— А ты изменилась. Стала более сдержанной, менее импульсивной. Я сразу это почувствовала, когда пришла к вам домой после разрыва с Валом. Юля, которую я знала раньше, бросилась бы за меня под танк, расцарапала бы обидчику лицо, а ты тогда так спокойно отреагировала, будто заведомо всё знала.

Юля вздрогнула, выпустив из пальцев дверную ручку, и медленно обернулась, подавляя в себе нарастающее раздражение. Хоть режьте её, хоть пытайте и бейте, а признать в этой расчетливой девушке некогда наивную малышку, с которой нянчилась изо дня в день на протяжении долгих лет, уже никак не получалось.

— Ну, так и ты изменилась, Марин, — улыбнулась натянуто, теряя с таким трудом собранное в кулак самообладание. — Любовь меняет людей.

Правда, каждого по-разному и не всегда в лучшую сторону.

— Согласна, — смерила её задумчивым взглядом Марина, размышляя о чем-то своем. И только Юля развернулась, как положила на её плечо руку, заставляя снова обернуться. — Помнишь, я рассказывала, что когда была с Валом в последний раз, он был пьян и… признавался мне в любви…

Юля едва сдерживалась, чтобы не осадить мерзавку. Пьян? Ну-ну. Интересно послушать.

— И? — скрестила на груди руки, приготовившись слушать очередные выдумки. Да видимо чересчур эмоционально выдала это самое «и», вызвав на лице Военбург кривую ухмылку.

— А что ты так занервничала? Если неприятно, я могу и не говорить.

— Я не нервничаю, — прокляла себя мысленно, испытывая легкую тошноту. — Уже поздно, я устала, если тебе есть что сказать — говори сразу и давай спать.

Марина некоторое время тянула паузу, играя на нервах. И был момент, когда Юля была готова взорваться, послав племянницу как можно дальше, однако та буквально пригвоздила её к полу, выдав дрожащим голосом:

— Так я обманула тебя. Он не мне признавался, а некой Юле. Представляешь? — заглянула в её расширенные глаза, упиваясь полученным результатом. — Я вот думаю, совпадение или?.. Всё как-то одновременно началось.

Юля сухо сглотнула, проталкивая застрявшее в горле сердце. Конечно, этот момент обязательно бы наступил, но блин, только не сейчас. Ещё рано. Ещё ничего не ясно с разводом. Чёрт! Она даже не подала на него. И тут такое.

Неожиданно её повело. Как тогда, с Зыкиной. Паршивое состояние. Ещё и внизу живота заныло, отдаваясь в яичниках тупой болью.

— Мало ли Юль в нашем городе, — облепила пальцами мобильный, чувствуя на языке привкус крови. — Или ты думаешь, что я и он… что мы вместе? — последнее застряло в горле вместе с сжавшимся от страха сердцем.

— Я просто сопоставляю факты, — процедила Марина, пробираясь мимо её застывшего тела к двери. — Реакция Глеба, его разборки с Валом, твое неверие в нашу любовь. Уж извини, и не такое взбредет в голову. Но в одном я уверена точно, — задержалась в проходе, являя Юле напряженную спину, — ты бы никогда не поступила со мной настолько подло, так ведь? И родителям бы всё рассказала, выдав меня с потрохами, и с Глебом хрен бы жила под одной крышей, а сразу бы собрала вещи и ушла из дому. Я ведь права?

Юля обреченно прикрыла глаза, собирая по крупицам растерянную выдержку. Ноги отказывались держать. Барабанные перепонки лопались от зашкаливающей пульсации. Это выше её сил. Выше присущей характеру стойкости.

— Права, — произнесла на выдохе, едва не теряя сознание от подступившей слабости. — Всё, что ты сказала — правда. Можешь даже не сомневаться.

Когда Марина ушла, она ещё долго полоскала лицо прохладной водой, пытаясь избавиться от оглушающего писка в ушах, а когда смогла выровнять дыхание и кое-как успокоиться, включила телефон и написала Валу короткое сообщение, сославшись на проблемы со связью. Вот вернется домой — тогда и расскажет, всё как есть, а на сегодня всё. И так едва соображала.

