Его поиски увенчались некоторым успехом.

Во-первых, он поднял прекрасный шестизарядный револьвер, вероятно, тот самый, из которого в него выстрелили и который убийца выронил во время падения. Потом поднял маленький бумажник с серебряными углами.

Убедившись, что более ничего нет, он положил находки в карман, отпер калитку и вошел во двор. На довольно большом расстоянии от высокого забора стоял низенький одноэтажный домик, который с улицы совсем не было видно. Дом был окружен густым садом, так что можно было вообразить себя за сто лье от Парижа.

Этот дом принадлежал Бернардо: он жил здесь со своей женой Мариеттой, маленьким сыном Юлианом и другом из американских степей Тахерой.

Как только вошел Бернардо, подали ужин, и маленькое общество, тесно связанных дружбой людей уселось весело за стол.

Бернардо объявил, что дон Кристобаль купил прекрасное поместье со старинным замком в Турени и собирается отправиться туда месяца на два. Бернардо стал уговаривать свою жену тоже переехать туда с их малолетним сыном — ввиду радушного приглашения дона Кристобаля, с одной стороны, и опасности для молодой женщины оставаться в Париже во время борьбы их с Майором и Фелицем Оианди, с другой; тем более что Бернардо мало бывал дома, занятый поисками своих врагов.

Ужин кончился и Мариетта, взяв на руки полусонного маленького Юлиана, понесла его в спальню укладывать спать; оба друга остались за столом, разговаривая и куря прекрасные сигары, как вдруг раздался громкий звонок.

— Какого черта несет сюда так поздно? — воскликнул Бернардо. — Двенадцатый час, и я никого не жду!

Тахера уже встал и пошел узнавать в чем дело.

Он вскоре вернулся и привел с собой знакомого нам охотника Шарбона.

Шарбон был бледен и казался сильно взволнованным.

Он в кратких словах передал Бернардо, что случилось ужасное несчастье: графиня де Валенфлер, будучи нездорова, не могла поехать посетить больных и бедных своего квартала, как это она обыкновенно делала. Ванда упросила отпустить ее с мисс Гордон, ее компаньонкой, вместо себя. Графиня имела неосторожность согласиться на это, и теперь полицейский агент привел пустую карету с лошадьми в отель; ни Ванды, ни мисс Гордон, ни лакея, ни кучера при карете не оказалось. Полицейский ничего не знал, он видел на улице пустую карету без кучера, отвез ее в полицейскую префектуру, где по гербу, нарисованному на дверках, узнали, кому она принадлежит и препроводили ее по принадлежности. Затем, немного погодя, кучер и лакей, мертвецки пьяные, были принесены какими-то людьми к привратнику отеля де Валенфлер, и люди эти тут же убежали, не дав никакого объяснения.

— Это непостижимо! Это ужасно! Подобные вещи творятся в Париже! Понять ничего нельзя.

— Да, и удивительнее всего то, что кучер и лакей, оба немолодых уже лет, служат графине очень давно, люди честные, вполне трезвые и испытанные — просто непонятная история.

— Ну а граф Арман?

— Да разве вы забыли, что он уехал в Данвиль на несколько дней? Доктор Юлиан убедительно просит вас приехать, надо посоветоваться о том, что делать.

Я велел запрячь карету, — продолжал охотник, -положил заряженные револьверы в сумки, захватил двух вооруженных слуг и помчался за вами. Карета нас ждет шагах в пятидесяти отсюда, на углу улицы Саблиер.

Бернардо поспешно оделся и зашел в детскую проститься с женой.

— Я все слышала, — сказала она ему с решимостью, — долг и дружба требуют твоего присутствия там, поезжай!

Когда Бернардо, готовый ехать, вернулся в столовую, он кратко передал Шарбону о том, что с ним случилось в ту минуту, как, он возвращался домой. Потолковав об этом событии, они пришли к заключению, что Майор объявил им войну, и что все эти события исходят от него.

Когда Бернардо и Шарбон подошли к ожидавшей их карете, последний спросил слугу, расхаживавшего по тротуару перед каретой:

— Что нового?

