Ладно, я могу сделать это. Зачем? Это другой вопрос, на который не хочется искать ответ. Не сейчас. Я присаживаюсь на край кровати, стаскиваю сапоги и забираюсь на нее с коленями. Медленно поднимаюсь вверх, пока не оказываюсь около живота Блайта. Весь вид белобрысого головореза говорит: «Смелее, сладенькая». Готова поклясться, что слышу его голос в своей голове так же отчетливо, как и собственные мысли.

Закрываю глаза, делаю глубокий вдох — и перекидываю ногу.

— У тебя личико, как у монашки, оседлавшей демона, — дразнит Блайт. — Я запечатаю его в самых любимых воспоминаниях.

У нас большая разница в росте, поэтому, чтобы дотянуться до его запястий, приходится подползти выше. В итоге я сижу у него на животе и дрожащими пальцами перетягиваю запястья шнурком. Узлы я вязать умею, но из-за пикантности ситуации никак не получается сосредоточиться. Моя добровольная жертва покорно ждет, пока я затяну узел, но делает все, чтобы помешать мне. Я наклонена так низко, что Блайт потихоньку дует мне в область ключицы, и теплая струйка щекочет кожу сладким предвкушением.

— Ну вот, ничего страшного не случилось, — подбадривает Блайт. Слава Триединым, не шевелится, иначе я бы точно сбежала за тридевять земель.

— И что дальше? — спрашиваю, совершенно растерянная.

— Боюсь, этот вопрос не по адресу, сладенькая. Я, как видишь, связан и совершенно беспомощен. К твоему большому счастью, между прочим. Цени этот щедрый подарок.

— Ты просто невыносим, — фыркаю я.

— А ты просто бесподобна. Хочу тебя поцеловать.

Простое признание обжигает откровенностью. Правда в том, что и я хочу того же, и даже самообман не в силах мне помочь. Ну и если уж на то пошло — в поцелуях нет ничего предосудительного.

— Расстегни две верхних пуговицы, — низким, бархатным рокотом командует Блайт, притягивая своим взглядом.

И пока я медленно выуживаю пуговицы из петель, его зрачки растягиваются в две вертикальных, полыхающих огнем полоски. Моргаю, чтобы избавиться от наваждения, но демонические зрачки никуда не деваются. И смесь оранжевого огня в бирюзовых озерах просто уничтожает мои жалкие потуги держать себя в руках.

Я медленно наклоняюсь к нему, глаза закрываются сами собой.

Это все безумие.

Это все совершенно нелогично, бесстыже и опасно. Но нет ни единого шанса, что я смогу остановиться.

Невероятно, чтобы поцелуй был таким… раскаленным, даже если это всего лишь простое касание губ. Боги, даже подростки целуются жарче! Но стоит моим губам оказаться поверх губ моего добровольного пленника, как под закрытыми веками вспыхивают разноцветные фейерверки. Блайт мягко, словно кот, лижет мою нижнюю губу и дует на нее, посылая под кожу колючее нетерпение. Я слизываю его ласку — клянусь, на вкус это словно сладкий лед из кондитерской лавки!

— Открой рот, — сокрушает меня следующая команда, и я послушно размыкаю губы.

Этот поцелуй совсем не похож на тот, что был в лесу. Сейчас язык мучителя скользит по внутренней части моих губ, ласкает, слизывает мой нечаянный стон. Я отвечаю ему: несмело и совершенно невпопад, потому что никогда и ни с кем у меня не было таких глубоких чувственных поцелуев. Блайт словно проникает в мой разум.

И когда я немного расслабляюсь, чтобы позволить себе увлечься, Блайт делает толчок бедрами. Самую малость, но чтобы я прочувствовала каждый сантиметр его крепкого тела у себя между ног. Слава Богам, что я сижу выше, чем могла бы, но от собственных мыслей румянец растекается по щекам и шее. Губы Блайта скользят следом, ловя жар моего стыда. Ниже и ниже, пока не впивается в шею, чуть царапая кончиками клыков. Почти уверена, что сейчас он вонзит их мне под кожу, но он лишь зажимает кожу губами, втягивая ее глубоко в рот.

— Кто бы сказал, что нежности с простой смертной такие вкусные, — усмехаясь, развратно шепчет Блайт.

Что?!

— Ты никогда не… — бормочу в ответ на его странное признание.

