Я ненадолго оторвал взгляд от бумаг.

— Но все же ты согласен, что это было убийство. Почему?

— Из-за Гидеро. Если уж он сфабриковал дело по младшему графу, то где гарантия, что другие доказательства тоже не подделали? Ясно же, что эти смерти связаны, он ведь не зря на все расследования напросился. Да и нетипично для благородной графини выбрасываться из окна собственной спальни. Леди, они ведь чаще вены себе режут. Или пилюли глотают. Но чтоб с третьего этажа сигать головой вниз да еще без гарантии убиться, но с очень большими шансами остаться калекой на всю жизнь… нет, в это я не верю. Хотя надо отдать должное тому, кто сдавал это дело на закрытие, эмоциональная подоплека ее поступка была прописана убедительно.

— Ты был знаком с Гидеро? — снова спросил я, откладывая в сторону очередную газетную вырезку. — Знал его лично? До того, как он ввязался в эти дела?

— Да, — неохотно признался Уорд.

— И как впечатления? Он был хорош как следователь? Или с ходу выдавал обвиняемым цену на свои услуги?

Бывший сыскарь скривился:

— Он был неплохим мужиком. Знаешь, сволочным по работе, упертым, но все же не продажной тварью. Я долго сомневался и трижды все перепроверил, прежде чем сделать какие-то выводы, но такие гладкие дела даже у него никогда не получались.

— Ему могли за это заплатить? — ровно осведомился я, во второй раз изучая копию протокола вскрытия Гидеро.

— Вряд ли, — удивил меня Уорд. — Я какое-то время присматривал за его женой, но было непохоже, что на них свалилось немыслимое богатство. Когда Оливер умер, Лорен Гидеро была подавлена, встревожена, даже напугана. И хоть Управление выплатило ей приличное пособие по потере кормильца, они никогда не шиковали. А через несколько лет, когда старший сын доучился, и вовсе уехали куда-то на окраину, и больше я их судьбой не интересовался.

Я прищурился:

— Как по-твоему, если Гидеро никто не платил за ложные данные, то могли ли на него надавить?

— Семью он любил, — подумав, ответил сыскарь. — В жене и в детях души не чаял. Так что если кому-то и удалось его на этом прижать, то ради них он бы мог, наверное, пойти на должностное преступление.

Я кивнул. В общем-то у меня в отношении этого человека сложилось похожее впечатление. Во время следствия, естественно, меня его возможные трудности не заботили, но мужик и впрямь не походил на морального урода, способного ни за что ни про что отправить невиновного на плаху.

— Что еще мастер Рэйш поручил тебе сделать?

— По этим делам? Ничего. Он сказал, что результаты его вполне устраивают и остальное он найдет сам.

— Хорошо. А по другим вопросам он тебя когда-нибудь привлекал?

— А то ж, — вздохнул Уорд. — И не раз. Но я в итоге внакладе не остался, потому что за работу он хорошо заплатил.

— Что ему еще от тебя понадобилось?

Сыскарь открыл второй ящик стола и выудил оттуда две новых папки. Каждая — раза в три толще, чем подборка документов, которую я почти долистал.

— Вот. Итог почти четырехлетней работы, которую я проводил, мотаясь по всей стране в поисках нужных сведений.

— Что это? — полюбопытствовал я, когда я он любовно сдул с папок пылинки.

— Полная… ну, насколько это вообще возможно… родословная на графа Кристофера де Ленур и его покойную супругу.

Вот уж когда я растерялся от неожиданности.

— ЧТО?!

— Ага, — с гордостью подтвердил Уорд. — Мне даже из ГУССа пришлось уволиться, чтобы заняться этой работой. Возни с ней было, скажу я тебе, до полного опупения. Четыре года на нее потратил. Всю Алторию исколесил. Кучу денежек за это срубил со старика. А три с половиной года тому он, представляешь, вернул ее обратно! И наказал отдать только тебе, если, конечно, ты когда-нибудь меня отыщешь.

Я в полном обалдении воззрился на два увесистых талмуда.

— Страницы пронумерованы, — тем временем торопливо добавил сыскарь, словно боялся, что не успеет похвастать собственными успехами. — Пояснения на полях и на обратной стороне листов. Где не был уверен, поставил синие метки, где сведения достоверные — красные. Мерным обвел уже мертвые ветки. Зеленым — еще живые. Так что на, разбирайся. И скажи спасибо, что старый пьяница сумел ее для тебя сохранить.