— Ничего особенного, сударь, только несколько оборванцев проходили мимо и, притворяясь пьяными, затеяли спор перед каретой, с целью разглядеть нас, потом, видя, что мы не обращаем на них внимания, они пошли своей дорогой, затем несколько подобных же людей проходили мимо, горланя песни, но у всех, по-видимому, наша карета была, как бельмо на глазу. Всего, проходивших мимо нас, я насчитал человек с пятнадцать, и все, надо полагать, принадлежат к одной и той же шайке.

— Хорошо, Мишель. Садитесь на козлы возле кучера и глядите в оба, нам придется проезжать по очень пустынным местам. Скажите кучеру, чтобы он ехал, как можно скорее.

Едва успел Бернардо захлопнуть дверцу, как карета покатила с быстротой молнии. Сначала улицы, по которым они проезжали, не были еще так пустынны, время от времени встречались пешеходы, спешившие домой, или кареты, и все трактиры еще были открыты.

Но на Севрской улице было уже совершенно пустынно.

Бернардо и Шарбон удвоили внимание. Если им грозила опасность, то ее следовало ждать здесь.

Карета приближалась к бульвару Инвалидов. Налево виднелась строящаяся церковь, окруженная лесами и забором, направо тянулся пустырь, обнесенный частоколом.

Невдалеке послышался тихий, переливающийся свист.

Бернардо опустил переднее стекло кареты.

— Берегитесь! — сказал он кучеру шепотом. — И что бы ни случилось, не останавливайте лошадей.

— Понимаю! — ответил кучер.

Тот же самый свист опять повторился.

— Ну, теперь дело затевается! — воскликнул Бернардо и опустил все стекла кареты.

В ту же минуту несколько досок вылетели из забора налево, а из-за частокола направо показались несколько человек, и с двух сторон толпа оборванцев, вооруженная ножами и револьверами, бросилась к карете.

Кучер ударил по лошадям, Бернардо и Шарбон выстрелили в толпу с обеих сторон кареты. Чей-то голос крикнул на наречии команчей наречии «ауак» (вперед); карета рванулась, послышались крики из-под колес; Бернардо, Шарбон и слуга, сидевший на козлах, стреляли в бандитов, пытавшихся остановить карету, лошади, обезумевшие от страха, мчали во всю прыть. Вскоре крики, угрозы и стоны стали доноситься все слабее и наконец умолкли совершенно.

— Стой! — крикнул кучеру Бернардо. — Надо зарядить оружие.

Но нелегко было кучеру справиться с испуганной парой кровных лошадей. Удары бичом, к которым они не привыкли, выстрелы, дикие крики, все это довело их почти до бешенства, и прошло еще минут пять, пока удалось остановить их.

Когда карета остановилась, кто-то отворил дверцу. Это был Тахера.

Он подал Бернардо раздавленный бумажник, в котором находились какие-то бумаги, и связку ключей. Это он нашел в карманах двух бандитов, раздавленных каретой, которых остальная шайка не успела захватить с собой, когда разбежались от выстрелов.

— Ну, нам тут более делать нечего, — сказал Бернардо, пряча к себе в карман поданные ему вещи. Затем они поехали дальше.

В то время, о котором мы говорим, подобные нападения на окраинах Парижа были далеко не редким явлением.

Была уже половина второго ночи, когда наконец карета остановилась перед отелем графини де Валенфлер. Бернардо отвел в сторону Шарбона и сказал ему на ухо:

— Велите немедленно запрячь мне другую карету. Этот слуга поедет со мной. Я здесь пробуду только несколько минут.

— Как? Вы не войдете к графине, чтобы утешить ее и успокоить?..

— Это невозможно, друг мой, Шарбон. Обстоятельства таковы, что каждая минута дорога. Теперь нужно действовать. Скажите Юлиану, он меня поймет. Впрочем, я надеюсь, что через час я вернусь сюда… От моего предприятия, быть может, зависит успех всего нашего дела.

— Вы правы Бернардо, но что же я скажу Юлиану?

— Скажите ему, что я поехал во двор Фонтанов. Слышите? Юлиан знает, что это значит.

В эту минуту карета, запряженная парой свежих лошадей, выехала из сарая и подъехала к крыльцу.

Бернардо пожал руку Шарбону и, подозвав к себе Мишеля, сказал ему тихо: