж на то пошло. Но даже ему, не имевшему благородного воспитания, никогда бы не пришло в голову затронуть данную тему за праздничным столом, да ещё при посторонних.

Меньше всего хотелось стать яблоком раздора между супругами. Но с*кааа, как же тянуло к ней. Как же влекло…

— Хорошо, Роман Геннадиевич, давайте попробуем вашу наливочку.

Маринкин отец одобрительно хмыкнул. Глеб едва не поперхнулся минералкой, однако на предложение свояка присоединиться к дегустации отказался, а вот у Юли после услышанного из рук выпала вилка. Извинившись, она нырнула под стол, проклиная себя за неуклюжесть, а когда выпрямила спину, встретилась с подозрительным прищуром матери.

Когда все насытились, от Ромы поступило предложение выйти покурить. Вал согласился, реально устав от посиделок. Не то, чтобы было напряжно, просто, когда солнце стало клониться к горизонту, а темы для обсуждения исчерпали себя, за столом снова воцарилась давящая атмосфера.

Выбираясь из-за стола, Вал больше переживал, что Осинский увяжется следом, но тот остался сидеть возле жены и сына. Если верить Маринке, Глеб рассчитывал на скандал. Что её отец, выпив лишнего, начнет учить Вала жизни и махать кулаками, но к всеобщему удивлению всех присутствующих, Роман не только держал себя в руках, но и всячески поддерживал с Валом диалог.

Конечно, ни о каких панибратских отношениях не могло быть и речи в первый день знакомства, но и то, что имелось, было неплохо.

Вышли за ворота. Ярко-оранжевый диск раскаленного солнца медленно садился за горизонт, окрашивая небо в насыщенные оттенки малинового, розового и даже светло-фиолетового.

На улице — ни души. Если бы не доносившиеся с веранды обрывки фраз, можно было подумать, что он, и правда, приехал в зону отчуждения. Ни одного постороннего звука, только звучание почувствовавших приближение ночи сверчков да осторожный, трепетный перелив садовой камышевки.

Набежавший с полей ветер принес за собой запах поспевшей пшеницы, собранную у самых низин прохладу и легкий, едва уловимый аромат мёда.

От потоков ветра зашелестел над головой многолетний каштан, заскрипел корявым стволом и вдруг… в дали, оставляя на небе замысловатые зигзаги, шарахнула яркая молния, и в ту же секунду громыхнуло так, что мурашки по спине понеслись врассыпную.

Резко повеяло сыростью.

— О-о-о, давно пора, — стараясь говорить как можно чётче, заметил Рома, принюхиваясь к посвежевшему воздуху. — Дождик — это хорошо.

Выбив из полупустой пачки сигарету, мужчина щелкнул зажигалкой, высекая искру и повернувшись к ветру спиной, с наслаждением прикурил.

— Пускай идет, поливает, а то уже устали от жары.

Вал последовал его примеру, и уже через несколько секунд выдохнул в небо струю дыма, задумчиво касаясь большим пальцем нижней губы.

Вроде, вышли поговорить, выпустить, так сказать, пар, однако разговор что-то не клеился. Будь Вал сверстником Маринки, было бы проще. А так что? Уму разуму не поучишь, как-то поздно. Заискивать или упрекать в чем-то — тоже не с руки. У человека и свой бизнес есть, и должность в мэрии не хухры-мухры. Лезть с расспросами насчёт свадьбы? Так рано ещё. Пригрозить, чтобы не думал обидеть дочь? Ну так не скажешь, что дурак. Тридцать семь годков за плечами, пора бы и нагуляться. Раз дошло до знакомства с родителями, значит, взвесил всё, обдумал. Да и выпитая наливочка сделала свое дело: расслабила мысли, добавила им легкости. Не хотелось портить такой замечательный вечер ненужной болтовней. Уже и так наговорились по завязку.

Вал тоже не особо рвался заводить беседу. Несмотря на внешнюю невозмутимость, внутри ещё чувствовался эмоциональный накал. Не тема с отцом выбила из колеи, заставив с жадностью закачивать в себя горький никотин, а сложившаяся ситуация в целом. И ведь не слеп, видел, во что ввязывается, к кому влечет затянувшейся на шее удавкой и всё равно шел у неё на поводу, отметая все сомнения и доводы.

Сам себя не узнавал. Будто открыл в себе неведомые доселе грани и теперь пребывал в растерянности, не зная, что с ними делать.

К примеру, взял и приперся к Маринкиным родным. Зачем? Ну вот зачем?.. Завтра он ещё что-нибудь вычудит. А дальше? Каков итог? Семья, дети. Разве не этого хотел? Бля, пздц, как всё запутано. Хотеть можно много чего, а вот получить…

— Джипяра у тебя крутой, наверное, по бездорожью хорошо гребет.

Вал спрятал раздражение от прерванного мыслительного процесса за привычной маской равнодушия, расслабленно улыбнувшись будущему тестю.

— Пока не жаловался. По территории карьера только так летает.

— Много жрёт? — Рома обошёл оставленный у ворот внедорожник, пытаясь заглянуть в салон.

— Да не особо.

— Слушай, а за тонировку не цепляются? — И тут же рассмеялся, пройдясь пятерней по тёмным волосам. — Хотя чего это я. Тебе, наверное, повсюду зелёный, да?

— Что-то типа того.

Слово за слово, и незаметно натянутая атмосфера сошла на нет. А Геннадиевич, оказывается, не такой уж и плохой мужик. И не скажешь, что работает в органах.

— …это только в сериалах романтика, — жаловался он, снова прикуривая сигарету. — А на деле далеко не так. Люди у нас сплошное зверье, чтоб ты знал. Уже с пятнадцати лет устраивают беспредел. Насмотрятся американских боевиков и давай подражать им. А на днях случай был, — затянулся, всматриваясь в опустившиеся на землю сумерки, — мужик жену подрезал, приревновав к соседу, — и вдруг осекся, всматриваясь Дудареву за спину. — Та-а-ак… а кто это у нас тут подслушивает? М?

Вал обернулся и увидел притаившегося возле Джипа Сашку.

— Я не подслушиваю, — обиделся он, покраснев, — просто там тёть Люда попросила позвать тебя, а вы тут… всё разговариваете и разговариваете.