— Полезай, посмотришь.

Громила щелкнул пальцем, создав в воздухе несколько мерцающих желтым огоньков и первым начал спускаться вниз по хлипкой деревянной лестнице, еле державшейся под его весом. Остальные последовали за ним. Спустившись под землю примерно на пять метров, четверо паладинов оказались в довольно просторном зале, с нехарактерным для подвалов, два метра высотой потолком. Во влажном воздухе стоял едкий трупный смрад, от которого даже желудок Атхи начал протестовать. Здесь их терпеливо ожидал Праведник с факелом в руках. Выедающего глаза запаха он, казалось, вообще не замечал.

Коготь приложил к лицу рукав куртки и осмотрелся. Стены небольшого подземелья были выложены небольшими каменными блоками, из которых кое-где торчали ржавые держатели для факелов. Противоположная от лестницы стена была увешана шкурами диких животных. Мерцание факела выхватило из полумрака стоявшие тут и там полочки с пустыми банками для солений, деревянные коробки, бочки и пару громадных, сохранившихся ещё с прошлой эпохи сундуков.

— Я чувствую присутствие зла в этом богами забытом месте… — заговорил с командиром Праведник, впервые за всё то время, когда отряд был в походе. Голос его, тоскливый, полный печали и отчаяния, заставил Атху поёжиться. Он указал рукой на стену со шкурами, смотря в глаза Монку. — Источник разложения там.

Громила намёк понял, сорвал со стены шкуры и приложил открытую ладонь к камню. Треск, тусклая вспышка и стена тихо осыпалась на землю песком и мелкими камушками, открывая прятавшуюся за ней комнатку. Смрад ударил с новой силой, и даже у старого льва голова начала кружиться. Стоявшего за его спиной Дариуса, успевшего сбросить с головы шлем вырвало прямо на пол.

— Яваис, уведи его. — мягко приказал лев, наложив на себя заклинание воздушного барьера. Дышать стало немного легче.

— Слушаюсь. — фавн подхватил упавшего на колени некроманта и поволок его к лестнице.

В небольшой потайной комнате, словно в общей могиле лежали сгнившие тела и кости. Изувеченные останки покрывала липкая слизь и плесень. Паладины, не взирая на вонь подошли поближе.

— Нечестивые создания сожрали их заживо, словно скот. — бросил Праведник, поднося поближе факел. Он сложил свободную руку в знак концентрации и затянул тоскливую погребальную песнь, эхом отражающуюся от стен небольшого подземелья.

На гниющих костях, разорванной одежде и плоти правда были видны следы зубов и когтей. Многие части тел отсутствовали, а изодранные в клочья трупы, видимо, просто сбросили на одну кучу и замуровали. Все тела были обезглавлены, и лишь по количеству отделённых голов удавалось посчитать мертвецов. Их тут было около двух десятков. Молодые и старые, мужчины и женщины, на некоторых всё ещё можно было различить искаженные смертью лица: фавны, гемментали, абтхет, чуть дальше лежали черепа женщины-адроссца и пары ящеров.

Монк, не долго думая, лёгким движением руки сорвал громоздкий замок на одном из сундуков, и паладины увидели блеснувшие в мерцании факела части странных доспехов, очень напоминающих те, что носят паладины. Во втором сундуке были ровно уложены топоры, мечи, кинжалы, булавы и пара треугольных щитов. Все сомнения развеялись, когда в небольшой шкатулке, завёрнутой в синюю бахраму, они обнаружили под два десятка отличительных медальонов церкви просвещения.

— Подобное преступление не останется безнаказанным! — дочитав молитву воскликнул Пареведник. Он был в бешенстве, голос его пылал фанатичной яростью. — Гнусные, кровожадные создания, совершившие подобное деяние, согрешившие против самого понятия сострадания! Мой долг, как служителя света, отомстить за гибель товарищей моих и вернуть знаки верности их, обратно в длань церкви. — он сгрёб все медальоны в коробок и направился к лестнице наверх.

Моральный дух отряда подкосился. Все они видели останки экспедиторов, когда церковники поднимали части тел из подвала в плотных тканевых мешках, дабы похоронить их, как следует. Монк, прирождённый маг земли, помог им вырыть общую могилу, куда и сложили мертвецов. Когда обряд погребения был завершен, а могила засыпана землёй и камнями, было уже темно.

