Хотя, что это я. Речь ведь не обо мне, а о том, что Эвану давно пора иметь наследников, и лишь ленивый не судачит на эту тему. Теперь, когда он представил миру свою племенную кобылу, самое время говорить о крепком и здоровом потомстве.

Могу ли я сказать ему нет? Могу, безусловно, но это будет последнее «нет» в моей жизни. Я бы даже сказала — последнее слово, которое скажу осмысленно и добровольно. И я бы все равно сказала его, если бы от этого зависела только моя жизнь. Но есть Райль, и с моей стороны будет очень эгоистично ставить крест еще и на ее будущем. Вряд ли судьба подарит нам еще один шанс на побег.

Эван берет меня за руку, отмахивается, как от назойливого насекомого, от пышноусого лорда Эбери и выводит на балкон, с демонстративным грохотом захлопывая и запирая за нами двери. Я пытаюсь спросить моих Мастеров, куда подевался Блайт, но в ответ вижу лишь пустые коридоры и такую же пустынную дорогу до «Тихого сада». Остается лишь горько улыбаться: если он не хочет, чтобы его нашли, то знает, как это сделать.

«Что бы ты ответила ему, Дэш… — спрашивает внутренний голос, — если бы Эван появился на пару мгновений позже?»

— Ты правда собиралась выйти замуж за этого остолопа? — спрашивает Эван, нанизывая меня на свой непроницаемый взгляд, словно бабочку.

И на миг мне кажется, что он читает мои мысли и знает, что сейчас, в эту самую секунду, думала о другом, но я быстро прихожу в себя.

— Риваль проболтался? — спрашиваю, даже не пытаясь подавить горечь. Этот план был слишком идеален, чтобы осуществиться, а мы с принцем слишком самонадеянны.

— Так важно знать, кто из вас прокололся? — насмехается великий герцог.

— Хочу анализировать свои ошибки, чтобы не допускать их преть.

Эван подходить ближе. За моей спиной высокие перила балкона. Бежать некуда, но я и не хочу. Потеря победы не означает потерю лица и гордости. Великому герцогу мой настрой явно по душе, потому что он нависает надо мной всем своим ростом и после минутной задумчивости большим пальцем мягко очерчивает овал моего лица.

— Ты никогда не устанешь сопротивляться, моя маленькая Дэш. — Это не вопрос, это утверждение. — Всегда будешь огрызаться в ответ и всегда будешь давать сдачи. Просто… Идеальная.

— Что ты придумаешь на этот раз? — спрашиваю, даже не пытаясь понять смысл его странных слов. — Не трогай Райль. Она ничего не знала. Сестра еще ребенок и не причинит тебе вреда.

— Разве не я только что при всех назвал тебя своей невестой?

— Только чтобы помешать Ривалю сделать то же самое.

— Ты правда так думаешь? — Эван ухмыляется и это настолько искренне, что я чувствую себя полной дурой. — Помнишь нашу игру в шахматы, Дэш? Помнишь, как пообещала отдать себя за титул герцогини Росс?

— Я сказала это совсем не так, но разве это интересует великого герцога? — Пытаюсь сделать показной реверанс, но Эван подхватывает меня за локти и тянет к себе.

Мы буквально вжимаемся друг в друга: бархат в кожу, аромат жасмина и апельсинового цвета в запах кожи и можжевельника.

— Ты единственная женщина, которая не боится смотреть мне в глаза, — шепчет он немного удивленный.

— Единственная, которая не боится тебя, — поправляю я, хоть на самом деле страх уже начал выкорчевывать мою уверенность. Нет ничего стыдного в том, чтобы бояться человека, в чьей власти прирезать меня на виду у всех, не опасаясь возмездия.

— Да, пожалуй, что единственная.

Я мечтала о нем еще сопливой девчонкой: об этом красивом мужчине с синей сталью глаз и голосом, похожем на рокот водопада. В мягкой кровати родного дома он снился мне в самых романтических снах, мой безупречный рыцарь, бесстрашный даже перед драконами и химерами. А в подворотнях портового квартала на колючей мешковине я видела сны, в которых собственной рукой прокалывала его черное сердце.

