– Это неправда!

– Ну конечно, – издевательски согласилась Хестия. – Об этом ведь не пишут в этих ваших кодексах и хрониках.

– Жнецы во время Жатвы очищают долину от Скверны, порождений игниса и прочих чудовищ, прорывающихся во время ритуала, – произнесла Регина – чётко, твёрдо, будто заученный текст. – И если в Пасть попал кусок мира, населённый разумными существами – то стараются спасти их и вывезти из опасного района. Это основы Кодекса Жнецов. Жнец должен уничтожать зло везде, где встречает, и защищать слабых…

До этого я слушал их разговор, не вмешиваясь. Вроде бы обычная болтовня, но я подмечая немало важных деталей, которые могли бы мне пригодиться в дальнейшем. Но тут я не выдержал.

– Вчера Жнецы гракхов убили несколько мирных граждан, которые были у них в плену. Вон там, во дворе. Перерезали им глотки, как овцам. Я видел своими глазами.

– Я… не в ответе за гракхов, – осеклась Регина, и голос её стал куда менее уверенным. – Они еретики и дикари, не признающие церковь Араноса-хранителя, и давние враги моего Дома… Впрочем, мне всё равно не верится в твой рассказ. Гракхи знают, что такое честь. Пусть наши представления о ней и не всегда совпадают…

– О, да, честь у вас в почёте, – кивнула Хестия. – Но штука в том, что все эти ваши хвалёные кодексы не распространяются на гелотов. Вы и за людей-то их не считаете. Они для Жнецов не больше, чем скот. Такая же добыча, как и всё остальное, что вывозится из долины. Да и вообще, в первые дни после Жатвы в долине можно творить, что угодно. Всё же потом можно списать на хаос. Как там говорится… Всё, что было в Пасти – остаётся в Пасти.

– Тем не менее, истинный Жрец не замарает себя столь бесчестным поступком, как убийство беззащитных… – повторила Регина, упрямо наклонив голову.

– Ой, иди в жопу! – фыркнула разбойница. – Ты уже начала меня утомлять. Долдонишь то, что тебе вбили в башку твои наставники. Или, может, вам промывают мозги, как этим вашим зилотам?

Пленница замолчала, и видно было, что она жалеет о том, что вообще ввязалась в этот разговор. Еще сильнее подтянула к себе колени, обхватила их руками и, чуть покачиваясь, прикрыла глаза.

– Слушай, я вниз сбегаю? – шепнул мне Макс. – Поищу чего-нибудь постелить. Тяжело ей так…

Он все это время сидел неподалеку. И, хотя не понимал, о чем мы говорили, ни разу даже не переспросил у меня. Кажется, его не очень-то интересовало, что мы обсуждаем. Но каждое слово Регины он ловил, любуясь ею, будто заворожённый.

– Влюбился, что ли? – усмехнулся я. – Ты это… Будь осторожен.

Макс сконфуженно фыркнул, пробормотав что-то неразборчивое. Я похлопал его по плечу.

– Не, я серьезно, Макс. Не обольщайся. Она не такая уж беззащитная девочка. И не смотри, что раненая. Думаю, уже к вечеру у неё все раны затянутся.

– Ну, всё равно, не дело это. Что уж теперь, на цепь её посадить?

– А это, кстати, мысль. Будь другом, поищи в лагере что-нибудь, чем её можно будет связать. Может, наручники остались у кого из ваших…

– Да ты серьезно, что ли? – возмутился он.

– Куда уж серьёзнее. Ну, и постелить что-нибудь поищи, да. Не только ей, всем нам. Мы вчетвером здесь, пожалуй, останемся.

– Можно мне с вами?

– Как хочешь.

– Всё, лады! – Макс тут же побежал к лестнице, но на полпути вернулся. – А, я ещё воды и жратвы захвачу. Там же Ринат кашеварить взялся. А он дело знает…

– Да, захвати. Только учти – принцесса твоя мяса не ест.

– Понял!

Я снова обернулся на пленницу. Она сидела в прежней позе, смотря в одну точку. Хестия, закончив чистить ногти, тоже притихла. Достала откуда-то из-под воротника шнурок с простеньким плоским медальоном. Открыв его, бережно погладила что-то, скрывающееся внутри. Приглядевшись, я понял, что это завернутая петлей прядь длинных черных волос.

– А кто такие зилоты? – спросил я.

Молчание затягивалось, а я не любил тратить время попусту. Поскольку из лагеря мы выберемся еще не скоро, этой паузой можно воспользоваться, чтобы разведать больше о противнике. И вообще о мире, в котором предстоит жить.

