А у нашего пленителя вполне могут быть актуальны все четыре, и это самый страшный вариант. Тогда он не остановится ни перед чем и не пожалеет никого. И, следовательно, автоматически становится для меня персоной вне закона, диким зверем, которого нужно уничтожить любой ценой.

Разумеется, это самый нежелательный вариант, и я приложу все свое умение и находчивость, чтобы его избежать. А в настоящий момент пора брать власть в свои руки. Воины, оставшиеся без командира, как-то поскучнели, сбились вокруг нас, с подозрительной тоской оглядывая потолок и стены в невольном ожидании новых сюрпризов.

— Может… попробуем пройти через сокровищницу? — неуверенно предложила Саялат, и я вновь подивился ее жизненной стойкости и резким перепадам настроения.

То от одной мысли об опасности теряла сознание, а едва над нами нависла настоящая беда, первая начала искать выход.

Вот только не уверен я, что нам вообще нужно его искать. Потому что путь в сокровищницу единственный, который не перекрыл неведомый враг, и это невольно наводит совершенно на определенные выводы — именно там нас и ждут.

— Не думаю, что следует туда идти… — задумчиво проворчал Хенрик, укрепляя меня в правильности своих предположений.

Ну раз и он считает так же, значит, мы ни за что не войдем в эти двери, выношу я свой вердикт.

Однако уже через пару часов, торопясь изо всех сил, самозабвенно ковыряю отмычкой сложный замок, проклиная неведомого мучителя на всех известных мне языках.

Нехватка воздуха подступила незаметно, плиты перекрывали проходы не наглухо, и первое время мы ничего не замечали. Потом, несмотря на холод каменных плит, в небольшом помещении, где на пыльных сумках терпеливо лежали и сидели девять человек, стало душновато, и на коже выступила испарина. А еще через полчаса я отчетливо понял: если мы немедленно не войдем в сокровищницу, спасать магам будет некого.

И, когда замок, заскрипев, сдался, ощущаю себя почти победителем. Несмотря на то, что снова проиграл коварному незнакомцу очередной ход в навязанной им игре с необъявленными правилами.

Зато смог полной грудью вдохнуть свежий воздух, холодной волной хлынувший в тускло освещенный последней лампой коридор. Остальные мы погасили, едва заметили первые признаки удушья. По-хорошему нужно было бы погасить и эту, да остановил несчастный взгляд ханши. Впрочем, я и сам не чувствовал себя настолько отважным, чтобы остаться в полном подвохов месте совсем без света.

В сокровищнице на широких полках вдоль стен пылятся многочисленные сундуки, сундучки, свертки и шкатулки различного размера и гуляет легкий сквознячок, доказывающий наличие то ли вентиляции, то ли других открытых проходов. Однако я немедленно категорически запретил воинам и Хену обследовать это помещение на наличие выхода, точно зная, что именно в таких местах правители обычно предпочитают ставить самые подлые и кровожадные ловушки.

И открывать сундуки тоже настрого запретил, хотя Саялат и доказывала, что в сокровищнице была не раз и знает все ловушки назубок.

— Ты и проход вроде проверила, а про плиты ничего не сказала, — резко обрываю упрямую правительницу. — Значит, и сама не знала. Мне вовсе не хочется вытаскивать из какой-нибудь дыры твое тело.

— Ну надо же, какая забота! Похоже, наша Саи обзавелась новым верным поклонником.

Я так резко обернулся на этот голос, что едва не сбил с ног шагнувшего ко мне Хенрика. Скорее всего, маг на секунду раньше обнаружил незваных посетителей и хотел предупредить.

И теперь он застыл чуть впереди, немного загораживая меня от вошедших. Впереди всех стоит немолодая и худая женщина в расшитой золотом читэру, увешанная таким количеством тяжелых браслетов и ожерелий, что они давно превратились из украшений в средство испытания выносливости. А позади нее и по бокам застыли уже знакомые рослые стражники со взведенными арбалетами.

— Чего ты хочешь, Дами? — сделала шаг вперед Саялат. — Неужели не могла сказать мне по-хорошему? Я тебя вроде никогда не обижала…

— Не о чем мне с тобой разговаривать. Сейчас сюда придут советники и старейшины, чтобы своими глазами убедиться, как ты через потайной ход растаскиваешь ханскую казну. Совсем обнаглела! Мало того, что почти в открытую на вызволение своих любовников такие сумасшедшие деньги тратишь, так еще и этавирских шпионов нашими сокровищами оплачиваешь!

