Стейси бросилась с жаром пересказывать ему, как я попалась в выходные. Я же постоянно возвращалась взглядом к открывающимся двойным дверям столовой. Ладони вспотели, желудок завязался узлом. Я ждала.

Я ждала Рота, но он так и не появился.

Дни тянулись за днями, прошла неделя, но Рота не было, как не происходило никаких изменений и дома. Я уже не знала, во что верить. Меня постоянно преследовали слова Рота: «Я демон. Я склонен лгать».

Мог ли он лгать мне с самого начала? Использовать для того, чтобы достать «Ключ» и возродить Лилин? Поэтому я больше не вижу его и ничего не слышу о нем?

Нет. Это невозможно. Рот не манипулировал мной. Не могло это все быть уловкой. Я не могу в это поверить. Или не могу позволить себе в это поверить. Мне больно даже предположить подобное. Но в особенно тяжелые минуты эти вопросы изводили меня, не давая покоя.

Несколько раз мне показалось, что я чувствовала его неповторимый, чувственный аромат. В коридорах на переменах или на улице, когда шла из школы к машине Зейна. Я озиралась по сторонам, но его не видела. Не слышала его голоса, напевающего «Райский город».

Отношения с Зейном по-прежнему отдавали прохладцей. Он не горел желанием разговаривать со мной и отвечал мне, если уже не мог не ответить. Меня все еще держали взаперти в моей спальне, а когда выпускали, Зейн всегда был или с Даникой, или с другими Стражами.

Ночью меня терзала острая жажда — наверное, сказывались постоянная тревога и общий стресс, — но моя дверь была заперта. Как и балкон, и заколоченные снаружи окна. Стражи будто боялись, что я могу выпрыгнуть из окна. Без сока или каких-либо сладостей ночи проходили ужасно.

Странно, но рядом с Ротом меня практически не беспокоили порывы поддаться своей демонической стороне. Жажда никуда не девалась, но она была слабой и терпимой. Словно одно присутствие Рота помогало мне ее контролировать. Или, может, дело было в чем-то другом. Я не знала.

После особенно изнурительной ночи, в которую я довела себя до изнеможения метаниями по комнате, Зейн утром нарушил наше молчание по дороге в школу.

— Выглядишь ужасно.

Пожав плечами, я потянула нитку на джинсах.

— Тяжелая ночь.

Он долгое время молчал, но я ощутила на себе его взгляд, когда мы подъехали к огромному кирпичному зданию школы.

— И много у тебя было таких ночей? — Я не ответила, и Зейн глубоко вздохнул. — Насколько все плохо, Лейла?

— Все нормально. — Я открыла дверцу и вылезла из машины, щурясь на резком ноябрьском солнце. — Увидимся.

Так как моему «везению» не было границ, первым человеком, на которого я наткнулась, была Ева со своими идеально уложенными волосами. Ее душа, кажется, стала темнее, больше в красных всполохах, чем в розовых. Если учесть, что я утром даже не озаботилась тем, чтобы помыть голову, меньше всего мне хотелось бы встретиться именно с ней.

— Уйди с дороги, уродка.

Мои ноги приросли к полу. Все, что я могла видеть, — ее душу и тьму. Горло и желудок горели, будто обожженные кислотой.

Ева огляделась, затем щелкнула пальцами у меня перед лицом.

— Иди давай. Чего тут встала?

Глубоко внутри меня росла порочная жажда, густая и опасная. Развернувшись, я считала свои вдохи, пока мне не стало чуть легче, а затем заставила себя переставлять ноги одну за другой. День тянулся, я волочилась вслед за ним. Восьмой день без Рота.

Позже той ночью жажда пробудила меня ото сна, и, не открывая глаз, я легла на бок. Только не это. Пожалуйста, только не это снова. Внутренности завязывались узлом. Кожа пылала. Меня колотило от озноба.

Я открыла глаза и сморгнула слезы. Прыжок из окна казался заманчивей с каждым днем.

Сев, я осмотрела комнату. Взгляд скользнул по странной тени на моем столе и моментально вернулся к ней. Я нахмурилась, не понимая, что там стоит. Отбросив одеяло, встала и, шатаясь, подошла к столу.

Распознав, наконец, что это, я прижала руку ко рту.