Я на пробу взвесил одну из папок и мысленно покачал головой. Тяжелая. Такой точно убить можно. И само собой, что разбираться с этими данными я прямо тут не буду. Это же надо все разложить, рассмотреть, а где тут разложишь? Не на грязном же полу?

— Что-нибудь еще? — подвинув папки на край, спросил я, мысленно уже прикидывая, где буду работать с документами. — Есть еще что-то, что ты должен был мне сказать?

Уорд пожал плечами:

— Кажется, нет. Все нестыковки по тем делам я подклеил в одно досье. Можешь забрать, если надо.

— Так уж и все? — усмехнулся я, сгребая на край третью папку. Естественно, я ее заберу. На досуге еще разок перечитаю. Вдруг что-нибудь упустил? — А то, что часть сведений из дела младшего графа де Ленур бесследно испарилась, ты забыл?

На лице Ларри отразилось недоумение.

— Да нет вроде. Все, что я нашел, собрано здесь. Без дураков. Можешь амулетом правды проверить.

— А то, что с Артура де Ленур были сняты обвинения, помнишь?

— Конечно. Это есть в основном деле. Я только забрал заключение о его невменяемости, которое просил у меня мастер Рэйш. И проверил мага, который его составил. Он, если ты обратил внимание, тоже умер — в том году ему как раз исполнилось бы сто лет. А вот графенку не повезло — после всех потрясений, что на него свалились, бедолага съехал с катушек и даже после того, как нашел убийцу брата, в себя не пришел. Так что дело-то его потом за крыли, но сам он до сих пор сидит за решеткой. Только не в тюрьме, а в Доме милосердия.

— Ты в этом уверен? — вкрадчиво спросил я.

— Конечно, — фыркнул Уорд. — Сам его там навещал. Еще семь лет назад, когда копался в его деле и убирал от туда сведения о его нынешнем местонахождении.

Я уставился на бывшего коллегу тяжелым немигающим взглядом.

Что за чепуха? Он хочет сказать, что под моим именем в доме для умалишенных до сих пор кто-то находится?! Да нет, не может быть! Мастер Этор заинтересовался моим происхождением только тогда, когда я смог вспомнить прошлое, а это случилось почти через год после того, как мы впервые встретились. Лучшее, что он мог, это послать в архив Уорда и потребовать, чтобы тот убрал из моего дела кое какие сведения. Но что же тогда произошло? Почему мастер Этор предпочел изъять из архива данные о том, что «Артур де Ленур» по-прежнему находится в Доме милосердия, и позволил остаться штампу «без вести пропавший»? Наконец, каких именно богов я должен благодарить за многолетний покой и отсутствие внимания со стороны Ордена? Ведь если бы не двойник, меня бы уже загоняли как бешеного пса!

— Жизнью тебе клянусь, что парень бешеный, — не понял моей реакции Уорд. — Его вообще из клетки не вы пускают. Сырое мясо жрет, на людей бросается. Была б его воля, он бы меня прямо там и разорвал. Ума не приложу, что мастеру Этору от него понадобилось…

— Я обязательно это выясню, — тихо пообещал я, забирая со стола документы.

— Эй, Рэйш! — окликнул Ларри, когда я дошел до двери и взялся за ручку.

Я обернулся.

— Я был не прав, — ухмыльнулся он. — Ты не кретин. Добывать информацию нелегко. И намного легче сделать это, находясь внутри системы. Только имей в виду: всякий раз, когда ты появляешься в Управлении, пользуешься казенными артефактами или просто заглядываешь в архив, сведения об этом тут же отправляются в папочку с твоим именем. На молчание архивариуса тоже не надейся. Рон, может, говорить по-нормальному не умеет, но орденцы уже давно придумали устройство, которое позволяет передавать полученные архивариусом сведения шефу. Имей в виду, в призрачной башке этого чувака хранятся данные обо всем, что там происходит. Кто и когда пришел. Какие коробки запросил. В каких делах поковырялся… сейчас, говорят, еще сферы какие-то придумали? Будь уверен — все твои запросы при необходимости можно будет отследить. Так что соблюдай осторожность и поменьше используй выданные Управлением приборы, если хочешь найти кого-то, не привлекая внимания.