Он посмотрел на меня:

– Тебе было бы жалко, если бы я умер?

– Да.

– Наверное, это о чем-то говорит.

Что он хотел, чтобы я сказала? Признание в вечной любви или другую глупость в этом роде? Или в вечной похоти? Все это было бы вранье. Чего он от меня хочет? Я чуть не спросила этого вслух. Но смелости не хватило.

Было уже почти три, когда я поднималась по лестнице к своей квартире. Все ушибы ныли. Колени, ступни, поясница скрежетали жернова ми боли от высоких каблуков. Мне нужен был долгий горячий душ и постель. Если очень повезет, мне выпадет восемь часов сна подряд. Конечно, ручаться я за это не могла бы. Ключи я взяла в одну руку, пистолет в другую. Пистолет я держала сбоку, на случай, если вдруг выглянет кто-нибудь из соседей. Ничего страшного, люди, это ваша милая соседка-аниматор. Все путем.

Впервые за много времени моя дверь была в том состоянии, в котором я ее оставила: заперта. Слава тебе, Господи. Мне совсем не улыбалось играть в сыщиков-разбойников каждое Божье утро.

Сразу за дверью я сбросила туфли и пошла в спальню. На автоответчике мигали сообщения. Я положила пистолет на кровать, нажала воспроизведение и стала раздеваться.

– Привет, Анита, это Ронни. У меня завтра встреча с одним мужиком из ЛПВ. В моем офисе в девять. Если время не годится, кинь мне на автоответчик, и я с тобой свяжусь.

Щелчок, перемотка, и голос Эдуарда:

– Часы тикают, Анита.

Щелчок.

– Резвишься, сукин ты сын?

Я злилась и не знала, что мне делать с Эдуардом. А также с Николаос, Захарией, Валентином и Обри. Я знала только, что хочу в душ. С того и начну. Может быть, мне в голову придет блестящая идея, пока я буду отскребать козью кровь.

Закрыв дверь ванной, я положила пистолет на крышку унитаза. У меня развивалась легкая паранойя. А может быть, просто правильное отношение к жизни.

Я включила воду, подождала, пока пойдет пар, и шагнула под душ. И была не ближе к раскрытию убийств вампиров, чем двадцать четыре часа назад.

Даже если я раскрою преступления, остается проблема. И Обри, и Валентин бросятся меня убивать, как только Николаос снимет с меня свою защиту. Изумительно. Я даже не была уверена, что у Николаос у самой нет мыслей на эту тему. Дальше. Захария убивает людей, чтобы кормить свой вудуистский амулет. Слыхала я об амулетах, требующих человеческих жертв. И эти амулеты давали куда меньше, чем бессмертие. Богатство, власть, секс – старые добрые желания. Кровь могла быть особой – кровь детей, или девственниц, или мальчиков предподросткового возраста, или старых дам с голубыми волосами и деревянной ногой. Ладно, не настолько особой, но здесь должен прослеживаться почерк. Цепь исчезновений с похожими жертвами. Если Захария оставлял тела и их находили, газеты могли это заметить. Быть может.

Его надо остановить. И если бы я этой ночью не вмешалась, его бы уже остановили. Ни одно доброе дело не остается безнаказанным.

Я оперлась ладонями о кафельную стену, подставив спину под почти обжигающие струйки. О'кей. Мне надо убить Валентина, пока он не убил меня. У меня есть ордер на его смерть. Он не был аннулирован. Конечно, сначала надо Валентина найти.

Обри опасен, но его можно не считать, пока Николаос его не выпустит из запечатанного гроба.

Я могу просто сдать Захарию полиции. Дольф меня послушает, но у меня нет ни намека на доказательства. Черт побери, такая магия – о ней даже я не слышала. Если я не понимала, что такое Захария, как мне объяснить это полиции?

Николаос. Оставит она меня в живых, если я раскрою дело? Или нет? Неизвестно.

Эдуард завтра вечером придет по мою душу. И либо я отдам ему Николаос, либо он вырежет кусок моей шкуры. Зная Эдуарда, я понимала, что это будет больно. Может, просто отдать ему вампиршу? Просто сказать ему то, что он хочет знать. И он не сможет ее убить, и тогда она придет за мной. А этого мне хотелось бы избежать более всего другого.

