Младший, не стесняясь, налил в принесенные миски бульон, и первую поставил перед раненым. Потом разломил курицу на куски и лучший положил перед ним же.

— Я столько не съем! — тихонько запротестовал тот, но никто не собирался его слушать.

Наоборот, сунули в одну руку кусок лепешки, в другую — ложку и предложили начинать искать дно.

Я оторвал себе кусок лепешки, пододвинул одну помидорину и, достав жестом фокусника из рукава метательный нож, принялся нарезать овощ на аккуратные ломтики.

Демонстрация этого номера не осталась незамеченной зрителями. Молчун беззлобно ухмыльнулся, язва иронически приподнял бровь, а раненый только неслышно вздохнул.

— Рассказывай. — Несмотря на слабый голос, было что-то такое в его интонации, что я наконец понял, кто здесь главный.

И мгновенно произвел в уме перераспределение ролей и переоценку их возможностей. Ведь если подчиненные не оставляют командира в таком состоянии, в каком был он, варианты объяснения их поступков уменьшаются до трех… или даже двух. А это значит, с ними нужно либо не связываться вовсе, либо быть честным до конца. И я выбрал последнее.

— Я застрял тут почти без денег из-за последнего указа хана и ищу заработок. Совершенно случайно заметил, что один из вас занят тем же. Сегодня мне повезло, хаинн предложил несколько дней охранять их, но нужно нанять еще несколько помощников. Вы, трое, подошли бы.

— А ты не заметил, что я не совсем здоров? — Он впервые взглянул мне в лицо, и я поразился горькой усмешке, мелькнувшей в его глазах.

— Заметил. И посчитал это еще одной причиной согласиться на мое предложение.

— Объясни, — потребовал язва.

— Все очень просто. Хаинны не будут проверять, кто из нас сколько времени дежурит. Значит, твои друзья смогут тебя подменять. И еще одна выгода: охранять будем особняк, следовательно, там есть тень, свежий воздух и возможность варить для тебя бульоны. Все это должно пойти тебе на пользу. Не говоря уже о заработке.

— Сколько? — В первый раз я услышал голос молчуна.

— За все дни, пять или шесть, тридцать квадратов мне и по двадцать — вам.

— Нужно соглашаться, — доев бульон и прожевав курицу, сказал молчун. — Когда приступать?

— Прямо сейчас.

— Рудо, сходи за вещами, — кивнул молчун язве, и тот немедленно отправился исполнять поручение. — Идти далеко?

— Можно взять бричку. — Мне не хотелось подвергать раненого лишним тяготам.

— Я найму. — Молчун встал из-за стола, но сразу не ушел, дожидаясь возвращения язвы.

— Иди, Дирам, со мной останется наш наниматель, — снова горько усмехнулся раненый, и молчун, досадливо скривившись, ушел за повозкой.

— Меня зовут Джиль, — быстро переделав привычный псевдоним, представился я.

— А меня Кадин. Хотя ты же понимаешь, что это такое же настоящее имя, как и твое. Кстати, хаинны могут быть и приманкой, ты об этом подумал?

— Эти вроде настоящие. Хотя оружие я собираюсь держать наготове, — пожимаю плечами, не желая признаваться, что оружием я называю пару дрянных метательных ножей, которые приобрел уже тут, в Дильшаре.

— Повозка ждет, — окинув нас испытующим взглядом, доложил молчун.

— А вон как раз и Рудо, — кивнул командир, осторожно выбираясь из-за стола.

Через пару минут мы уже ехали, свесив ноги, на высокой бричке без бортов, которую неторопливо тянул серый ишачок с печальными глазами.

— Я в город, ничего не нужно купить? — оглянувшись на сидящих под деревом наемников, спрашиваю я, и Рудо согласно кивает:

— Немного прохлады.

— Вон в хаус окунись, будет тебе прохлада, — беззлобно фыркаю в ответ. — Может, мяса?

— Не нужно. Лучше завтра купим. Испортится по такой жаре, — ответил Кадин, и я вышел со двора.

