Корн повертел находку в руках, а затем снова перевел тяжелый взгляд на меня:

— Откуда перстень взялся у Фатто?

— Он не сказал.

— А какое отношение к этому имеют жрецы?

— Я взял на себя смелость показать эту вещь отцу-настоятелю, — спокойно сообщил я. — Как вы знаете, у его святейшества свои источники информации, которые он предпочитает не раскрывать. Но когда мы встретились, он уже был в курсе нашей ситуации. И изъявил желание помочь, поскольку, как он выразился, проблема нежити касается всех и было бы неэтично сваливать ее на наши плечи.

— Что он сказал? — нетерпеливо подался вперед некрос.

— Этот перстень когда-то принадлежал вашему коллеге, — ответил я. — Род Диллос… Вам это ни о чем не говорит?

Господин Рош моментально помрачнел.

— Его уничтожили больше ста лет назад. Люди Эрнеста Кровавого.

— Совершенно верно. Но история перстня на этом не закончилась. Отец Гон не сумел узнать, каким именно образом он попал в руки предков Фатто, зато у него было видение о еще шести подобных перстнях, владельцы которых давно погибли, а их вещи были обезличены и переданы в пользование столичным бандитам.

— Он назвал вам их имена? — заинтересованно привстал со своего кресла Эрроуз.

Я достал из-за пазухи сложенный вчетверо листок бумаги.

— Лучше. Он дал мне их адреса. С тем условием, что при допросе этих людей обязательно будет присутствовать кто-то из жрецов.

Корн уставился на меня как на сошедшего с небес вестника Рода:

— Демон тебя задери… Рэйш, как тебе удалось заставить святош сотрудничать?!

— Я хорошо умею убеждать, — ухмыльнулся я.

Шеф какое-то время смотрел на меня с нескрываемым подозрением, но потом, видимо, вспомнил, каким именно образом подписал приказ на введение должности внештатного сотрудника западного УГС, и, вытянув из моих пальцев перечень адресов, тоже хмыкнул.

— Теперь я буду знать, кого привлечь, если снова возникнут разногласия с храмом. Так, господа, если у вас нет животрепещущих вопросов, я бы предпочел закончить обсуждение и вплотную заняться подельниками Фатто. Эр роуз, Рош, Норриди, к завтрашнему утру жду от вас отчетов по поимке вот этих личностей. — Корн демонстративно взмахнул листком, щелкнул пальцами, и на столешницу спланировало три его копии. — Грегори, твои люди, раз уж они все равно не спят, понадобятся мне уже сегодня…

— Я тоже могу идти? — с самым невинным видом осведомился я, когда начальники одновременно встали, забрали свои копии и двинулись к выходу.

Корн только отмахнулся:

— Уйди с глаз моих. Но будь добр в следующий раз, когда выведешь своих магов на «тренировку», поставить в известность ГУСС, Управление городской стражи и руководство нашего Ордена заодно, чтобы не мне приходилось одному разгребать оставшиеся после тебя трупы и оправдываться перед королем.

Я с усмешкой устремился вслед за остальными.

— Ну что за несправедливость? — вполголоса пожаловался, нагнав Норриди. — Вампира ему убей, племянника герцога найди, святош на откровенность разведи… а что вместо благодарности?

— Дополнительный рапорт, — буркнул Йен. — Не забывай, ты пока работаешь в моем Управлении. И отчет от тебя требуется по всей форме.

— И ты туда же, — проворчал я. А когда за нами захлопнулась дверь, на всякий случай предупредил: — Имей в виду, до следующего утра, хоть убей, бумажки строчить не буду. А если ты вздумаешь устроить облаву по «нашим» адресам из списка, то и до вечера не сяду.

Йен насупился еще больше:

— Ну и проваливай. Все равно команду раньше, чем через две свечи мне не собрать.

— Вот и отлично, — зевнул я. — Как только все появятся, кликнешь. А до тех пор можешь смело считать, что я умер. И до рассвета воскресать точно не собираюсь.

Облавы прошли по столице тем же утром, практически одновременно по всем адресам, что добыл для ГУССа его святейшество. Ни с одним из них он не ошибся, и в под вале указанных настоятелем домов мы нашли такие же «гробы» со следами пребывания в них людей.