Я вытерлась, прошлась по волосам щеткой и теперь должна была что-нибудь съесть. Я пыталась себя уговорить, что для этого я слишком устала, но желудок мне не верил.

В постель я залезла только после четырех. С надежно надетым на шею крестом. Кобура с пистолетом под подушкой. И чисто уже ради страха я сунула под матрас нож. Мне ни за что до него не добраться вовремя, но... Никогда не знаешь, как дело повернется.

Мне снова приснился Жан-Клод. Он сидел за столом и ел чернику.

– Вампиры не едят твердой пищи, – сказала я.

– Совершенно точно. – Он улыбнулся и подвинул мне чашу с ягодами.

– Терпеть не могу черники, – сказала я.

– А я всегда ее любил. Уже столетия я ее не пробовал. – На его лице появилось мечтательное выражение.

Я взяла чашу. Она была прохладной, почти холодной. Черника плавала в крови. Чаша выпала у меня из рук, медленно пролила кровь на стол, и крови было больше, чем могло быть в чаше. Кровь текла по столу и капала на пол.

Жан-Клод смотрел на меня поверх окровавленного стола. И слова его были как жаркий ветер.

– Николаос убьет нас обоих. Мы должны ударить первыми, ma petite.

– Что это за лажа насчет “мы”?

Он подставил руки под текущую кровь и поднес их мне ковшиком. Кровь капала у него между пальцами.

– Пей. Это сделает тебя сильной.

Я проснулась, глядя в темноту.

– Черт тебя возьми, Жан-Клод! – шепнула я. – Что ты со мной сделал?

Пустая темная комната не дала ответа. Спасибо хоть за этот скромный дар. На часах было три минуты седьмого. Я перевернулась на другой бок и снова свернулась под одеялом. Гудение кондиционера не заглушало звук бегущей воды у соседей. Я включила радио. Темную комнату заполнил фортепьянный концерт ми-минор Моцарта. Он был слишком живой для того, чтобы под него спать, но я хотела шума. Причем такого, какой сама выбираю. То ли Моцарт, то ли я слишком устала, но я заснула снова. Если во сне что и видела, то не помню.

Мой сон прервал вопль будильника. Он вопил омерзительно громко, как автомобильная сигнализация. Я врезала ладонью по кнопке, и он милосердно заткнулся. Еле разлепив глаза, я посмотрела на циферблат. Девять утра. Проклятие, я забыла, что ставила будильник. У меня оставайтесь время одеться и сходить в церковь. Вставать мне не хотелось. В церковь идти тоже. Наверняка Бог меня один раз простит.

Конечно, сейчас мне была нужна любая помощь. Может быть, у меня даже будет откровение, и все встанет на свои места. Не надо смеяться, такое уже бывало. Божественная помощь – это не то, на что я рассчитываю, но бывает, что в церкви мне лучше думается.

Если мир полон вампиров и плохих парней, а освященный крест оказывается единственной преградой между тобой и смертью, на церковь начинаешь смотреть в ином свете.

Я вылезла из кровати и застонала. Зазвонил телефон. Сидя на краю кровати, я смотрела, как автоответчик принимает звонок.

– Анита, это сержант Сторр. Еще одно убийство вампира.

Я сняла трубку:

– Привет, Дольф.

– Отлично. Рад, что поймал тебя перед церковью.

– Еще один мертвый вампир?

– Угу.

– Такой же, как остальные?

– Похоже на то. Надо, чтобы ты пришла посмотреть.

Я кивнула, сообразила, что он этого не видит, и ответила:

– Ладно, когда?

– Прямо сейчас.

Я вздохнула. Вот тебе и сходила в церковь. Они не могут держать тело до полудня или позже ради меня, любимой.

– Скажи где. Погоди, я возьму ручку, которая пишет.

– Блокнот был у меня рядом с кроватью, но ручка, оказывается, сдохла. – Давай.

Место оказалось всего в квартале от “Цирка Проклятых”.

– Это на окраине Округа. Раньше убийства не случались так далеко от Приречья.

– Верно, – сказал он.

– Что еще нового в этом убийстве?

– Увидишь, когда приедешь.

Информативный ты мой.

– Отлично, буду через полчаса.

– До встречи.

Он повесил трубку.