Голос Леонара выдернул меня из этого приятного расслабленного состояния.

И не только он. Потому что-то помимо речи императорского сына до моего слуха донесся веселый девичий смех.

— Ваше величество, — смущенно произнесла девушка.

Со своего места я не могла их видеть. Как и они меня. Почему-то немного пригнулась, словно надеялась надежнее спрятаться за телом мантикоры.

— Куколка, — от такого обращения меня передернуло.

«Хоть не «сладкая»», — подумала я с долькой ревности. Будто это слово было только для меня. Если, конечно, его произносил Леонар.

— Ради тебя я был бы готов задержаться здесь намного дольше. Как жаль, что уже завтра мне придется возвращаться.

Слова, которых я даже слышать не должна была, отозвались неприятным чувством брезгливости. Тоже самое этот некромантский соловей напевал мне ночью. По лицу ударил жар, ладони моментально взмокли. Будто я испытывала стыд. Только мне-то чего стыдиться? Что наследник Империи ведет себя как последний кобель, приставая к каждой юбке? Для меня же это не новость!

Я же не такая дура, чтобы начать верить, что Леонар Альвис всерьез мной увлекся?

Нет.

Пусть бегает за кем хочет.

Лишь бы меня не трогал. Разве не этого я хотела?

Почему тогда сейчас сердце не знает куда деться — то ли сорваться в дикий бег, так что дышать невозможно. То ли замереть, стоит мне услышать это глупое хихиканье неизвестной пассии или непонятные мне звуки копошения двоих на другом конце загона. Может стоит объявить о своем присутствии? Или лучше незаметно удалится, чтобы не мешать двоим придаваться страсти?

Хотя, собственно, почему это, Леонар должен определять мои дальнейшие действия? Я пришла сюда заниматься мантикорой. А он пусть делает, что хочет. И с кем хочет.

Так что продолжила чесать заросшую шерсть, не отвлекаясь на звуки, издаваемые парочкой, и не замечая, как мои движения становились все резче и злее с каждой секундой.

«Это все не то», — пронеслась мысль в голове Леонара, когда он целовал малознакомую девицу в каком-то жутком загоне. Миловидная, простоватая и пышногрудая… Казалось, что еще нужно для счастья?

Но нет… Не то…

«Не Нимаэль», — со злостью подумал Леонар, отрываясь от поцелуя. Девушка, чьего имени он уже и не помнил, смотрела на него затуманенным взором, приглашая на продолжение страстной игры.

Юноша же отстранился.

«Девушки тут, конечно, милые, но излишне доступные», — подумал он, хотя справедливости ради стоило отметить, что с его титулом «недоступных» в общем-то не бывает. Несколько комплиментов, пара улыбок — и женщины падали его ногам, словно сраженные неведомыми чарами.

Каждый раз это настолько разочаровывало, что Леонару становилось все труднее получать настоящее удовольствие от общения с людьми. Так недалеко стать затворником, вроде Люциана.

От Альвиса вечно хотели получить какие-то блага, предлагая взамен согретую постель. А сам принц надеялся, что пройдет еще очень много лет, прежде чем ему успеет это надоесть. Но нет…

Последняя встреча с белокурой красавицей в загонах закончилась лишь тем, что он прогнал девушку. И теперь пытался для себя понять — почему? Потому что, целуя ее, в голову навязчиво лез образ Ним?

«Ну что за бред?!» — Леонар со злостью пнул камень на своем пути, который полетел куда-то в кусты.

Какая ему разница. Милое лицо, горячий влажный рот, стройные ножки, готовые встречать мужчину, как полагается. Что еще нужно?

Но нет, Леонар не почувствовал привычного азарта, целуя ту милашку. Это было просто мокрое и пустое обсасывание, по сравнению с тем, как Нимаэль извивалась в его руках. Горячая, дикая, страстная.

«Она дочь Лорейн», — напомнил себе юноша в очередной раз.

Женщины, которая разрушала его семью, брак его родителей. Из-за этой женщины сам Леонар был вынужден расти бесконечных скандалах, и смотреть, как медленно увядает все прекрасное в его матери.

