Он лгал самому себе, понял Найджел.

С самого начала он верил, что смысл войны — спасение душ в замке… и хотя это было стимулом, под его героической мантией и целью была сокрыта и иная правда.

Это место — его дом. Эти чертоги, время, которое он проводил с Колином, трапезы и занятия спортом с Берти и Байроном. Даже добрые карие глаза и длинные лапы Таквина подпитывали и поддерживали его.

Это его жизнь, и Найджел любил ее безусловно, включая следы на ковре, которые Колин оставлял после душа, вино, которое пили вместе, когда все было тихо и спокойно, и даже воображаемую кожу, которой — как они оба себе представляли — они касались друг друга.

Он был бессмертным, который в данный момент понимал смертельный ужас потери.

Как люди выносят это? Проживают свои столь короткие жизни, не зная наверняка, когда любимые покинут их… и действительно ли для них есть место на другой стороне.

Возможно, в этом и заключается вся суть.

В самом деле, он провел слишком много времени, беспечно проживая свои «дни» и «ночи», принимая за должное то, что все шло именно так, как он и хотел. Только сейчас Найджел столкнулся с необъятной, мрачной смертью и осознал, насколько ярки цвета этого существования.

Творец был гением, подумал он. Вечность порождала пренебрежение. Но мимолетность заставляла ценить дарованное.

— Найджел.

Не Колин, а Байрон просунул голову между фиолетовыми и красными полотнами. Архангел был нерешителен, и странно, что он не объявил о своем присутствии.

— Я звал тебя, — сказал он.

А, это все объясняет.

Найджел снова обрел форму, накинув на себя плоть и кости и вновь надев на тело белый послеполуденный костюм, который был на нем во время чаепития.

Встретив взгляд, скрывавшийся за этими розовыми очками, по правде говоря, он предпочел бы аудиенцию с гневом Колина. Или даже с двуличностью Девины, раз уж на то пошло. Последнее, что его интересовало, это неугасаемая вера и оптимизм Байрона.

— Дорогой мой мальчик, — произнес Найджел, — может, как-нибудь в другой раз?

— Я не отниму много времени. Только пришел сказать, что Колин решил никуда не идти.

Найджел встал и подошел к кушетке у кровати. Потянувшись, он с трудом сохранял материальную форму. Он устал, так сильно устал, даже перед лицом того, что должно было принести облегчение.

— Посмотрим, как долго продлится эта сдержанность, — пробормотал он.

— Он отправился в свои покои.

Читать так: если Найджел захочет поговорить с архангелом, то найдет его там — некий полевой отчет, что было очень мило со стороны Байрона, на самом деле. И совсем не удивительно. Байрон и Берти не могли не знать, насколько близки были Найджел и его заместитель, но спокойно к этому относились.

Этим появлением, с другой стороны, Байрон выражал беспокойство за них двоих.

Оптимист. Беспокоится.

Да уж, все действительно плохо.

— Колин в своих покоях, — повторил архангел.

— Как и должен быть. — В конце концов, здесь они вместе проводили время, но «официально» жили раздельно.

Получив мягкий ответ, Байрон снял очки с затемненными стеклами, и когда он поднял свои переливающиеся зрачки, Найджел не мог вспомнить, когда в последний раз видел архангела без розовых линз.

— Прости за грубость, но, возможно, тебе следует пойти и поговорить с ним.

— Он и сам может ко мне придти.

— Я знал, что ты так скажешь.

— Есть шанс, что сначала ты ходил к нему? — Тишина стала ему ответом. — Ах, ты добросердечен, дорогой друг.

— Нет, это удел Берти.

— И твой. Ты всегда видишь в людях лучшее.

— Нет, я окружен хорошими людьми, которые выкладываются на полную. В действительности, я реалист, а не оптимист. — Внезапно лицо ангела засияло силой знания. — Ваши с Колином сущности одинаковы. Надеюсь, что вы оба поймете это и воссоединитесь.

— Значит, ты еще и романтик. Что несколько несвойственно реалисту.

— Напротив, я хочу победить, и наши шансы на выигрыш выше, если тебя не отвлекает разбитое сердце.