Работа по охране оказалась не такой уж и трудной, просто нервотрепной. И охранять хаиннов нужно было скорее не от посторонних, а от них самих. Хотя и были часы полного затишья, вот как сейчас. И тогда мы по очереди с Дирамом уходили по своим делам. Но к вечеру нужно было обязательно вернуться — начнут просыпаться опухшие от ночной гулянки наниматели. Будут пить принесенную из чайханы бузу, плюхаться в теплую воду выкопанного на пути арыка хауса, охать и рыгать за сараем. Потом, с наступлением вечерней прохлады, оживятся, поставят варить шорпо, а к ночи, когда в калитку скользнут несколько замотанных в темные читэру фигур, будут полностью готовы к совершению новых подвигов. А нам нужно будет бдительно следить, чтобы они в пылу гулянки не порезали друг друга насмерть, не утонули в полутораметровом хаусе и не подожгли дом. Ну и, разумеется, приглядывать, чтоб не пробрался в дом непрошеный гость или не унесла чего лишнего ночная подружка. На рассвете, когда гостьи исчезали так же осмотрительно, как и приходили, а хозяева храпели по всем углам дома, мы проверяли их по счету, оставляли кого-нибудь на карауле и шли спать сами.

Город встретил меня обычной предобеденной оживленной суетой и запахами готовящихся на каждом углу блюд. Плов и шашлык, манты и фунчоза, суп из нута и шорпо, горячие лепешки и всевозможные пирожки. А также сладости, напитки, холодная вода и жареные орешки нескольких видов поедались покупателями прямо на месте или уносились домой.

Гостиницу, возле которой с утра до вечера сидела женщина с портретом, я старался обходить по другой стороне улицы, чтоб не встречаться с ищущим, умоляющим взглядом бедной матери. Вот и сегодня заранее перешел на противоположную сторону и прибавил шагу, когда до знакомого фасада осталось всего два дома. Шагая с деловым видом, вышел из-за угла и сразу заметил у гостиницы толпу зевак, обсуждающих какое-то происшествие. Переходить улицу было поздно, поэтому я продолжал идти как ни в чем не бывало, а, поравнявшись со стоящей под деревом женщиной в темной дешевой читэру, мимоходом поинтересовался, что там произошло.

— Майниру-эни затоптал конем какой-то негодяй, — горько выдохнул девичий голос, и на меня глянули черные глаза в мокрых пушистых ресницах.

— Случайно? — У меня был очень веский повод задать именно этот вопрос.

— Ей говорили, чтоб не сидела здесь… — убито вымолвила она и вдруг вскинула на меня испуганные глаза: — А ты… кто такой?

— Я с ней один раз разговаривал. Она искала сына, — опечаленно произношу, чтобы не напугать девушку еще больше, — но, к сожалению, я его не знал. Я сам ищу друга, он пропал прямо из гостиницы.

— Ты давал ей деньги? — Черные глаза смотрят испытующе.

— Да, серебряный квадрат, около десяти дней назад.

— Пойдем, — бдительно оглянувшись по сторонам, девушка надвинула пониже на лоб читэру и быстро пошла прочь.

Я, разумеется, отправился следом. Девушка что-то знала, и хотя я пока не был уверен, что это именно то, что может мне пригодиться, но отказываться от информации не собирался. Каждый день, бродя по улицам и перекусывая под открытым небом, я жадно ловил обрывки разговоров, намеки и сплетни. Большинство оказывалось ненужной пеной, но малые крохи по-настоящему интересных сведений я складывал в копилку своей памяти, чтобы позже соединить между собой в стройную версию происходящего. И несмотря на то, что я пока знал очень мало, эта простая на первый взгляд история с каждым днем казалась все более зловещей.

— Сюда. — Девушка остановилась возле узкой калитки в высоком глинобитном заборе и достала огромный ржавый ключ.

А уже через пару секунд запирала калитку за моей спиной.

— Ты живешь одна? — глядя на старенький домик в глубине неухоженного сада, спросил я.

— Нет, вечером приходит дядя, — неуверенно ответила она, и я понял, девушка лжет.

Или никакого дяди нет, и она сказала так, чтобы я не напридумывал себе каких-нибудь планов на ее счет, либо он ей не дядя. Но меня это пока не волнует ни с какой стороны.

— Это хорошо, — ободряюще киваю хозяйке. — Где будем разговаривать?

— Вот здесь, — указав мне на топчан, стоящий над арыком и прикрытый вытертым до основы ковром, кивнула девушка и пошла в дом.