— В здешних галереях есть стоящие картины, верно? — спросила она у сидящего рядом мужчины, Грейсона Хейза. Диана была полностью уверена, что ухаживать за нею Грейсона надоумила Пенелопа, но сама использовала юношу: сначала чтобы заставить Генри ревновать, а затем — чтобы забыть возлюбленного, и в обоих случаях её попытки не принесли плодов. Бедняжка Грейсон — пешка на шахматной доске двух проигравших.

Её вопрос не был попыткой флирта или соблазна, не таил в себе подвоха. Она задала его без задней мысли, за исключением того, что это был скорее не вопрос, а просьба увести её подальше от прокуренной комнаты, полной веселых пьяных голосов.

— Да, — ответил Грейсон, прекрасно поняв её просьбу. Он встал и протянул ей руку.

Диана слегка прикоснулась ладонью к его руке и позволила ему проводить себя к выходу. Общество уже достигло той кондиции, что никто и не заметил отсутствия этих двоих. Диана с Грейсоном шли по залам огромного дома, который мог бы вместить десяток особняков Холландов.

Если Диана рассчитывала, что почувствует облегчение, оставив комнату, где Генри и Пенелопа праздновали своё счастье, то очень скоро поняла, что ошибалась. Её хрупкую фигурку всё ещё сотрясала дрожь осознания того, чем всегда являлась совместная жизнь Шунмейкеров, даже в те минуты, когда она фантазировала, что на самом деле сердце Генри принадлежит ей одной. Но Генри воспользовался ею, или, по крайней мере, намеревался это сделать. Она попыталась убедить себя, что стоит только радоваться, что ей удалось так скоро узнать правду. Но её вера в то, что нет худа без добра, основательно поколебалась после этого потрясения.

— В этой галерее особенно красивые картины.

Они вошли в тускло освещенную комнату, и Грейсон поднял над головой свечу, найденную где-то по пути сюда, хотя Диана сейчас меньше всего хотела рассматривать полотна.

— Мисс Диана, я так рад, что мы одни. Я хотел рассказать вам, как часто за последнюю неделю я думал о вас.

Она повернулась к Грейсону и увидела, что его лицо выглядело не только красивым, коим оно, безусловно, являлось, но еще открытым и честным. Это удивило её.

— Искренен ли ваш интерес ко мне, или это очередная интрига вашей сестры? — спросила она ровным спокойным голосом.

— Мой интерес — и это слово не совсем отражает мои подлинные чувства к вам — более чем искренен. Теперь, пожалуйста, не заставляйте меня рассказывать, как это всё начиналось, но поверьте, это больше не имеет значения. — Грейсон потянулся к ней, чтобы заправить локон ей за ухо, и посмотрел в глаза Дианы с обожанием, на которое она вряд ли могла ответить тем же. Диана видела, что его намерения чистосердечны, или по крайней мере он хотел заставить её в это поверить. Но могла ли она после всего случившегося доверять своему инстинкту?

— Скажите мне, почему. — После того, как поступил с ней Генри, Диана не была уверена, что мужчины могут по-настоящему любить женщин, но хотела в это верить. Ей хотелось, чтобы на неё сыпались комплименты, а пугающие тиски, сдавившие её сердце, разжались до разумного предела.

— Ну, — тихо рассмеялся Грейсон, — потому что вы красивы, любопытны, любите жить на полную катушку и посещать новые места. Потому что с вами я чувствую себя свободным, и меня больше не сковывают глупые правила и мои скучные манеры.

— О. — Диана отступила к стене. Она задумалась, а чувствовал ли Генри когда-нибудь нечто подобное по отношению к ней? Возможно, в самом начале, до того, как понял, что ею можно легко управлять? И снова Генри заполонил её мысли, вновь и вновь проворачивая нож, и Диана невольно застонала.

Грейсон бережно положил руку ей на талию.

— Думаете, вы так и будете испытывать ко мне эти чувства? — помолчав, спросила она.

Он глубоко вдохнул:

— Не могу представить, что перестану.

Она открыла глаза, но не смотрела на него, пока не задула свечу. Затем она потянулась к нему, положив руки ему на плечи и притягивая к себе. Латунная застежка со стуком упала на пол. Диана ощутила его дыхание на своей шее и поняла, что ей приятно. Она никогда даже не представляла себе, что её может касаться не Генри, а кто-то иной, но теперь поняла, что близость теплого тела другого мужчины делает раны на сердце менее мучительными. Она приоткрыла губы и поцеловала Грейсона.

— Я никогда прежде не испытывал подобного ни с одной женщиной, — произнес Грейсон, когда через минуту оторвался от её губ. — Я хочу быть с вами всегда и…

Диана кивала в такт его словам, но ей не хотелось больше ничего слышать. Ей хотелось, чтобы он целовал её, пока поцелуи не затмят все чувства. Девушка откинула голову, коснувшись макушкой стены, приглашая его поцеловать её шейку. Сначала он заколебался, но затем прижался к ней губами, и снова приник к её губам, покрывая их нежными поцелуями. Она обвила его шею руками, запустив пальцы в волосы.

Она почти забыла о времени и людях, оставшихся в гостиной, когда Грейсон вновь отстранился от неё.

— Думаете, они заметили наше отсутствие? — Его дыхание немного сбилось.

Диана попыталась перевести дух.

— Пока нет, — ответила она. Грейсон посмотрел ей в глаза, возможно, пытаясь понять, насколько хорошо она понимает собственные желания. В темноте он выглядел совсем как Генри, похожим на него.

— Мисс Ди, — нежно произнес он, — я не хочу соблазнять вас…

Он смущенно замолчал, увидев взгляд, которым Диана смотрела на него. Она вспоминала, как Генри умел смотреть на неё через всю комнату так, что она словно чувствовала прикосновение кончиков его пальцев к своей коже. От этой мысли она ослабела. В эту минуту, слыша доносившиеся из соседнего крыла вскрики гостей и стук капель дождя по карнизам, совсем не желая спать, Диана думала, что только одно способно заставить её забыть о боли, которую причинил ей Генри. Она подняла палец и прижала его к губам Грейсона, заставляя его замолчать.

— Прошу вас, — прошептала она.

И он приподнял её, прислонив спиной к дубовой панели. Бледно-зеленая юбка и кринолин окружили их, как волна, разбившаяся о мол, и Диана почувствовала, как полностью раскрывается перед ним. Грейсон наклонился, осыпая поцелуями её плечи, и Диана поняла, что ей это приятно. Его руки поддерживали её за бёдра, и это ей тоже понравилось. Она снова прижалась к нему, полностью осознавая, что сейчас отдастся ему, страстно желая, чтобы он погрузил её в бездну забвения.

Диана полностью погрузилась в свои ощущения и отвернулась от Грейсона, подставляя ему шейку. И тут она увидела чей-то силуэт в темном проеме входной двери. Был ли это Генри или он просто мерещился ей повсюду? А затем фигура исчезла, и Диана осознала, что никогда больше не испытает того нового, чистого и светлого чувства, какое было между ней и Генри.

Реакция мужчин на известие о впервые предстоящем им отцовстве зачастую неадекватна, в основном из-за нервозности; если же они мудры, то в поисках примера посмотрят на собственных отцов, у которых было достаточно времени, чтобы свыкнуться с этой мыслью.

Мейв де Жун «Любовь и другие безумства великих семей старого Нью-Йорка»

— Как же радостна мысль о прибавлении в семье, — объявил старший мистер Шунмейкер, грузно усаживаясь на стул. На минуту он устал поднимать бокал за сына, невестку и их пока ещё неполную семью. Это пошло на пользу Пенелопе, которая, должно быть, вконец утомилась — как мог предположить Генри — от беспрестанных усилий заливаться румянцем всякий раз, когда старик упоминал её интересное положение. Генри это тоже пошло на пользу, поскольку он даже не знал, что стоит изображать ему. Во главе стола отец Пенелопы невидящим взглядом уставился в свой бокал, наполненный десертным вином. На другом конце стола вся вне себя сидела миссис Хейз, хихикая и подмигивая каждому взглянувшему в её сторону. Остальные гости продолжали веселиться, требуя ещё шампанского и без перерыва сыпля поздравлениями и восторгами.