Она всё больше погружалась в воспоминания. Остекленевшие глаза смотрели невидящим взглядом перед собой, губы изогнулись в кривой усмешке. Пальцы её медленно поглаживали дешевый медный медальон.

– Гарнизон праздновал завершение турнира. Комендант выкатил солдатне пару бочек вина. Они пьянствовали весь вечер, а потом им захотелось поразвлечься. И они вспомнили про нас. Выволокли из клетки, утащили на конюшню и… Это, кажется, продолжалось целую вечность. Они насиловали мою мать у меня на глазах, и всё это время она умоляла их увести меня. Впрочем, они всё равно не понимали нашего языка. Да и до меня со временем дошёл черед.

Лицо её на этом моменте исказилось, напоминая злобную оскалившуюся маску.

– Мама сумела выхватить нож из-за голенища одного из них, и всадила его в глотку тому, кто залез на меня. Кровь хлынула мне на лицо, и я словно ослепла. А когда пришла в себя – она была уже мертва. Меня один из солдат тоже придушил и выбросил в навозную кучу, забросав сверху.

Она повернулась к Регине, и та отвела взгляд.

– А знаешь, что говорят в анклавах о солдатах Крепости Дозора, сладкая? Что это защитники мирных жителей. Герои, которые стоят на страже Аксиса, на пути чудовищ, прорывающихся из Пасти. Они первыми встречают опасности, которые несёт Жатва… Ничего не напоминает?

Регина не ответила, ещё больше съежившись и пряча лицо в сгибе локтя.

– Ну, а я выжила. Всем назло, – продолжила Хестия, встрепенувшись, нарочито веселым голосом. – Хотя порой и сама удивляюсь, как мне это удалось. Я сбежала из крепости с одним из караванов, вывозивших добычу. Скиталась по окрестностям Пасти, как зверёныш, пока не добралась до первых поселений. Жрала объедки из канав, воровала, побиралась. Могла сдохнуть еще десяток раз, но чудом выпутывалась. Порой мне кажется, что меня оберегает какая-то высшая сила. Мой хранитель. Я, например, много раз избегала ловушек – будто кто-то дергал за плечо, призывая поостеречься. И я начала доверять этому чутью. Оно меня ещё никогда не подводило…

Чуть помолчав, она снова усмехнулась, с издёвкой посмотрев на Регину.

– Скольких я погубила, говоришь? О, моя сладкая, многих, – горячо зашептала она, подсев ближе и наклоняясь к её уху.

– Хочешь знать мой рекорд? Двенадцать! Двенадцать за одну ночь. Когда я выросла, я вернулась в Хвостовую крепость. Конечно же, я не помнила всех своих обидчиков. Да и столько лет прошло, наверняка многие из них сдохли или покинули эти места. Но я долго вынюхивала и выспрашивала у местных. Мне удалось узнать дюжину имён тех, кто служил в гарнизоне во время той самой Жатвы…

Регина всё больше сжималась, слушая её полубезумный шёпот.

– Кого-то я прирезала прямо в постели. Кого-то – в нужнике, со спущенными портками. Кого-то – на стене. А потом отрезала у всех причиндалы и сбросила в общий котел. Ты говоришь, что я чудовище? Что я – само зло? О, да, это так. Но я никогда не чувствовала себя лучше, чем в ту ночь. Мне казалось, что всё это время мама стоит за моей спиной и направляет мою руку. И знаешь, что? Я уверена – в ту ночь она улыбалась.

По ходу её рассказа у меня холодело внутри, а под конец и вовсе ледяные коготки пробежали вдоль позвоночника. Особенно когда я вспомнил про прядь чёрных волос в медальоне. И про кое-что ещё…

Нырять в серый мир рядом с Хестией я по-прежнему опасался, но я попробовал заглянуть туда медленно – будто не ныряешь, а лишь погружаешь лицо в воду. Ощущения были непривычные – перед глазами всё поплыло, постепенно теряя цвет и превращаясь в серые силуэты. Но сам я при этом оставался в реальности.

Над Хестией вырисовалась знакомая фигура призрака. Женщина с длинными темными волосами, в изорванном одеянии, парила над ней, трепетно согнувшись, как над младенцем, и ласково гладила её по голове страшными, окровавленными по локоть руками. Сама разбойница не могла чувствовать этих прикосновений – призрак находился на изнанке. Но выглядело это по-настоящему жутко. У меня перехватило дыхание, и я смотрел на них, как завороженный.

