Когда наступили сумерки, он увидел дерево с ободранной корой, рядом стояло такое же. Понял, где-то рядом охотничий чум — из коры делают крыши. Улдис начал ходить кругами расширяя радиус. Он не ошибся, метрах в тридцати стоял шалаш с закрытой на проволоку дверью, чтобы не забрались звери. Закон тайги требует от охотника оставлять еду следующему, кто придет сюда после тебя.

Улдис снял проволоку и проник вовнутрь. Вполне сносное жилище, даже стол имелся, места хватило бы на пятерых. В углу торчала короткая лопатка, знак того, что здесь надо копать. Он принялся за работу. На глубине полуметра лежал деревянный ящик от снарядов, на нем еще сохранился царский герб. В ящике было все необходимое — завернутые в мешковину свеча, спички, небольшой мешок с пшеном, две банки консервов, сухари, соль, рис, котелок, кружка и ложка. Сверху лежала записка, измятый листок пожелтевшей бумаги, на котором просматривался текст, написанный синим карандашом: «Вода, А-15». Это означало — азимут. Где-то рядом ручей. Судя по всему, ящик пролежал в земле лет тридцать, и с тех пор ни одна душа не бывала в этих местах. Леший нашел ручей, развел костер. Консервы оказались вполне пригодными. Улдис устроил себе маленький пир, поражаясь сказочному везению. Потом, оставив костер перед входом в убежище и постелив себе лапник, лег спать. Старый сон начал оживать, перенося его сознание в другие времена.

Бой длился недолго. Сорок ружей против шести — сорок в засаде, шесть посреди дороги. Убили всех, кто отстреливался, и четырех безоружных женщин, трупы бросили в овраг, а три обоза с зерном завели в лес, после чего перегрузили мешки на лошадей и увезли.

Лесные братья ни в чем не нуждались. Восемь деревень были отрезаны от городского шоссе лесом, хочешь того или нет, но проводить обозы надо через опасные участки. У городских властей не хватало машин и людей, и деревенским приходилось самим, на свой страх и риск, вывозить зерно, муку, овощи, мясо на подводах. В городах орудовали свои банды. Поджигали, взрывали, убивали, советская власть приживалась трудно. Население шло неохотно на сотрудничество с чекистами, латышских стрелков считали чужаками. Многие из России вернулись перед войной, а ушли с родной земли в канун революции, у каждого была своя правда, и каждый защищал ее, как мог.

За полгода жизни в лесу Улдис многому научился. Жить приходилось под землей в бункерах из бревен, где помещалось по восемь коек и имелась телефонная связь. В случае тревоги сигнал получали все одновременно, хватали гранаты, пулеметы, автоматы и занимали свои позиции.

Каждый знал свое место и своего звеньевого — дисциплина строгая. Звонаря, так звали командира отряда, в глаза видели единицы. Такой конспирации можно только позавидовать. Имен никто не произносил, их попросту не знали, бойцы пользовались кличками. Задание получал по телефону звеньевой землянки и выводил свою группу на нужное место, где ставились конкретные задачи. Улдис успел себя зарекомендовать с хорошей стороны. Был ловок, быстр, осторожен, исполнителен. Его часто использовали в качестве посыльного, и он один из немногих знал местонахождение нескольких землянок и даже мог нарисовать схему.

Сегодня звеньевой велел ему идти к дороге и у трех пней ждать человека с велосипедом.

— Когда он появится, я не знаю, — пожал плечами звеньевой, — подойдет к тебе сам. Что прикажет, то и сделаешь.

— Понял. Что скажет, то и сделаю.

— Я за тебя спокоен.

— Не подведу.

Улдис поднялся по стремянке и откинул люк. Было раннее утро. Косые лучи солнца пробивали себе путь сквозь частокол деревьев и ложились пятнами на сочную ярко-зеленую травку. Захлопнув крышку, покрытую дерном, он потянулся, зевнул и, посвистывая, зашагал в сторону дороги. Лес стал родным домом, он знал в нем каждое деревце. Жить в лесу — целая наука, его понимать надо, с ним даже разговаривать можно, если знаешь лесной язык.