Конечно, Нимаэль не виновата в том, что родилась от вздорной отцовской любовницы и какого-то нищего уездного дворянчика. И, конечно, она не виновата в том, что родители Леонара жили с призраком Лорейн. Но злость все равно брала свое.

Семейную реликвию Леонар вернет, разве что силой отнимет у девчонки. А учитывая, как она на него действует — лучше держаться подальше.

— Я должен уйти, — бросил юноша растерянной девушке, которая все пыталась вернуть его из раздумий к поцелую.

Леонар отцепил от своей шеи магиану, которая успела присосаться к коже, как пиявка, и пошел прочь.

Кого он обманывал? Ему же всегда нравилось, что он не проводит свои ночи в одиночестве. Милое лицо, стройные ножки и красивые, изящные изгиб женского тела — разве ему хоть раз нужно было что-то больше? У него вся старость будет для душевных бесед.

«Проклятый Люциан», — мысленно выругался Леонар.

Сослал его в эту дыру, оставив на неделю без привычного окружения… Так себе наказание, если не учитывать, что в голову начинают лезть всякие вздорные мысли.

Про Нимаэль, например.

Да, зацепила. Да, хотелось найти ее и довести до конца то, что началось еще на балу. Обвить руками ее талию, чтобы огненная малышка вновь не ускользнула, прижать к себе всем телом. Чтобы прочувствовать всё — как взволнованно будет вздыматься ее грудь, когда некромант склонится для поцелуя, как дрогнут мышцы на ее животе, стоит девушке ощутить нежные прикосновения к своей коже. Леонару хотелось испытать снова — каково это, когда Ним несдержанно царапает его плечи своими ноготками…

Леонар встряхнул голову, словно постарался выгнать все эти фантазии из своей головы.

Нимаэль была такой же ядовитой, как и ее мать. Яблоня от яблони.

Один дурацкий спор, один незабываемый поцелуй — и девушка уже отравляет собой его сознание.

Как Лорейн отравила его отца. Столько лет прошло, а мужчина не может избавиться от образа возлюбленной, несмотря ни на что. Эта женщина разрушала семью Леонара семью, уничтожала брак своих родителей одной своей памятью.

И теперь Ним точно так же старается захватить Леонара. Как хорошо, что он уже знает, насколько опасны такие увлечения, и не повторит ошибок своего отца. Некромант совершенно не хотел однажды проснуться и осознать, что разрушил собственную семью, сходя с ума по кому-то недоступному.

«Да, все дело в недоступности», — пришел к выводу юноша. Отец не мог получить Лорейн, а Ним ловко дразнила и сбегала от принца. Вот и весь секрет…

И в этой ситуации Леонар видел только один выход — забыть о существовании девушки раз и навсегда, пока она окончательно не вскружила ему голову. Потому что продолжать тянуться к огненной нимфе, надеясь, что наваждение отступит после удачной охоты — слишком рискованно.

— Дурацкий Леонар Альвис, — тихий злобный шепот достиг ушей принца, возвращая из мыслей к реальности.

Юноша остановился и огляделся. Он зашел достаточно далеко и теперь не узнавал местности. Здание академии друидов виднелось где-то в стороне, впереди е начинался густой лес. Листья деревьев уже полностью пожелтели, сожженные горячим летним солнцем, и теперь усевали собой еще зеленую траву, образуя золотой ковер.

Леонар быстро обнаружил источник звука. И даже не удивился.

«Опять она», — подумал принц, глядя, как Нимаэль сидит на берегу озера и вытягивает ленты из своих волос.

Девушка не заметила его появления, и некромант предпочел сохранить свое присутствие в тайне еще ненадолго. Он без труда накинул на себя иллюзию невидимости и прислонился к дереву, чтобы понаблюдать. И послушать.

Но Ним больше не произносила ни слова. Зато ее лицо передавало целую бурю эмоций. Девушка кривила губы, будто передразнивала внутреннего собеседника, ее тонкие брови то и дело взметались вверх, или сходились над переносицей. Молчаливый монолог получался весьма красочным. А смотреть на то, как Ним закусывает нижнюю губу, казалось, можно вообще вечность.

Она была прекрасна.

Убеждай себя в чем угодно, повторяй себе любые слова, лишь бы избавиться от этого наваждения. Но один взгляд — и Нимаэль Моранен снова в его мыслях.