Лицо так горело, что на нем, наверное, можно было жарить яичницу.

— Я собиралась говорить не о парнях и оценках.

Эббот покрутил сигару между пальцев.

— Как твоя успеваемость? Учительница разрешила тебе написать контрольную?

Я выпустила из пальцев кольцо, с досады сжав подлокотники кресла.

— С оценками у меня все хорошо. Но я должна…

— Что вы оба здесь делаете?

Я развернулась. В дверном проеме стоял растрепанный Зейн.

— Я пытаюсь рассказать Эбботу о том, что произошло сегодня в школе.

Безмятежность в его глазах сменилась удивлением. Он взглянул на своего отца, и на его лице медленно расплылась улыбка.

— И как успехи?

Эббот тяжело вздохнул, возвращая сигару в коробку.

— Лейла, мне скоро нужно уходить на встречу с комиссаром полиции и мэром города.

— Сегодня в школе был зомби, — выпалила я.

— Что? — Остановившись за моим креслом, Зейн легонько дернул меня за ухо, и я отбросила его руку. — О чем ты говоришь?

Эббот весь подобрался, настороженно глядя на меня.

— Он был в бойлерной и…

— Откуда ты узнала, что он там? — перебил меня Эббот, наклонившись вперед.

О Роте они не должны знать. Ни в коем случае.

— Я… я почувствовала его запах.

Зейн опустился в кресло рядом со мной.

— Его кто-нибудь видел?

Меня передернуло.

— Если бы увидел, то об этом бы уже растрезвонили в вечерних новостях. Видок у него был тот еще.

— Он сейчас в школьной бойлерной? — Эббот встал и опустил закатанные рукава рубашки.

— А… да, но он не доставит никаких проблем. От него осталась лишь куча тряпья да мерзкая жижа.

— Подожди-ка, — нахмурился Зейн, глядя на меня. — Ты почувствовала запах зомби и, зная, какими опасными они могут быть, решила спуститься в бойлерную и разобраться с ним?

Я непонимающе глядела на него. Куда он клонит?

— Ну да.

— И разобралась с ним? То есть убила?

Ну…

— Да.

Зейн бросил на отца многозначительный взгляд.

— Отец…

— Что? — переводила я взгляд с одного на другого.

Эббот обошел стол.

— Каковы правила, Лейла?

У меня тревожно засосало под ложечкой.

— Я не лезу ни во что опасное, но…

— Зейн рассказал мне, что ты недавно пошла за Притворщиком в переулок, — прервал меня Эббот привычным отцовским тоном. Разочарованным отцовским тоном. — И тот оказался Ищейкой.

— Я… — Закрыв рот, я красноречиво посмотрела на Зейна. Избегая моего взгляда, он смотрел на отца. — Это ерунда.

— Идти за каким бы то ни было демоном в переулок — не ерунда, Лейла. — Сложив руки на груди, Эббот смерил меня недовольным взглядом. — Ты прекрасно знаешь: никто, кроме нас, не видит твоих меток. Не было никакой необходимости идти за демоном туда, где поблизости никого не было. И вместо того чтобы преследовать сегодня зомби, ты должна была позвонить Морису. Он бы нас разбудил, и мы бы сами разобрались с проблемой.

Боже. Я вжалась в кресло.

— Но…

— Никаких «но», Лейла. Что могло бы случиться, если бы зомби кто-нибудь увидел? На нас возложена большая ответственность: охранять людей, скрывая от них правду. Человечество должно верить в существование Ада и Рая, но без доказательства в виде демонов.

— Может, ей следует на время прекратить проставление меток? — предложил Зейн. — Нам не нужно, чтобы она это делала. Если честно, мы порядком обленились: вместо того, чтобы выискивать демонов самим, полагаемся лишь на ее метки.

Прямо у меня на глазах моя свобода утекала сквозь пальцы благодаря его самым лучшим намерениям.

— О зомби сегодня никто не узнал!

— Не в этом дело! — рявкнул Эббот. — Ты прекрасно знаешь, к каким серьезным последствиям могло привести твое молчание, не говоря уже о том, что ты рисковала собственной жизнью.

В его голосе отчетливо слышалось разочарование. Я смущенно заерзала в кресле, чувствуя себя лилипутом.