Вернувшись в комнату, обнаружила, что Марина вернулась в номер к родителям. Это открытие неприятно царапнуло в груди, вызвав ощущение тревоги.

Завтра станет ясно — поверили ей или нет, а пока… Проигнорировав шикарную двуспальную кровать, примостилась рядом с сыном, заряжаясь от его размеренного дыхания пускай и шатким, но всё же спокойствием.

Да, она мразь. Она подлая лживая сука. Пусть её осудят, забросают камнями, проклянут — она выстоит. Пока рядом с ней сын, она способна на всё, даже не отравляющую душу ложь и двуличие, лишь бы никогда не расставаться с самым дорогим, что только было в её жизни.

[1] пока-пока по-турецки

Наступившее утро не принесло долгожданного облегчения, а скорее, наоборот, наполнило сердце смутным предчувствием.

Раньше всегда пробуждалась с улыбкой и как бы ни было при этом паршиво, как бы ни тревожили душу беспокойные мысли, а вера в светлое будущее всегда упрямо проталкивалась в их мраке, не позволяя хрупким надеждам затеряться в непроглядной пучине.

Так было раньше, но не сегодня.

Всю ночь Юля думала о том, что скоро её тайна станет всеобщим достоянием. Скоро в её сторону полетят обвинения и осуждающие взгляды родных людей, ведь она не просто изменила мужу, разрушив «идеальную» семью, но и «увела» у племянницы жениха.

Мда, сколько бы ни прокручивала в голове данную ситуацию, как бы ни настраивалась на неё, а вчерашний диалог с Мариной ясно дал понять — ни хрена она не готова. К такому нельзя подготовиться. Ни морально, ни физически. Разве что напиться и то, не факт, что могло помочь.

Успокаивала себя лишь тем, что сегодня домой, что уже завтра она выйдет на новую работу, а там и заявление на развод можно подать, и к новому жилью присмотреться. Всё равно, пока будет идти судебный процесс, ей придется держаться от Вала на расстоянии во избежание проблем.

Вздохнула.

Не так всё виделось и представлялось вначале. Не исключала сложностей, обид, недопонимания. Но никак не могла предположить, что со стороны мужа будет столько препятствий. В голове просто не укладывалось. Понимала, что Глеб ни в коем случае не благословил бы её, тем более с Валом, но и жить вот так… когда через силу, по принуждению… даже в самом страшном кошмаре не могла представить.

Он ведь сам вынудил её врать, действовать за спиной. Если бы он сразу согласился на развод — она бы ушла забрав сына и ни черта бы не взяла из дома. Похер на совместно нажитое добро. Пускай бы отдал ей Сашку и дело с концом. Однако не хотел Глеб идти на мировую, признавая, что всё, конец. Не хотел мириться с таким раскладом, отпуская её на свободу. Думал, что благодаря шантажу сумеет сохранить семью? Вернет в дом былой уют и тепло? Заставит её сердце наполниться любовью?

Глупый. Если бы всё было так просто.

Юля осознала свою вину, смирилась с неизбежным и теперь пожинала плоды. Глеб же был слеп и до пены изо рта утверждал, что всё у них было зашибись, пока не появился Вал.

Возможно. Она не отрицала. Возможно, так и было, и именно Вал стал тем рычагом, сдвинувшим их отношения с мертвой точки, подарив возможность проверить пошатнувшиеся чувства на прочность. А они что? Что ни сделали для этого? Они мирились, прислушивались друг к другу, демонстрировали отзывчивость и понимание?

Нет.

И если Юля хоть как-то проявляла гибкость, демонстрировала покладистость, считая, что женщина всегда должна быть мудрее, всегда должна проявлять спокойствие и сдержанность, то Глеб и палец об палец не ударил. Его всегда всё устраивало.

Ещё бы. Это ведь не он сидел в затяжном декрете, отчитываясь за каждый шаг. И ладно контроль! С ним ещё можно смириться. Не велика проблема. Но чувства, секс, нежелание прислушиваться к ней, эмоциональные скачки настроения, тема со вторым ребёнком, которого ей пытались навязать, лишь бы она и дальше сидела дома — вот те острые колышки, которые вбивались в их прочный семейный фундамент и потихоньку разрушали его изнутри.

У кого-то проблемы на работе, а виноватой, почему-то, была именно она.