У дороги стояли три огромных пня, в метре друг от друга. Улдис срезал толстую ветвь орешника, сел на пень и начал мастерить свистульку, чтобы не уснуть от скуки. Мужчина с велосипедом появился с противоположной стороны дороги. Кустарник раздвинулся, и он вышел. Высокий, худой, в кителе без погон, рукава коротковаты.

Улдис продолжал сидеть и ковырять ножом ветку. Велосипедист подошел ближе.

— Привет, Сыроежка.

— Здорово.

Улдис встал и пожал велосипедисту руку.

— Говорят, ты ловкий парень. Много о тебе слышал.

— Те, кто не ловкие, воронам на завтрак идут.

— И то верно. Бери велосипед, езжай в город. Передашь письмецо связному.

Мужчина достал из кармана сложенный вчетверо листок и протянул парню.

— Где его искать?

— На площади у ратуши сидит нищий с костылями. На земле лежит морская фуражка, мелочь в нее кидают. На кителе у нищего увидишь медаль за взятие Варшавы. Брось ему листок в фуражку и возвращайся. Только осмотрись сначала, место там людное.

— Понял, не дурак.

— Тогда вперед.

Улдис его запомнил. Брови лохматые, как метла, и ямочка очень глубокая на подбородке. Этот тип не простая сошка: кличку его знает, об удачливости наслышан. Кому не попадя характеристик на людей не дают. Парень сел на велосипед и поехал в сторону городского шоссе. На двухколесном транспорте до города за час добраться можно. Его никто не торопил, но он сам хотел обернуться побыстрее и налег на педали.

Город медленно просыпался. По улицам ездили почтальоны на велосипедах, открывались хлебные лавки, на тележках развозили молоко. Улдис покатался по узким улочкам и заехал в один из уютных двориков, полный зелени и цветов. Оставив велосипед возле лестницы, поднялся на второй этаж, прошел по галерее и позвонил в шестую квартиру. Дверь открыл высокий, крепкий мужчина лет сорока пяти, по пояс голый, тело изуродовано шрамами.

— Вы меня еще помните, дядя Янис?

— Ты сын Блонскиса?

— Лесные братья распяли его на воротах полгода назад.

— Знаю. Был на похоронах, но тебя там не видел. Мы думали, тебя тоже убили. Заходи.

Крохотная квартирка с низкими потолками. На стене фотография хозяина в буденовке, на груди орден Красного знамени, под портретом висела шашка.

— Где ты пропадал, Улдис?

— В лесу. Хочу найти Звонаря и напомнить ему о своем отце, перед тем как убить. Его ищут, но никогда не найдут, отряд Звонаря живет под землей. Они начали строить свои сооружения, как только фашистов поперли из Прибалтики. Уходить с немцами не стали. Звонарь решил воевать до конца и остановить его может только смерть. Кто-то обеспечивает его оружием, боеприпасами и связью. Я знаю схему расположения землянок. Обнаружить их можно с помощью миноискателей, под землей много металла…

— Погоди. Ты в отряде у Звонаря?

— Полгода. С осени. Но знаю пока очень мало. Кто такой Звонарь, для бойцов тайна. Численность отряда неизвестна. Хуже другое. Звонарю известно больше, чем может знать человек, отрезанный от мира. Он не ошибается. Все налеты на колхозников выверены по минутам. Деревенские сами на себя капать не станут, он отнимает у них все и убивает братьев, отцов, сестер. Информация идет из города, вот почему я не пошел в милицию, осведомитель может сидеть где угодно, мне еще рано себя выдавать.

— Ты хочешь, чтобы я нашел предателя?

— Вы же не маленький человек в городе. Вот, гляньте.

Улдис протянул хозяину записку.

— Тут только цифры.

— Шифр. Я должен бросить эту бумажку в шапку нищего, сидящего на площади у ратуши. Но он всего лишь связной.

— Такие шифровки находили у немцев. Это серьезно.

— Звонарь не может быть немцем. Он давит на патриотизм лозунгом: «Свободу Латвии!» Его помощники и консультанты — дело другое, тут чувствуется опытная рука во всем. Вы можете поймать пятерых бандитов из отряда Звонаря, но они вам ничего не скажут и под пытками, потому что не знают. Даже нищий с площади не выведет вас на след.

— Тебе они доверяют?