Последние слова она уже почти кричит, в расчете на публику, уже пробирающуюся к нам между колоннами и арками сокровищницы в окружении толпы таких же вооруженных стражников.

— Тебя давно пора казнить перед простым людом на площади! За твои грязные делишки и за то, что опозорила звание ханши и растащила на свои прихоти всю казну! — надрывается бывшая напарница Саялат, и в глазах ее фанатично полыхает безумный кликушеский огонь.

— А что, разве не ты это золото и получила за верную помощь в моих грязных делишках? — снова показала еще неизвестную мне сторону характера ханша, невозмутимо и с презрением разглядывающая почти родственницу. — Или мало показалось, что я спасла тебя двадцать лет назад от ханского возмездия? Ведь тогда даже некоторые слуги догадывались… а я так точно знала, кто отец твоего младшего.

— Ты этого не докажешь! — еще пылая священным гневом, чуть сбавила напор Дамира, но старейшины уже услышали самое страшное обвинение, какое можно предъявить законной жене хана.

И мгновенно превратились из невозмутимых, благообразных старичков в стаю кровожадных демонов.

Да и прекрасно понимали они, что мы никуда от их правосудных лап уйти не сможем, при таком-то количестве отлично обученных стражников, а вот вторая ханша вполне сумеет ускользнуть, вместе со своим незаконнорожденным, как оказалось, сыном.

— Не подходите ко мне! — истерично взвизгнула женщина, разглядев решительные лица седобородых аксакалов, неуклонно приближавшихся к ней. — Вы еще не знаете, с кем придется иметь дело! Да мне стоит только одно словечко сказать…

Не пришлось ей больше ничего сказать. Неизвестно откуда сорвавшийся болт украсил середину морщинистого лба куцым хвостиком, и ханша, пошатнувшись, мешком осела на пыльный пол.

Старейшины потрясенно застыли, потом с негодованием обернулись на нас, ища невидимого убийцу. Мои же воины только теснее сгрудились вокруг, настороженно осматривая шкатулки, стоящие вдоль стен. Бывалые парни сумели точно определить траекторию полета смертоносного болта и теперь откровенно недоумевали, не найдя в том месте никого похожего на арбалетчика. Да и вообще никого. И потому загадочная смерть старой ханши встревожила нас намного сильнее, чем можно было подумать — все отлично поняли, что ей просто заткнул рот кто-то очень ловкий и жестокий.

И лишь осознав эту истину, я вспомнил о Саялат и резко обернулся в ее сторону, страшась увидеть новое доказательство существования неведомого злодея. Однако побледневшую женщину крепко держал в кольце рук Рашат, раньше всех догадавшийся, что ханша может нас порадовать не только новым обмороком.

— Опустите оружие и сдайтесь на милость правосудия! — шагнул вперед прятавшийся в тени арки советник Каджимин, ледяным взглядом изучая замаскированную под группу останцев команду.

Конечно, я мог бы не согласиться на это предложение. Мог бы отдать приказ защищаться. И возможно, нам даже повезло бы перебить окруживших нас стражников. Ну или хотя бы часть. Но тот, кто убил исподтишка старую ханшу, оставался где-то рядом. И был все так же невидим. Он, ничем особо не рискуя, легко мог расстрелять нас со спины, и не было у нас против него никакой защиты. Не было и опытных магов, способных найти среди колонн и сундуков того, кто умело использовал то ли магию амулетов, то ли какие-то никому не известные собственные способности.

И напрасно морщил лоб в тщетной попытке Хенрик, опытным мастером в эмпатии он пока вовсе не являлся.

Вот так и вышло, что мы послушно протопали в полном составе через всю сокровищницу — и дальше, через несколько дверей и коридоров, пока не почуяли отвратительный запашок ханской тюрьмы. И, в конце концов, оказались в тесной камере с обитой железом дверью и скудно посыпанным грязной соломой полом. Нас разоружили весьма небрежно, забрав у парней только то оружие, которое было на виду. И хотя я был почти уверен, что это скорее всего не халатность, а новая ловушка, добровольно отдавать спрятанное под одеждой оружие не стал, справедливо рассудив, что если нам и суждено тут погибнуть, то будет обидно не захватить с собой кого-нибудь особенно мерзкого.