— Оно не разбито.

Байрон вернул очки на свой нахальный, прямой нос.

— А я спрошу тебя… кому ты лжешь?

Поклонившись, он вынырнул из шатра.

В повисшей тишине, Найджел крайне разочаровался в том, что для сохранения счета в пользу Творца можно было предпринять совсем немного.

И как возмутительно полагать, что также он ждал прихода Колина с извинениями.

Возможно, ради этого не стоило задерживать ненужное ему дыхание.

— Нет, спасибо… думаю, ты и сам сможешь пообедать с тем агентом.

Когда Рэйли ответила на его вопрос, Век остановился, не надев до конца кожаную куртку. Они все утро работали без перерыва, разбирая строчку за строчкой в отчетах по делу Бартен, было удивительно, как хорошо они сработались.

Казалось, все случившееся прошлой ночью было надежно отодвинуто на задний план, по крайней мере, с ее стороны. Что до него? Черт, да, эти мысли не покидали его, и Век бы обрадовался, кройся причина в том, что он ждал паузы в разговоре, дабы вставить очередное банальное извинение.

На самом же деле, все объяснялось тем, что он хотел ее. До сих пор.

Даже сильнее, если говорить начистоту.

Боже, ему нужна сигаретка.

— Тогда встретимся здесь через час.

— Прямо как на сви… то есть, заметано.

Выпалив это, она прикусила губу своими белоснежными зубками, будто пыталась заткнуть себе рот или же отомстить ему за почти сказанное «свидание».

Для этой части ее тела существовало столько способов гораздо лучшего применения.

Выругавшись себе под нос, он вышел из Убойного отдела прежде, чем блестящая идея получила хоть какое-то эфирное время, и вместо того, чтобы спуститься по главной лестнице, Век направился к пожарному выходу. Он не хотел попасть в баррикаду «Бритни» или столкнуться с кем-нибудь из коллег. И как только он вышел из Главного управления, то остановился, прикурил «Мальборо» и взглянул на небо. Солнечный свет, заливавший его вчера, спрятался за густыми облаками, ветер был холодным и влажным.

Хорошо, что он был сторонником быстрого шага.

Через пять минут ходьбы Век оказался в кафе. Агент Херон курил у входа, прислонившись к стене. На нем было много кожи, и он больше походил на байкера, нежели на федерала. Опять же, может, сегодня он не на службе и любил гонять на байке.

Век нахмурился. Боже, почему-то он смутно помнил, как один из этих агентов возмущался по поводу его БМВ. Только, когда это было?

Может, ему все приснилось.

— Сигарета в нужное время лучше еды, — пробормотал Век, когда они пожали друг другу руки.

— Аминь.

— Плохой день?

— В точку.

— Может, просто пройдемся? — кивнул Век на тротуар. — Затяжка кажется более привлекательной, чем сэндвич с беконом, который я планировал заказать.

— Хорошая мысль.

Они вышли на бетонную дорожку и начали бесцельно бродить по улице. Протекавшая рядом река Гудзон из-за ветра была такого же мрачного цвета, что и небо, ближе к середине ее поверхность все больше покрывалась рябью.

— Принес копию нашего отчета, — сказал Век, зажав сигарету зубами и достав сложенные пополам бумаги. — Но ты, наверное, уже видел большую его часть.

— Всегда полезно взглянуть еще раз. — Документы перекочевали в нагрудный карман Херона. — Я хочу помочь.

— А я могу использовать то, что есть у тебя. От этого дела просто опускаются руки.

— Вот уж точно.

Какое-то время они молчали. Справа проносились машины, сигналя друг другу время от времени. На бешеной скорости проехала «скорая» с включенными сиренами. Мимо промчалась толпа велосипедистов в облегающих костюмах и с аэродинамическими ведерками со льдом, крутя педалями так, будто за ними гнались.

В отличие от всего остального мира они с Хероном не прибавляли шаг.

— С тобой легко говорить, — произнес Век, выдохнув дым, который поднялся над его головой.

— Я вроде бы не так много сказал, — засмеялся Херон.