— Признаюсь, Набериус меня разочаровал. Он должен был доставить тебя без моего вмешательства. Покажи ей, как я был тобой недоволен.

Лакей помахал левой рукой, на которой не хватало четырех пальцев. Остался только один — средний.

— Они отрастут. Медленно.

— И болезненно, — добавил Паймон с радостной улыбкой. Он плавно поднялся. — Ладно, Набериус, пролей кровь Лилит. Не буду же я торчать здесь всю ночь.

Исполнительный слуга осторожно перешагнул линию круга и тоже встал на колени. У меня упало сердце.

— Подожди!

Набериус схватил мою руку одним пальцем. В другой его руке блеснуло что-то металлическое.

— Подожди, я сказала!

Паймон вздохнул.

— Теперь будешь меня умолять? Захочешь перейти на темную сторону? У тебя уже была такая возможность, моя дорогая. Я убью тебя, когда закончу со всем этим. Ну, наверное, поразвлекусь с тобой сначала, но потом все равно убью.

К горлу подкатила паника, но я знала, что если поддамся ей, это будет конец. С гулко бьющимся сердцем я попыталась подтянуть к себе ближайшую к Набериусу руку, но веревка держала крепко.

— Почему?

— Почему? — передразнил Паймон меня.

— Почему ты это делаешь? — У меня пересохло во рту. — Ты на самом деле хочешь начать Апокалипсис? Ты на самом деле думаешь, что это сработает?

Паймон откинул голову назад.

— Апокалипсис? — Он рассмеялся, и его грудной смех эхом пронесся по спортзалу. — О, дорогая моя, так думают Стражи?

— Ад тоже так думает.

— Так думает Босс? Потрясающе! Апокалипсис, конечно, сулит веселые времена, но мне нет до него ни малейшего дела.

Я была поражена до глубины души.

— Ты… ты не хочешь выбраться из Ада?

— Ох, ну какой же демон не хочет выбраться из Ада? Возьмем меня, к примеру. Я служу Боссу больше двух тысяч лет. И мне ничего не хочется так сильно, как сказать этой жизни «оревуар»,[38] но я здесь не потому, что так хочу, а потому, что так нужно. Как и ты, я лишь еще одно средство достижения замысла.

— Я… я не понимаю. — И я действительно не понимала.

Губы Паймона, широкие и выразительные, искривились в усмешке.

— Что ж, в этом есть своеобразная ирония. И это печально.

— Правда? — Набериус теребил мою руку, пытаясь повернуть кольцо. — Тогда объясни мне. Если я умру, то хотелось бы знать, по какой причине.

Паймон оглянулся, затем снова взглянул на меня.

— Ты когда-нибудь любила?

— Что? — Вот уж не ожидала подобного вопроса.

— Я спросил: ты когда-нибудь любила?

— Я… — Я не знала. Я любила Зейна, но как мужчину или как брата? Я не была уверена. А Рот… Наверное, я бы полюбила его со временем. Или уже была немного влюблена. — Я не знаю.

— Интересно, — отозвался демон. — Когда любишь, рискнешь всем ради счастья любимого. Даже концом мира. — Он пожал плечами. — Когда тебя разлучили с любимым, ты сделаешь всё что угодно, чтобы воссоединиться с ним. Абсолютно всё. Что? Ты выглядишь такой шокированной. Думала, демоны не могут любить? Могут. Наша любовь мрачноватая и, возможно, извращенная. Мы любим до самой смерти. Большинство бы не захотело оказаться объектом нашей любви, но то, что мы чувствуем, изменить невозможно.

Я не понимала, какое отношение его любовь имеет к возрождению Лилин. Может, он считает, что его любимая перевоплотится в одну из них?

Паймон закатил глаза.

— Вижу, ты так ничего и не поняла… Я говорил о твоей маме. Вот почему в этом есть своеобразная ирония.

— О Лилит? — пискнула я.

— Ты не можешь назвать ее мамой? Уверен, это согрело бы ее холодное сердце.

— Нет, не могу.

Он прошел вдоль линии круга.

— Твою маму держат в огненной пучине Ада — там, куда отправляет демона демоническая ловушка. Пока Босс в Аду, никто не может приблизиться к огненной пучине или выбраться оттуда. Единственный способ вытащить Лилит — выманить Босса на землю. Сейчас наступит Апокалипсис или потом — не важно. Босс выйдет на поверхность, если возродятся Лилин. Всего одна минута с любимой стоит риска потом вечность провести без нее.

