Криста содрогнулась, представив себе, что ее ждет, если Абдулла узнает о заключении врача.

— Да, я действительно ничего не могу с собой поделать, когда он касается меня, — упавшим голосом подтвердила она.

Сайд снова долго смотрел на нее изучающим взглядом и наконец решился.

— Я хочу, чтобы ты считала меня другом, — понизив голос, сказал он. — И мне кажется, я знаю способ спасти тебя от домогательств Абдуллы, если ты, конечно, этого хочешь.

Криста с подозрением взглянула ему в глаза.

— Но почему? Почему ты предлагаешь мне свою помощь?

— Потому что я любил и уважал бея Селима, будь он жив, он не позволил бы Абдулле издеваться над тобой. Ты любишь Ахмеда?

Криста медленно опустила голову.

— Всем сердцем.

— Ты была его наложницей?

Как ни странно, этот вопрос не оскорбил ее.

— Я… мы были любовниками.

— Так вот, то, что я предлагаю, может показаться тебе чудовищным, но если ты согласишься, то на время избавишься от домогательств Абдуллы.

— На время?

— На несколько месяцев, самое большее. Но возможно, за это время мне удастся убедить бея отослать тебя к родителям. Разумеется, они должны будут заплатить выкуп. Ты хочешь меня выслушать?

Криста понимала, что у нее нет выбора. Слова старого лекаря вселяли хоть какую-то, пусть слабую надежду. Лучше неизвестность, чем низменная похоть, горящая во взгляде Абдуллы, чем его омерзительные ласки. Наконец она сказала:

— Говори, Сайд. Я согласна на все, что может спасти меня и помочь Ахмеду.

— Ах, дитя мое, вряд ли то, что я предлагаю, облегчит судьбу Ахмеда. Но вреда ему это не причинит, это точно. Как ты, наверное, уже знаешь, Абдулла испытывает необъяснимый ужас перед любой болезнью, какие бы формы она не принимала. Ты понимаешь меня?

Сосредоточенно сдвинув брови, Криста ответила:

— Думаю, что да. Ты хочешь сказать ему, что я больна какой-нибудь опасной болезнью?

— Все не так просто. Если я это сделаю, он может позвать другого врача, чтобы подтвердить мое заключение.

— Тогда что же?

— С твоего согласия я скажу ему, что ты беременна. — Он переждал, пока Криста освоится с этой мыслью, а потом продолжал: — Это обычное состояние для женщины, и у него не будет причины усомниться в моих словах.

— Но что будет, когда он поймет, что я не жду ребенка? Ведь увидеть это несложно.

— Когда я доложу ему о твоем состоянии, он наверняка некоторое время будет исходить злобой, но, зная его так, как знаю я, могу с уверенностью сказать, что это будет продолжаться недолго и Абдулла сумеет обратить случившееся себе на пользу. А еще я скажу ему, что ты одна из тех несчастных женщин, которые плохо переносят беременность и должны почти все время находиться в постели. Когда он услышит это, то сразу потеряет к тебе интерес, тем более что уже испытал на себе последствия твоего состояния. Поверь мне, он будет бегать от тебя как от чумы.

— А что будет, когда откроется правда? Что тогда? Неужели тебе не дорога жизнь?

Сайд пожал сутулыми плечами.

— Я старик, и жизнь моя близится к концу. К тому же, я надеюсь, что Абдулла согласится на мои уговоры и запросит за тебя выкуп. Вряд ли ему будет нужна женщина, которая носит под сердцем чужого ребенка. И если ты будешь постоянно в свободных одеждах, он ничего не заподозрит.

— А Ахмед? Разве я могу спасти себя и бросить его на произвол судьбы?

На изборожденном морщинами лице лекаря появилось выражение глубокого сочувствия.

— Я сделаю для принца все, что в моих силах, но не рассчитывай на чудо, дитя мое. В том, что касается Ахмеда, Абдулла непреклонен. Я достаточно хорошо знаю Ахмеда и представляю, на что он способен. Он будет стремиться отобрать тебя у брата, и ради него ты должна принять мой план.

Несколько долгих минут Криста боролась с мучительными сомнениями и наконец решилась:

— Я сделаю все, что ты предлагаешь, Сайд.

— Тогда ты должна обещать мне никому об этом не говорить, дитя мое. Эта тайна должна навеки остаться между нами.