Призрак выпрямилась, положив руку на левое плечо Хестии и нежно его сжимая. И вдруг, почуяв что-то, вскинула голову и обернулась на меня. Облако черных волос её взметнулось, будто потревоженные течением водоросли. Я вынырнул обратно, наткнувшись на взгляд её страшных глаз, похожих на бездонные чёрные колодцы.

– Ты чего это? – разбойница недоуменно обернулась ко мне. – Дернулся, как припадочный.

– Всё в порядке, – кашлянув, буркнул я. – И отвяжись ты уже от неё. Ей и так сегодня досталось.

Хестия презрительно скривилась, но все же и правда отвернулась от Регины. Села, поджав под себя одну ногу. Взгляд её снова затуманился, и она потерлась щекой о левое плечо, будто ластилась к кому-то.

Вернулся Макс с целым ворохом вещей и принялся наводить уют. Я прихватил у него воды и отошел чуть в сторону. Выпил залпом почти полбутылки, и только тогда получилось пробить ком в горле.

– Ян! – позвал меня Харул. – Взгляни-ка…

В голосе его мне почуялось беспокойство.

Я подошёл к нему и тоже выглянул наружу. Эта сторона здания выходила на улицу, а не в соседний двор, так что можно было даже особо не прятаться от гракхов.

– Что видишь? Говорят, те, у кого в жилах течет серебряная кровь, и видеть начинают как-то по-особому.

Амальгамные линзы подсветили мне тревожно-алым обширные участки внизу, занятые побегами грибницы. Разрасталась эта зараза с пугающей быстротой. А ведь ещё день. Если ночью она растёт гораздо быстрее, то наш план с захватом пилона выглядит довольно сомнительно. Даже если мы перебьём гракхов, а им на смену никто не явится – придётся ведь разбираться и с этой хренью. И, чувствую, мало не покажется…

Впрочем, других вариантов я всё равно пока не вижу.

Приглядевшись, я отметил и ещё одну настораживающую деталь. Черные щупальца шевелились – это было заметно даже издалека.

– Кажется, наш план не сработал, – проворчал я. – Ведь уничтожение цисты должно было затормозить рост грибницы, так? А она наоборот, будто взбесилась.

– Да, я уже и сам жалею, что уговорил тебя на эту вылазку, – вздохнул Харул. – Подозреваю, что тебе удалось лишь повредить цисту, но не уничтожить. А если так… Боюсь, как бы мы не сделали только хуже…

Будто подтверждая его слова, снаружи вдруг донесся оглушительный гулкий удар. На парковке, прилегающей к зданию напротив, завизжали сигнализации у несколько машин, в которых чудом уцелели заряды аккумуляторов.

– Что там? – встрепенулся Макс, тоже подбегая к окну. – Рвануло что-то?

– Пока непонятно. Но вроде не похо…

Я осекся, потому что грянул второй подземный толчок – куда сильнее первого, так что почувствовался даже подошвами.

Асфальт на проезжей части неподалеку от здания вдруг пошёл трещинами и вспучился огромным горбом, будто снизу его продавливало нечто огромное.

Путь от Головной до Хребтовой крепости Зандор Бронзоголовый и его советник предпочли преодолеть пешком. Дорога, проложенная по гигантским позвонкам Сирруаша, была не очень длинной, зато в ходе неторопливой прогулки можно было обсудить важные дела, не беспокоясь о том, что кто-то подслушает. Четверо латников эскорта с клинками из оскверненной стали следовали за ними в некотором отдалении. Навстречу попадались только расставленные через равные промежутки караулы гарнизона, но и те располагались на специальных выступах, в стороне от прохода.

Изогнутая крепостная стена, соединяющая бастионы и использующая в качестве основных несущих конструкций вросшие в землю ребра Сирруаша, перегораживала выход из кратера, будто пробка в бутылке. Саму Долину Багровой пасти отсюда толком не было видно – на северо-запад вело широкое, уходящее вниз ущелье, каждая пядь которого прекрасно простреливалась из крепостных орудий.

Гарнизонные бойцы были вооружены до зубов и выглядели бывалыми матерыми волками. Неудивительно. Служба в Дозоре была, пожалуй, самой трудной, особенно в периоды сразу после ритуалов Жатвы, когда из кратера прорывались разномастные чудовища и воинственные аборигены с территорий, попавших в Пасть. Но, пожалуй, еще страшнее был игнис. Красная порча способна подкрасться незаметно, её не удержат никакие стены. И никогда не знаешь, чего ждать, когда обнаружишь на коже её первую метку. В иные годы эта хворь уносила больше солдат, чем стычки с чудовищами.