На столе стоял кувшин с апельсиновым соком, стакан и закрытая упаковка с тестом.

Пока я спала, приходил Зейн. Это единственное объяснение.

Я не смогла сдержать слезы. Они градом текли по щекам, скатываясь на футболку. Я рыдала взахлеб, сама не зная почему. Может, потому, что этот крохотный жест доброты со стороны Зейна дал мне понять, что он не ненавидит меня. Во всяком случае, не сильно. А может, я рыдала не только поэтому. Еще я плакала из-за Эббота, единственного отца, которого когда-либо знала. Сейчас я была уверена, что он сожалел о том, что в тот день, много лет назад, привел меня к себе в дом. И плакала из-за Рота, потому что чем дольше он не появлялся, тем больше меня мучили слова Эббота. Если бы был другой демон, желающий возродить Лилин, то разве Рот не держался бы поблизости, дабы убедиться, что я не окажусь висящей вверх тормашками на каком-нибудь перевернутом кресте?

Но его не было рядом.

Он ушел.

Во вторник у меня было ощущение, что в моей голове обосновался чокнутый барабанщик. После марафона ночных рыданий опухло все лицо. Я краем уха слушала болтовню Стейси на биологии, не в состоянии сосредоточиться на ней. Мне еще повезло, что сегодня она пока не спрашивала про Рота.

Может, Стейси и помешалась на парнях, но она не дурочка. Она понимала: странно, что Рот пропал после того, как нас с ним поймали. Могу поклясться, теперь ее шутка о том, что Рота укокошили Стражи, уже не казалась ей смешной.

Я никак не могла сконцентрироваться на том, что показывал нам проектор, и вместо этого рисовала на полях тетради снежного человека. Где-то на середине урока я опять почувствовала этот запах — запах Рота — сладковатый и чувственный аромат, напоминающий о его поцелуях.

Опустив ручку, я огляделась. Рота в классе не было, но я продолжала ощущать его запах. Ну здорово. Вдобавок ко всему прочему, я еще и начала сходить с ума.

Миссис Клео переключила кадр на проекторе и засеменила к своему стулу. До самого звонка я тупо пялилась на классную доску.

На перемене я отправилась в туалет. Я сидела в кабинке, пока все не разошлись и не прозвенел звонок на урок. Не знаю почему. Я просто не высидела бы еще один урок. Уверившись, что в туалете никого кроме меня нет, я пинком открыла дверь.

Я скинула рюкзак на пол и, вцепившись в край раковины, уставилась в зеркало на свое отражение: расширившиеся глаза, чересчур бледные щеки, белые завитки волос. Наверное, я похожа на ненормальную, стоя здесь, как идиотка.

Включив воду, я подставила ладони под холодную струю. Я вымыла лицо, надеясь охладить пожирающий меня огонь. Немного полегчало.

Когда я схватила несколько бумажных полотенец из грубой коричневой бумаги, дверь в туалет приоткрылась. Я резко развернулась, но никого не увидела возле тихо затворяющейся двери. У меня возникло чувство дежавю. Нахмурившись, я перевела взгляд от двери к пустым кабинкам.

В горле застрял потрясенный вздох.

На двери второй кабинки сидела птица — очень большая и очень черная. Ее желтый клюв был размером с половину моей ладони.

В школе никогда не возникало особых проблем, так что меры безопасности оставляли желать лучшего. Но я все равно не представляла, как такая огромная птица могла залететь в здание… или как она могла открыть дверь туалета.

— Какого?.. — Сделав шаг назад, я ударилась о край раковины.

Птица громко каркнула — и этот звук был и тревожным, и завораживающим. Вспорхнув с двери и расправив черные крылья, птица пролетела разделяющее нас пространство. У меня округлились глаза, когда она на секунду зависла передо мной, а потом… начала увеличиваться в размере.

Становиться все больше и больше.

Темное тело вытянулось вниз, крылья приняли форму, похожую на руки. Клюв втянулся, и острые на вид когти сменились пальцами. Рот? Окрыленная надеждой, я шагнула вперед, готовая броситься ему на шею, и встала как вкопанная. Появившийся передо мной мужчина был одет в кожаные штаны и свободную белую рубашку. В черных, по плечи, волосах виднелись перья.