— Ведь огненную пучину некому будет охранять, — заканчиваю я.

Паймон одобрительно хлопает, я же переживаю легкое потрясение. Все это он делает для того, чтобы освободить Лилит, потому что любит ее? Это так странно и…

— Набериус?

— Подожди! — Паника начала переходить в ужас, а это было намного хуже. — Почему ты так уверен, что заклинание сработает? У тебя даже нет «Малого ключа»?

Паймон нахмурился.

— Зачем мне «Ключ»? У меня была Лилит. Я помог ей сбежать, чтобы она родила тебя.

— Ты любишь ее, поэтому помог ей переспать с другим?

— Только так мы могли воссоединиться, — пожал плечами он. — И ты готова. Я вижу твою запятнанную душу.

Не знаю, что больше всего меня удивило: то, что демон может видеть душу, то, что у меня есть душа, или то, что он считает ее запятнанной. Я просто смотрела на него, крутя левым запястьем в надежде освободиться.

— Когда я узнал, что Босс послал на землю Астарота, я понял, что для меня это просто подарок. Он, похоже, решил, что мне нужен «Малый ключ», и отправил за ним Кронпринца. — Паймон громко расхохотался, откинув голову. — Надо же так облегчить мне задачу! Мне оставалось только подождать, когда Рот залезет тебе в трусы. Это было лишь делом времени. В конце концов, он демон. Я чувствую запах твоего плотского греха, Лейла.

Я не знала, как пахнет плотский грех, но от меня им уж точно не пахло. Я уже было хотела указать на огромную промашку в его плане, но вдруг поняла: если Паймон узнает о том, что я еще девственница, то примется сам устранять эту досадную оплошность.

Если же Паймон останется в неведении относительно этого, то пусть для меня все и окончится плохо, но человечеству и Земле ничего угрожать не будет. Заклинание не сработает. Лилин не возродятся, и Паймон не сможет освободить Лилит. Я оцепенело смотрела на демона. Я, скорее всего, умру, но есть вещи поважнее моей собственной жизни. Может быть, принять свою судьбу мне помогла кровь Стража, потому что я не была готова умирать. Я еще столько всего не испытала в этой жизни. Это нечестно.

Или, может быть, это была человечность, которой я научилась у Стейси и Сэма.

Опустив голову на холодный пол, я уставилась на темные потолочные балки. Набериус наконец выкрутил кольцо на моем пальце так, чтобы сосуд с кровью смотрел в нужную сторону. Он ударил по нему тупым концом кинжала, разбивая поверхность.

Я прикусила губу от боли в руке, по пальцам потекла прохладная липкая жидкость. Как только она закапала на пол, пламя свечей задрожало.

Щелканье и лязганье вокруг оборвались.

— Мертвая кровь Лилит, — произнес Паймон. — Живая кровь ребенка Лилит.

Быстрый взмах руки Набериуса, и запястье защипало от пореза. Он был неглубоким, практически царапиной, на которой взбухали крошечные бордовые капли. К локтю скатилась тоненькая струйка крови.

— А теперь, — сказал Паймон, — тебе осталось только забрать душу.

Он не знает, что это уже случилось? Охваченная тревогой, я распахнула глаза. Паймон низко и грубо выкрикнул что-то на незнакомом языке. Послышалось движение, и я вытянула шею, чтобы увидеть, что там позади меня.

Вперед выступили тени и, когда они приблизились к свечам, у меня вырвался стон. Нет. Нет. Нет. Этого не может быть. Я неистово задергалась, пытаясь вырваться из пут.

Волоча обмякшие тела, к пентаграмме приблизились четыре Истязателя. Двое несли Зейна, двое — Рота. Оба выглядели так, словно побывали в мясорубке. Одежда была изодрана. Шея и грудь — все в крови.

Паймон улыбнулся, как довольный родитель.

— Тебе интересно, как я заставил Истязателей мне повиноваться?

— Нет, — хрипло ответила я.

— Представь, какими страданиями они будут питаться, как только Лилин превратят Землю в свою игровую площадку, — все равно объяснил он. — Набериус?

Демон поднялся и осторожно, чтобы не задеть прочерченной линии и свечей, вышел из круга. В его руке этот кинжал…