— Вы лучше меня знаете, что делать! — успокоился Бернардо. — Прошу только, чтобы и мне дали работу.

— Во всем этом, — заметил дон Кристобаль, — я не вижу пока эту мерзкую гадину Фелица Оианди.

— Не беспокойтесь! — засмеялся Юлиан. — В свое время и этот негодяй выйдет на сцену. Он и Майор неразлучны.

Затем, обращаясь к Арману, он спросил:

— Вы еще ничего не говорили вашей матушке?

— Нет, — отвечал граф, — я прежде хотел посоветоваться с вами.

— Хорошо, но ваша матушка должна все знать. Если желаете, я возьму на себя труд предупредить ее.

На другой день, часов около восьми утра, Юлиан занимался в своем кабинете. Время от времени он посматривал на стоящие против стола часы.

Дверь отворилась, и вошел высокого роста плечистый малый лет тридцати пяти. Военная выправка так и сквозила в нем; действительно, это был отставной сержант кирасирского полка.

Жозеф Эчевери, так звали его, родился в Луберии в семействе, чрезвычайно преданном всем Иригойенам. Отец и мать Жозефа жили щедротами доктора, сам он, будучи ребенком, играл с Юлианом и сохранил к нему самую горячую привязанность. По возвращении из Мексики, Юлиан сделал его своим главным дворецким и доверял ему во всем.

Со своей стороны, преданность Жозефа доходила до фанатизма. По знаку Юлиана, он готов был убить врага, приятеля, себя, кого угодно.

— А! Вот и ты! — сказал Юлиан, увидев его. — Ну что, исполнил мои поручения?

— Точно так.

— Все?

— Все до одного!

— Отлично!.. Ну рассказывай, да скорей, я тороплюсь.

— Вы приказали мне отыскать незатейливый с виду, но хорошо устроенный дом… Я отправился прямо в новые кварталы, и скоро увидел неказистый домишко с довольно низкой крышей, но расположенный, как вы желали, между двором и садом. Деревья закрывают его со всех сторон, с улицы ничего не видно, тем более что высокая стена окружает его. Но внутри, сударь, ей-богу, не хуже, чем у нас! Всюду зеркала, картины, бархатная мебель… Кроме того, зимний сад. А снаружи совсем лачуга! Хозяин говорил, что это нарочно устроено было, давно уже, герцогом де Бельгардом.

— Надеюсь, что ты сейчас же купил это сокровище?

— Точно так… Разглядевши все, я повел хозяина к вашему нотариусу, и мы покончили на 600 000 франках. Нотариус тут же скрепил купчую, выдал деньги, a я строго приказал хозяину не называть никого, кроме меня, если кто полюбопытствует узнать, кто у него купил дом. Потом я купил лошадей, экипажи, серебро, белье… Все будет на месте к трем часам.

— Хорошо. Где же находится этот дом?

— В Сент-Антуанском предместье, в улице Рельи, № 229.

— Слушай теперь: выбери, кого хочешь, между твоими товарищами, я полагаюсь на тебя, но чтобы четыре лакея, повар, кучер и два конюха одеты были в темные ливреи и перевезены туда. Только выбирай народ понадежнее и порослее.

— Слушаюсь.

— Оружие ты не забыл?

— Никак нет.

— Ну хорошо. Теперь ступай в новый дом и жди меня к двум часам. Только помни: молчок!

За завтраком Юлиан сообщил доктору и Денизе о своей новой покупке.

— Но зачем тебе этот дом? — спросила Дениза. -Право, все эти тайны начинают меня смущать и если бы я не была так уверена в тебе…

Она, смеясь, погрозила ему пальцем.

— Признаться, меня тоже немало интригует это приобретение, — заметил доктор.

— По правде сказать, — отвечал Юлиан, — я сам не знаю, зачем купил этот дом.

— Не знаешь? Юлиан!.. Ты с ума сошел!

— Сомневаюсь. Выслушайте меня: с сегодняшнего дня мы начинаем страшную борьбу, и не знаем ни того, как пойдет у нас дело, ни каковы будут его результаты. Вы знаете Майора и понимаете, что этот человек не остановится ни перед чем… Поэтому мы не должны пренебрегать никакими предосторожностями, как бы нелепы они ни оказались. Я подумаю, что, быть может, нам не лишне будет иметь тайное убежище, куда бы в случае крайности мы могли скрыться. Вот я и купил этот дом, не зная даже, нужен ли он нам будет или нет.