— Этой ночью нужно проверить школу, — сказал Зейн. — Пусть уполномоченный свяжется с директором, скажет, что это обычная проверка, чтобы не возникло никаких подозрений.

— Верное решение. — Эббот одарил сына улыбкой, полной гордости.

Я разозлилась.

— Мне больше нельзя ставить метки?

— Мне нужно подумать об этом, — ответил Эббот.

Мне не понравилось, как это прозвучало. Мне была невыносима мысль о том, что я не смогу ставить метки. Только эта способность искупала присутствие в моей крови демонической крови, ну или по крайней мере помогала чувствовать себя более уверенно. Отобрать у меня это было все равно, что дать мне пощечину. Кроме того, когда я ставила метки, то могла находиться вне дома, что было особенно важно сейчас, когда здесь находится Петр. Я еще раз извинилась и вышла из кабинета. Я готова была разреветься, или закричать, или кого-нибудь ударить.

Зейн вышел за мной в коридор.

— Эй.

Я остановилась возле лестницы, бурля от злости, и подождала, пока он подойдет ко мне.

— Так уж было нужно рассказывать ему об Ищейке? Спасибо, ты мне очень удружил.

Зейн нахмурился.

— Он должен был знать об этом, Лейла. Ты подвергла себя опасности и могла пострадать.

— Тогда почему вместо того, чтобы обсудить это со мной, ты побежал к своему папочке?

— Я ни к кому не побежал. — На его скулах заходили желваки.

Я скрестила руки на груди.

— Да? А по мне именно это ты и сделал.

Зейн одарил меня знакомым взглядом, в котором читалось: ты снова ведешь себя по-детски, и мое терпение уже на исходе.

Я проигнорировала это.

— Зачем ты вообще предложил, чтобы я перестала ставить метки? Ты же знаешь, как это важно для меня.

— Твоя безопасность важнее. Я всегда был против того, чтобы ты в одиночку носилась по Округу, гоняясь за демонами. Это опасно.

— Я ставлю метки с тринадцати лет, Зейн. И у меня никогда не было проблем…

— Пока ты не встретилась с Ищейкой, — перебил он меня, и его лицо порозовело от гнева. Зейн редко терял хладнокровие, когда дело касалось меня, но иногда я его все же доводила. — И дело не только в демонах. Ты юная и хорошенькая. Кто знает, кого и как ты можешь вдруг заинтересовать?

В любое другое время я бы заволновалась, услышав, что он назвал меня хорошенькой, но сейчас мне хотелось швырнуть все вышесказанное обратно ему в лицо.

— Я могу о себе позаботиться.

Зейн внимательно посмотрел на меня:

— То, чему я тебя научил, не поможет при серьезных обстоятельствах.

Вне себя от раздражения и желая доказать, что я вполне способна постоять за себя, не подумав, я брякнула:

— И я знаю, как кого-нибудь прикончить.

Зейн понял, о чем я говорю.

— Это так ты собираешься себя защищать? — Выражение его лица говорило о том, что он не может поверить в то, что услышал. — Забрав чью-то душу? Очаровательно.

Осознав свою ошибку, я сразу постаралась взять обратно свои слова.

— Я это не серьезно, ты же знаешь, Зейн.

Мои слова явно не убедили его.

— Как скажешь. Я должен идти, у меня есть дела.

— Даника, например? — Слова сорвались прежде, чем я успела себя остановить.

Зейн прикрыл глаза, а когда открыл, они были холодными, льдисто-голубыми.

— Очень по-взрослому. Спокойной ночи, Лейла.

Я смотрела, как он уходит, и горячие слезы застилали глаза. Я все порчу, даже особо не стараясь. У меня к этому явный талант. Развернувшись, я увидела стоящего в гостиной Петра. Ухмылка на его лице сказала мне, что он слышал всю нашу перепалку и наслаждался ей.

Я проснулась. Сердце колотилось, горло горело. Запутавшиеся вокруг ног простыни раздражали кожу. Перевернувшись на живот, я посмотрела на горящий неоново-зеленым светом будильник.

2:52 ночи.

Мне нужно что-нибудь сладкое.

Сбросив простыни, я встала. Ночная рубашка прилипла к влажной коже. В коридоре не горело ни единой лампочки, но я и так знала дорогу. Было так много ночей, когда внезапно нахлынувшее острое желание влекло меня по темному коридору на кухню.