— Спартак! — начинает негодовать Глеб. — Мы не можем ничего отменить!

Я бросаю на него непреклонный взгляд, и парень сжимает переносицу двумя пальцами.

— Твою ж мать! — тихо ругается себе под нос.

Достаю из коробки телефон, включаю его и сразу нахожу номер Галлиева.

Вновь смотрю на Машу с Глебом, и теперь мой взгляд говорит им, что пора на выход. И они меня, конечно, понимают.

Когда остаюсь один, прижимаю телефон к виску. После бесчисленного количества гудков раздаётся щелчок, и наступает тишина.

Галлиев меня слушает.

— Сегодня! — выплёвываю я, теряя остатки холодного рассудка. — Я хочу встретиться с тобой! Без грёбаной охраны и блогеров! У меня есть, что тебе предложить!

В трубке продолжает висеть тишина, а потом надменный голос небрежно бросает:

— Где и во сколько?

Машину немного заносит от неожиданной наледи, образовавшейся на асфальте за эту ночь. Водителю приходится скинуть скорость, чтобы справиться с управлением. Он, видимо, обладает опытом в подобных делах, потому что с лёгкостью предотвращает занос и, вырулив на шоссе, устремляется в центр города. Без пробок мы попадём на место за полчаса. Бои начнутся через час, но Спартак уже давно там. Он уехал ранним утром. Сказал, что должен подготовиться психологически…

Я могу лишь догадываться, что это значит…

Последние две недели я хоть и колотила грушу вместе с ним по утрам, но мне это помогало лишь на время. В основном я пребываю в какой-то спячке, старательно сдерживая истерику.

— Ты готова?

Я быстро промакиваю слёзы салфеткой и часто киваю.

— Пять минут, Тась! — с этими словами Глеб передаёт мне телефон, включив видеозвонок.

Пять минут!

Это всё, что у меня осталось. Последние две недели раз в день и всего пять минут я разговариваю со своей дочерью. На экране появляется её личико с огромными зелёными глазами, и я закусываю губу почти до крови, подавляя всхлип.

— Лисёнок! — улыбаюсь сквозь вновь подступившие слёзы.

— Мамочка, ты плачешь?

— Нет… нет, — прислоняю к уголку глаза край салфетки. — Просто соринка в глаз попала… Чем вы с бабушкой занимаетесь?

— Сегодня мы гуляли в…

Взгляд Алисы устремляется куда-то поверх экрана телефона. Наверняка свекровь вовремя одёргивает её, чтобы дочка не выдала их местоположения.

Никто не знает, где они. Но благодаря Спартаку я хотя бы могу видеть её каждый день. Пять минут…

— Когда ты приедешь? — жалобно спрашивает дочка.

Этот вопрос она задаёт каждый день, чем раздирает мою душу с новой силой.

— Мы будем вместе очень скоро, — сегодня я могу пообещать ей это с большей уверенностью.

Потому что сегодня состоится бой. И наконец-то всё закончится!

— Когда, мамочка? — плаксиво требует Алиса. — Мне нравится жить с бабушкой, но… — она вновь бросает взгляд куда-то мимо экрана и добавляет шёпотом: — Но я так по тебе скучаю.

Внутри себя я рыдаю. Навзрыд.

— Я тоже скучаю, Лисёнок, — отвечаю надтреснувшим голосом. Провожу пальцем по экрану, мечтая дотянуться до любимых щёчек. — Обещаю, скоро мы будем вместе.

— Папа Андрей навещал меня, — неожиданно говорит Алиса, и внутри меня всё холодеет.

— Навещал?

— Да… Он сказал, что скоро мы будем все вместе. Ты, я и он. Почему он так сказал?

— АЛИСА!!

Строгий голос свекрови скрипит в динамиках. Лицо дочери начинает отдаляться, будто кто-то вырвал телефон из её рук.

— Попрощайся с мамой, — настойчиво требует свекровь, так и не показавшись в камеру.

Но пять минут ещё не прошли!!

Алиса уныло машет мне рукой.

— Пока, мамочка…

Чтобы не пугать дочку своим отчаянным возмущением, торопливо говорю:

— До встречи, Лисёнок! Я тебя люблю…

Но мои слова слышит лишь темнота экрана. Отбросив телефон, прячу лицо в ладонях и безмолвно рыдаю. И плевать мне на макияж, который так старательно наносила на моё лицо Маша.