– О, это ж настоящая гордость Ортосов, – усмехнулась Хестия и, аккуратно закрыв медальон, спрятала его под куртку. – Про них куча слухов ходит. Хотя, наверное, большинство – чушь собачья. Никто, кроме самих Ортосов, не знает, как делать зилотов.

– Делать?

– Угу. Зилот – это уже не совсем человек. Скорее живой механизм. Как-то хитро промывают им мозги – магией или ещё чем. И вот уже это уже не просто раб, а раб, повёрнутый на какой-нибудь страсти, в которой видит весь смысл своей жизни. Он ни о чем и думать не может, кроме неё, и посвящает ей все время, пока не спит, не ест или не испражняется.

– На страсти? Какой, например?

– Да по-разному. Зилот-телохранитель, например, защищает хозяина. Никогда не предаст, не испугается, не отвлечется на девку. Надо будет – себе глотку перережет, если хозяин прикажет. А кому-нибудь могут вбить в башку другую страсть. Например, к идеальной чистоте. И вот зилот-чистильщик надраивает ночные горшки господ до блеска, и полы чуть ли не языком вылизывает. Идеальный раб. Такой стоит десятка обычных. Подгонять не надо, проверять за ним работу не надо. Он сам счастлив стараться.

Что-то вроде зомбирования? Ещё и перманентного. Да уж, арраны не устают удивлять. Такие душки…

– Ну, что замолчала-то, красотка? – снова начала подначивать пленницу Хестия. – Пожалела, небось, что сунулась в эту клоаку? Сидела бы себе в Белых башнях в красивом платьице да цветочки нюхала.

– Жалею. Но не о том, что стала Жнецом, а о том, что… всё получилось так глупо. Я столько готовилась к этой первой своей Жатве, столько мечтала о том, чтобы отомстить…

Она замолчала, видимо, спохватившись, что начала изливать душу перед заклятыми врагами.

– Кому отомстить? – спросил я.

– Неважно. Всё равно всё кончено. Вы перечеркнули все мои надежды. Я подвела отца… дважды.

– Ой, ну расплачусь сейчас! – скривила жалостливую мину Хестия.

Регина метнула в неё презрительный взгляд, кажется, способный прожечь стену. Несмотря на то, что она сейчас была измождена и напугана, во взгляде этом, в повороте головы, в прочих жестах чувствовалось нечто такое… Особенное. Порода, что ли. Все-таки все эти разговоры о благородном происхождении – не пустой звук.

– Веселись, веселись. Тебе и твоим дружкам сегодня повезло больше, – ровным голосом произнесла она. – Но это не отменяет того факта, что ты никакой не Жнец. Ты всего лишь воровка, разбойница и кровожадная убийца. Может, потому и пытаешься очернить других Жнецов. Судишь всех по себе. Но скольких людей ты сама погубила? Ты – настоящее зло во плоти. Жаль, что Аксис рождает подобных чудовищ.

Хестия, как ни странно, выслушала весь этот пассаж до конца – спокойно, с легкой усмешкой.

– Родилась я вовсе не на Аксисе. Но ты права, сладкая. Чудовищем меня сделал именно ваш мир.

– Ты не с Аксиса? – переспросил я. – Откуда же?

– Отсюда, – дернула она плечом. – Из Пасти. Мне было лет шесть-семь, когда на наш мир обрушилась Жатва. Я уже очень плохо помню ту, старую жизнь, и каков был мой прежний мир. Какие-то обрывки воспоминаний иногда являются во снах, но я не уверена, что это не просто фантазии.

Хестия снова достала медальон и, не раскрывая его, сжала в ладони. О чем-то задумалась, и пара минут пролетела в тишине. А потом она вдруг начала рассказывать – негромко, глядя в одну точку перед собой.

– Жнец дома Ортосов нашёл нас с матерью в самом начале Жатвы, когда ещё бушевали отголоски бури. Увел нас в эту жуткую пирамиду со светящейся верхушкой, и мы погрузились в странный сон. Очнулись, когда уже всё кончилось. Мы были в Хвостовом бастионе крепости Дозора. В месте, называемом Отстойник. Туда отправляют бракованных гелотов.

– Бракованных?

– Жнец поторопился, отправляя нас в пилон. Плохо осмотрел. И я, и мама оказались заражены игнисом. Ничего особо серьезного – красные пятна на коже. Но это ведь Красная порча. Она может пройти, как сыпь, через пару дней, а может изуродовать человека до неузнаваемости. Так что Жнец не стал рисковать и просто продал нас за бесценок коменданту Хвостового гарнизона. Как порченый товар…