— Что же, мысль, может быть, недурная… Можно видеть эту диковинку?

— Я хотел просить вас и Денизу сопровождать меня.

— Нет, Юлиан, я не поеду, — решительно сказала Дениза.

— Это отчего, капризница?

— Увидите, что я права. Юлиан утверждает, что борьба началась. Неужели же вы полагаете, что в таком случае Майор не окружил нас шпионами? По всей вероятности, за нами будут следить, и что станет тогда с нашим тайным убежищем, если мы сами поведем туда врага? Поверьте, батюшка, довольно и того, что Юлиан туда едет. Мы же только стесним его и поможем навлечь подозрения.

— Справедливо! — сказал доктор. — Сын мой! Жена твоя рассуждает, как ангел. Поезжай один. Хотя, по всей вероятности, Майор не успел еще окружить нас своими шпионами, тем не менее нужно быть настороже. Предосторожность — мать безопасности.

Юлиан простился с ними и, переодевшись, отправился из отеля пешком, приказав кучеру ждать его с пяти часов у подъезда театра Комеди Франсез.

Не успел он отойти несколько шагов, как ему показалось, что за ним кто-то следит. К счастью, улица была запружена народом и экипажами.

Юлиан сделал знак проезжавшему мимо пустому фиакру и, сунув извозчику двадцатифранковую монету, что-то тихо шепнул. Войдя в карету, он опустил обе шторы, и пока извозчик расправлял вожжи и заворачивал себе ноги одеялом, неслышно отворил дверцы и, спрыгнул на мостовую, смешался с толпой.

Фиакр крупною рысью направился, как ему велено было, по дороге к Курбевуа. Позади кареты, крепко уцепившись за нее, сидела какая-то подозрительная личность.

Юлиан не ошибся: за ним следили.

Убедившись, таким образом, что Майор уже открыл действия, Юлиан решил удвоить предосторожности и переменил несколько фиакров прежде, чем добрался до улицы Рельи.

Жозеф уже был там. Все было готово, люди и вещи. Оставалось только переехать.

Жозеф верно описал новое приобретение Юлиана. Снаружи оно представляло собой большую лачугу, едва видную из-за деревьев и кустов, внутри же все дышало роскошью и комфортом.

Это очаровательное гнездышко устраивал знаменитый повеса начала этого столетия. Здесь, обыкновенно, завязывались и развязывались многочисленные его интриги. Все говорило, все напоминало о любви. Серебристая вода тихо журчала в мраморных бассейнах, живопись, скульптура, казалось, соединялись для возбуждения страсти.

Некоторые картины и статуи были так откровенны, что Юлиан велел поскорее убрать их.

Крепкие запоры на дверях и окнах доставляли ему гораздо более удовольствия. Он с восторгом убедился, что ничтожная с виду лачужка в случае необходимости могла служить надежной крепостью.

Осмотрев все и похвалив Жозефа, Юлиан велел ему запрягать. Он чуть не лопнул со смеха, когда к подъезду подкатил грязный фиакр, запряженный тощей лошадью. На козлах сидел Жозеф, одетый извозчиком.

— В каждом кармане кареты лежит по шестизарядному револьверу, — доложил он Юлиану. — На козлах точно также.

— Распорядись, чтобы в прочих экипажах было то же самое. А теперь вези меня в Пале-Рояль.

Внутри карета оказалась не только чистой, но даже изящной, тощая лошадь бежала со скоростью тысячного рысака.

Ровно в четверть пятого Юлиан вошел в кафе Ротонд. Народу было там много. За одним из столов одиноко сидел, углубленный в чтение «Тайме», какой-то господин. Юлиан прямо направился в его сторону.

— Стакан полынной и «Galignani», — громко сказал он официанту.

Читатель «Тайме» взглянул на него исподлобья. Юлиан вынул сигару и, увидя спички около читающего, спросил по-английски:

— Вы позволите?

— Сделайте одолжение, — отвечал тот на том же языке.

После этого оба углубились в чтение.

Минут десять прошли таким образом. Наконец, читатель «Тайме» бросил газету на стол, рассчитался с официантом и, молча поклонившись Юлиану, вышел из кафе.

Немного погодя, и Юлиан последовал его примеру. Выйдя в сад, он увидел незнакомца, спокойно прогуливавшегося по дорожкам и, по-видимому, наслаждавшегося природой. Юлиан пошел за ним.