— Тась…

Ладонь Глеба осторожно ложится на моё плечо.

— Я знаю, что ты скажешь, — убрав руки, перевожу на него усталый взгляд. — Что я должна быть сильной… Что это всё скоро закончится…

— Да!

— Нет! Не закончится! Андрей никогда не оставит нас в покое!

— Спартак не допустит, чтобы Андрей портил вам жизнь! — протестует Глеб.

— Да? И как? Спартак будет мёртв и не сможет ему помешать!

— Тась… — с сожалением шепчет он.

— Нет! — отшатываюсь. — Не надо меня успокаивать! Не надо врать мне и давать напрасные надежды! Я знаю, что он погибнет сегодня!

Да, я это знаю! Он выторговал мне возможность говорить с дочерью на свою жизнь! В противном случае Андрей не был бы так уверен, что снова будет со мной. Спартак не сможет помешать ему, лишь когда будет мёртв. На этот раз тюрьмы было бы недостаточно.

Ненавижу!

Ненавижу всё это! Ненавижу, что кто-то так просто может распоряжаться чужими жизнями.

Ради денег! Грёбаных титулов! Славы!

Галлиев просто слабак и трус! Да и Андрей такой же!

— Тась, давай раньше времени не будем паниковать, ладно? — миролюбиво просит меня Глеб. — Спартака ещё пока никто не убил. Да, ему придётся несладко сегодня. Придётся драться в неполную силу. Позволять себя избивать… Но не забывай о том, что он очень выносливый. Его тяжело убить, Тась. Даже Галлиеву.

— Что ж… утешил, — скептически бросаю я.

— Мне это точно так же не нравится, но я доверяю Спартаку, — Глеб говорит с возмущением. — Давай и ты ему доверишься, ладно?

Внезапно я цепляюсь за его слова, как за спасение.

— У него же есть какой-то план, да? — выпаливаю я, шаря по лицу мужчины глазами.

Немного стушевавшись, он на короткий миг переводит взгляд на своего водителя, а потом вновь смотрит на меня.

— Да, есть.

Я делаю глубокий вдох. Наверное, впервые за эти две недели кислород полностью насыщает мои лёгкие.

— Какой? — на выдохе.

— Я могу сказать тебе две вещи, — мужчина сжимает моё плечо и наверняка чувствует, как дрожит моё тело. — Во-первых, ты должна быть готова ко всему, что произойдёт в октагоне. Ко всему, понимаешь? И ты должна быть сильной, чертовски сильной! А во-вторых, я облажался перед Спартаком однажды… Он мне не доверяет, но это и неважно. Важно то, что я сделаю для него всё возможное и невозможное. Мы справимся, Тась!

Его ладонь бережно проходится по моей руке до локтя.

— Дыши, Тась. Мы справимся!

— Где Маша? — я верчу головой и вглядываюсь в вереницу машин на парковке.

Порыв сильного ветра распахивает моё пальто и нещадно треплет причёску, которая ещё минуту назад была идеальной.

— Пробки, — бесстрастно бросает Глеб, пожимая плечами. — Должно быть, Машу задержали пробки… Пойдём внутрь, Тась.

Но ведь Маша должна была ехать следом за нами на своей машине… Где же она?

Бросив последний взгляд на дорогу, поворачиваюсь лицом к зданию спортклуба. В этот момент перед глазами что-то вспыхивает.

Часто моргая, запоздало понимаю, что это репортёры. Запахнув пальто и даже набросив капюшон на голову, позволяю Глебу себя приобнять, и мы стремительно идём к зданию.

Глеб закрывает меня от камер, на ходу распихивая блогеров и репортёров. Правда их вопросы, словно пули, всё равно долетают до моих ушей.

— Какие отношения у Вас со Спартаком?

— Это правда, что у Вас совместный ребёнок?

— Это правда, что Спартак отказался от ребёнка шесть лет назад?

— Как Вы оцениваете его шансы на победу?

— Без комментариев! — бросает Глеб не слишком вежливо и распахивает дверь.

Когда оказываемся в здании и поднимаемся на второй этаж, он меня отпускает. Смотрю по сторонам — никого рядом нет. Теряя голос, я тут же нервно выпаливаю:

— Откуда? Откуда они знают?

— Всё нормально, Тась. Рано или поздно это бы случилось. Невозможно утаивать информацию об Алисе вечно.

— Но почему сейчас? Это ты рассказал прессе?