Уже вечером, отдохнув и по привычке взявшись за очередную книгу из схрона, до меня неожиданно дошло, что все это время я занимался полной ерундой. Ведь намного проще было не перелопачивать горы мусора в поисках истины, а сразу пролистывать тот или иной том в поисках пометок на полях. В этой книге, к примеру, пометок не оказалось, так что я с чистой совестью мог отложить ее до лучших времен. В следующих двух тоже было пусто, поэтому через некоторое время и они отправились во второй кабинет. И лишь в четвертой, которая была написана на древнем лотэйнийском, нашлись следы чернил на полях. Вот только я, к сожалению, не владел языком в достаточной степени, чтобы до конца понять, о чем же велась речь. Хотя кое-что у меня, конечно, получилось.

В частности, в тексте имелось несколько глав, посвященных храмовым ритуалам, причем намного более подробно описанных, нежели в книге жреца. Детали мне, правда, оказались недоступны, но из пометок учителя стало ясно — в большинстве своем отец Гон сообщил мне верные сведения. Быть может, за исключением того, что упоминаемый им способ посвящения в жнецы был не просто трудоемким и энергозатратным, но еще и смертельно опасным для участвующего в нем мага.

Самые интересные, с моей точки зрения, моменты мастер Этор попросту вымарал, словно посчитал их заблуждением. А примерно с середины книги пометки пропали вовсе, из чего я заключил, что больше полезного в ней ни чего нет, отложил рукопись к основной стопке, а затем взялся за следующую.

Примерно до полуночи мне удалось неплохо поработать, обогатив свои знания в самых разных областях. На темной стороне время текло неспешно, книги теперь читались гораздо быстрее, и процесс поиска информации упростился в разы.

А после полуночи в кабинет прокралась Мелочь и, забравшись по привычке на подоконник, принялась наводить там марафет. Но поскольку последние дни выдались бурными, то накрывающая ее голову тряпка здорово износилась, нарисованная рожица поблекла, а местами сажа так глубоко въелась в ткань, что уже не отчищалась никакими средствами.

Не сумев привести себя в порядок, кукла огорченно сникла. И не пошевелилась даже тогда, когда я встал, открыл ящик стола и, достав оттуда перевязанный бечевкой небольшой сверток, положил рядом с ней на подоконник.

— Ысь? — непонимающе вскинулась она, когда я толкнул пальцем в твердое брюшко. Надо сказать, за последние дни Мелочь слегка округлилась и стала чуть меньше походить на скелет. В области суставов отчетливее проступили связки и сухожилия. Основания человеческих ладоней, служивших ей туловищем, окончательно срослись. Верхняя пара лап почти перестала касаться земли, обзавелась пока еще короткими, но уже функциональными пальцами. А нижние лапы изогнулись еще больше, приобрели способность пружинить во время бега, а на подушечках последних фаланг появились наросты, подозрительно похожие на шипы. Или же когти?

Когда я указал Мелочи на сверток, она растерялась, как ребенок, которому впервые в жизни что-то подарили. Сперва долго смотрела на меня, потом — на сверток. И только когда поняла, что я не шучу, протянула к нему лапу. После чего медленно-медленно, будто все еще сомневалась, подцепила кончиком пальца завязанную бантиком бечевку.

Терпеливо дождавшись, когда ее неуклюжие руки начнут разворачивать сверток, я отошел обратно к столу и вернулся к работе. А через некоторое время услышал за спиной прерывистый вздох, за которым последовало потрясенное молчание.

— Артс?! — неверяще прошептала кукла, когда добралась до содержимого свертка.

— Это твое, — подтвердил я, не оборачиваясь. После этого последовала еще одна долгая пауза, а затем — торопливое шуршание.

Не удержавшись, я все-таки покосился за спину, но сбросившая с себя грязную тряпку Мелочь предусмотрительно отвернулась. И все, что мне удалось увидеть, это маленькая, сморщенная, похожая на обгоревшую в огне, жутковато перекрученную сливу голова. И такой же уродливый, покрытый бородавками затылок.