Собравшись в главном доме селения, паладины ужинали, сваренной Фаррисом, густой похлёбкой из найденных в деревне сушеной солонины, грибов и корешков. Ели молча. Дариус от пищи отказался, просто сидел вместе со всеми. Не смотря на то, что Клус сварил ему какое-то зелье от рвоты, молодого фавна всё ещё мутило.

«Я повстречал много некромантов в своей жизни. Но некроманта, не переносящего вида трупов… Вижу впервые.» — старый лев находил это ироничным и в то же время печальным. Он всё сильнее убеждался, что такой наивной душе, как Дариус, не место на полях сражений. Слишком он мягок, слишком добр. Убивать иллюзорных болванчиков на тропе паладина, это одно. Но та бесчеловечная жестокость, в которую каждый день паладины окунаются с головой, это нечто совсем другое. Атха влил в себя остатки похлёбки и отставил в сторону свою походную миску. Использовать имевшуюся в домах посуду, после увиденного, никто не решился.

— Ну так… Что вы планируете делать? — неуверенно спросил лекарь. Ему всё объяснили, хоть и упустив некоторые подробности.

Взгляды всех присутствующих повернулись к командиру.

— Ничего. — спокойно произнёс Атха. — Деревня пуста, нам даже обвинить в содеянном некого. Провести расследование не представляется возможным. Когда вернёмся с задания, доложим, куда следует. Те, в чьей это компетенции, разберутся.

Он ожидал услышать протесты, как минимум от Паука, или горящего фанатичной идеей мести Праведника, но никто не проронил и слова.

— Завтра, как обычно, выдвигаемся на рассвете. — продолжил лев с лёгким облегчением. — На карауле будем стоять по двое, не считая Шута. Первую половину ночи, я и Чет`Ик. Вторую, Сяо и Трёхпалый. Не забудьте пополнить припасы. На этом всё.

Паладины разбрелись по избам. Не было слышно ни разговоров, ни смеха, ни перебранок от игры в карты. Лишь Паук, усевшись на пороге главного дома, одиноко заливал увиденное в подвале найденным в посёлке самогоном.

— Я многое в жизни повидал, пожалуй, во много раз хуже этого…. — неожиданно бросил он за спину, продолжая пялиться себе под ноги, когда Атха выходил на улицу. — Жертвы демонов, разорённые деревни, горюющие семьи… Но никак не могу привыкнуть. А это… ведь это сотворили не демоны. Тела… столь жестоко изувечены, будто их разодрала стая волков. Их даже не похоронили, как подобает. Замуровали в стене… Как… как… — он с горечью сплюнул, не подобрав верных слов.

— Отвратительные поступки и личности, даже после войны, никуда не исчезают. — ответил Коготь, без эмоций.

Церковник дёрнулся.

— А… — он повернулся к Атхе. — Это вы, командир. — он вновь сделал глоток из бутылки и уставился себе под ноги. — Простите. Я принял вас за Клуса… Будете? — он не глядя протянул льву бутыль со спиртным. Тот, раздумывая лишь секунду, принял её и сделав пару глотков, вернул Пауку.

Самогон очень сильно напомнил ему настойку из смертолиста, так любимую вторым лордом. Вкус премерзкий, но навеивал приятные воспоминания. Атха бережно достал из под одежды свой кулон, и открыв его, взглянул на портрет Лилии. — «Вкус нашей первой встречи. Она ни капли не изменилась с того дня, лишь стала ещё прекраснее… Как она там сейчас? Без меня…» — он чувствовал себя уставшим. Уставшим от войн, походов и жизни паладина. Она, его прекрасная, драгоценная Лилия, ученица лорда Луно, не подвержена старению. А вот он, с каждым днём видит в зеркале всё больше седых волос в своей гриве и всё больше морщин на львиной морде. — «Хватит распускать сопли!» — он усилием воли прогнал предательские мысли. — «Я ещё не настолько стар!.. Просто, наверное… следует по возвращению взять отпуск. И вместе с Лилией, отправится куда-то далеко… аж за край горизонта…»

— Я пожалуй пойду. — бросил он погрузившемуся в меланхолию Яваису. — Спокойной ночи.