— Но Элисса…

— Нет. Никому. Любая ошибка дорого нам обойдется. Ты согласна?

— Пусть так и будет, Сайд, — кивнула Криста.

— Что ты сказал, старик? — с потемневшим от гнева лицом кричал Абдулла. — Я велю разрезать тебя на куски, если ты солгал.

— Я говорю правду, повелитель, — отвечал Сайд, низко склонившись перед Абдуллой. — Я совершенно уверен, что твоя наложница беременна.

— Значит, эта потаскуха носит отродье моего брата. Как давно? — отрывисто спросил Абдулла.

— Насчет срока я не могу сказать наверняка, потому что она зачала всего несколько недель назад.

— Оставь меня! Я должен все обдумать, — хмуро приказал Абдулла. Возблагодарив Аллаха за то, что Абдулла так доверяет ему, Сайд, пятясь, покинул зал.

Оставшись один, Абдулла стал мерить шагами персидский ковер и размышлять о том, каких действий требует от него новый поворот событий. Для человека, столь ученого, как Сайд, не составляло никакого труда избавить наложницу от ребенка. Но мудрое ли это решение? Он мог бы приговорить к смерти и ее, и Ахмеда. Но тогда удовольствие будет слишком быстротечным. Он надеялся с помощью Кристы продлить мучения Ахмеда, а не избавлять его от страданий, посылая легкую смерть.

И тут на него снизошло внезапное озарение, пришло неожиданное и блистательное решение. Почему бы не использовать эту беременность в собственных целях? Можно ли найти лучший способ усугубить муки брата?

— Твоя женщина уже, должно быть, понесла от меня, — с жестокой улыбкой говорил Абдулла. Прошло уже две недели с тех пор, как он последний раз спускался в подземелье к Ахмеду. — Я вспахивал ее лоно еженощно, иногда по нескольку раз, и я знаю, что семя мое обладает могучей силой. Я уже прижил нескольких детей с наложницами нашего отца, прежде чем отослал их в публичные дома. Когда ее живот как следует округлится, я приведу ее показать тебе.

Ахмед взирал на брата с нескрываемой брезгливостью. Его по-прежнему морили голодом, но хотя бы перестали избивать. Он проводил много времени, истребляя крыс, которые иначе могли бы сожрать его заживо, но вынужденное безделье и мучительные раздумья уже довели его до грани безумия. Ахмед непрестанно думал о Кристе, воображение рисовало ему ужасные картины: опочивальня Абдуллы и Криста, покорно принимающая его ласки. Сломленная. Беременная. «Спаси ее Аллах! — молил он. — Как ты мог допустить, чтобы моя прекрасная возлюбленная терпела такие муки?»

— Ты ничего не хочешь сказать, Ахмед? — с наигранным удивлением продолжал Абдулла. — Или тебе больше нет дела до твоей девки?

— Мои чувства к Кристе неизменны, — сказал Ахмед, как мог спокойнее. — Когда-нибудь ты заплатишь сполна за свою подлость. Наш отец, наверное, переворачивается в гробнице, глядя на то, что ты творишь.

Абдулла захохотал, закинув голову, так что на глазах у него выступили слезы. Смахнув их белоснежным рукавом, он смерил взглядом Ахмеда, с удовлетворением отметив выражение бессильной ненависти на его лице, и насмешливо проговорил:

— Наш высокочтимый отец пребывает именно там, куда я его отправил собственными руками, а твоя шлюха-мать вскоре последовала за ним. — С этими словами он удалился, и крик Ахмеда, полный муки и отчаяния, еще долго тешил его низкую душу.

Эта сцена повторялась каждый день в последующие два месяца и постепенно лишала Ахмеда рассудка. Когда Абдулла чувствовал, что брат подходит к пределу, за которым человек уже перестает ощущать боль, он уходил, а на следующий день эта словесная пытка продолжалась.

Теперь, когда Абдулла знал о беременности Кристы, она жила в ожидании какого-нибудь страшного наказания, которое мог изобрести его жестокий ум. Но ничего не происходило, и в ее душе мелькнул свет надежды. Может быть, Сайд оказался прав, и Абдулла действительно потерял к ней интерес настолько, что не хочет ее видеть. Лекарь время от времени навещал ее, и она знала, что он упорно добивается ее освобождения. Он говорил, что ему уже почти удалось уговорить Абдуллу написать ее родителям и попросить выкуп.