Блайт опускает руки — и на миг мне кажется, что шнурка нет и в помине, но нет — его запястья все так же связаны. Его пальцы удлинились, ногти вытянулись в острые когти. Но когда Блайт обхватывает мое лицо ладонями, я чувствую лишь желание ни за что в мире не причинить мне боль. Странные чувства захлестывают с головой.

— Дэш, ты первая смертная женщина, заинтересовавшая меня до такой степени, что мне захотелось поцелуев.

Знаю, что не должна верить ни единому его слову, но все равно глупо улыбаюсь в ответ. Хочется сказать, что он первый мужчина, который целует меня вот так, но… улыбка Блайта подсказывает, что он и так это знает.

Блайт забрасывает связанные руки мне за голову, и мы потихоньку сталкиваемся лбами.

— Тебе нужно поспать, сладенькая, пока ты не свалилась с ног.

И будто по волшебству мои веки становятся невыносимо тяжелыми, голова тонет в тумане. Блайт осторожно перекладывает меня на бок, и мы осторожно сплетаемся ногами. Между нами одеяло, но, если честно, мне все равно, даже если бы его не было.

Впервые в жизни я чувствую себя в полной безопасности. И ирония в том, что человек, который дарит это чувство, вероятно, безжалостное темное божество.

— Держись подальше от Эвана, Дэш, — говорит Блайт неожиданно тяжелым голосом.

— Ты хорошо знаешь великого герцога? — заплетающимся языком, уже сквозь дрему, спрашиваю я.

— Лучше, чем хотел бы.

Мне кажется, что я задремала всего на пару минут, но когда открываю глаза, постель пуста. Сонно потираю веки, выуживая остатки сладкой дремоты. Очень давно не спала так беззаботно, и от мысли, что рядом со мной лежал посторонний мужчина, мурашки бегут по коже.

Но комната пуста, а на постели нет даже вмятины. Может быть, мне привиделось? В последние ночи белобрысый мошенник в самом деле донимал мои сны своим безоговорочным присутствием. Прикладываю ладони к щекам: горячие. Ненавижу себя за эту слабость. И за то, что она так приятна.

Есть лишь одно средство узнать, было ли случившееся реальностью. Опасливо осматриваю каждый уголок комнаты и потихоньку подношу к носу подушку. Втягиваю аромат, чувствуя себя едва ли не сумасшедшей влюбленной из дурацкого эпоса. Наволочка пахнет морозом и чистой кожей. Жмурюсь — и тону носом в ароматной дымке. Это просто минутная слабость, и нет ни единой живой души, чтобы узнать об этом. А уж со своими демонами я как-нибудь помирюсь.

Но мой маленький ритуал прерывает призрачный смех Блайта. Его здесь нет, и я точно знаю, что эти звуки — лишь порождение моей больной фантазии, но все равно хватаю подушку и несусь к камину. Мне не нравится, что простая вещь так дорога мне, и единственный способ избавиться от пагубной зависимости — огонь.

C тоской смотрю, как язычки пламени поедают красивый вышитый шелк, как коротко и ярко вспыхивают перья. А когда не остается ничего, слышу голос Шииры:

«Он ушел почти сразу, Дэш».

— Куда? — спрашиваю сухо, хоть на самом деле очень страшно, что ответ мне не понравится. Может быть, Блайт приспал мою бдительность, чтобы преспокойно наслаждаться обществом Райль?

«Уехал. Совсем», — коротко отвечает Шиира. Чувствует мое настроение и держит при себе свои шуточки.

— А принц?

«Отбыл час назад. Райль проявила гостеприимство».

Я потихоньку облегченно выдыхаю и зову горничную, чтобы помогла переодеться в домашнее платье. Теперь, когда нега прошла, чувствую жгучую злость. У меня дел невпроворот, а я бессовестно провалялась в постели до полудня.

Чтобы наверстать упущенное, завтракаю — точнее, обедаю — на ходу. Служанка бегает рядом с тарелкой, куда кухарка наложила горками всякие деликатесы, пока я читаю отчеты моих поверенных и занимаюсь остальной корреспонденцией. Мои финансовые дела идут отлично — и ювелирные мастерские, куда я вложила столько средств, наконец, начали приносить доход. Герцог научил меня составлять графики и примерно подсчитывать прибыль, и я, жуя финик, черчу на пергаменте кривые. Что ж, до конца года я отобью все вложения.