Я всегда обожала его и ненавидела. Одинаково сильно и самозабвенно. И эти чувства так сильно переплелись, что вряд ли смогут существовать одно без другого.

— Ты всегда была моей, Дэш, — говорит Эван, поглаживая мои губы большим пальцем. — Ты создана принадлежать мне. Безупречная родословная.

— Которую ты уничтожил на корню, — напоминаю я.

— Не думай об этом, — приказывает великий герцог, буквально подавляя собой, своим жестким характером и категоричными требованиями. — Есть вещи, которые ты не в состоянии понять и осознать.

— Оригинальный способ обозвать свою невесту дурой.

— Ты просто невыносима! — взрывается он, хватает меня за затылок и так сильно сжимает волосы в кулаке, что я невольно жмурюсь от покалывания натянутой кожи. — Дэшелла Меррой, герцогиня Аберкорн, ты станешь моей женой даже если солнце свалится на землю, даже если вода испарится и полетит по ветру вместе с пылью, а горы вырастут до самых звезд.

Я замахиваюсь, зная, что в силах Эвана меня остановить. Но он не делает этого.

От силы пощечины боль приятно обжигает ладонь. Эван даже не морщится, но когда я замахиваюсь еще раз, пресекает попытку, жестко впиваясь в мои губы поцелуем.

Чувство падения в раскаленную бездну — вот что такое поцелуй великого герцога. Неумолимый, бесконечный, глубокий. Он словно выжигает меня изнутри, выпивает всю без остатка, опустошает, чтобы наполнить чем-то новым. Его слова о предназначении пульсируют в висках, и я понимаю, что он прав, ведь наши губы так идеально совпадают, а языки кружатся в танце, которому меня не учили, но который я безупречно повторяю. Ладонь Эвана на моем затылке расслабляется, пальцы перебирают волосы, словно драгоценный шелк.

Я задыхаюсь в нем, а он — во мне. Невозможно объяснить, как и почему, но это еще одна не требующая доказательства истина.

И в этот идеальный момент поцелуя мы оба знаем: будь у меня кинжал, я бы недрогнувшей рукой проткнула его сердце.

— Поверить не могу, что ты станешь великой герцогиней, — говорит Райль на следующее утро, когда мы встречаемся за завтраком.

Хочется сказать сестре, что это вовсе не повод для радости, но я выбираю молчание.

Гости разъехались всего несколько часов назад, после чего мы с сестрой разошлись по комнатам, чтобы выкроить у ночи хотя бы немного сна. В итоге Райль выглядит свежей и отдохнувшей, словно не она отплясывала всю ночь, меняя кавалеров, словно перчатки, а я, провалявшись без сна, чувствую себя совой, которую рассвет застал далеко от уютной безопасности деревьев.

— Ты правда… согласилась? — спрашивает сестра очень осторожно. И, пока ждет мой ответ, щедро мажет маслом еще теплую хрустящую булочку.

У меня нет ни капли аппетита, хоть сдоба нашей кухарки даст фору любому заморскому повару. После поцелуя Эвана рот словно запечатали. Я едва смогла сделать пару глотков вина, надеясь, что хотя бы оно сделает мою голову пустой, тяжелой и пригодной для сна без сновидений. Тщетно. Не помогли даже чудесные капли от бессонницы.

— Бывшие беглянки не отказывают великому герцогу, — говорю чуть грубее, чем собиралась. Раздражает то, что Райль не понимает очевидных вещей, но еще больше злюсь на саму себя за то, что собственными руками создала ее такой, защищая от жестокостей реального мира.

Райль зачем-то кивает, кладет булочку на мою тарелку и хмурится до тех пор, пока я не откусываю ломтик. Это все равно, что заглатывать ежа целиком, но мне удается.

Шиира показывает целую вереницу всадников, которые въезжают во внутренний двор. У каждого корзина с цветами. Выхожу на крыльцо, без интереса подсчитывая букеты, которые посланники один за другим вносят в дом. Стены замка почти сразу наполняются сладким благоуханием.

— Они все от Эвана! — Райль без моего разрешения выуживает карточки из каждого букета и силой пихает стопку мне в руки.

Конечно, они все от великого герцога. После того, как он заклеймил меня статусом своей невесты, только смертник осмелится оказывать мне знаки внимания.