— Да, влюбился. Но не потерял способности различать ложь. — Тем лучше для вас обоих, если она вскружила тебе голову, — бесстрашно сказал Аранос. — Только не забывай о том, кто ты такой. И о том, какую выгоду принесет тебе этот брак. — Я не из тех, кто забывает.

Аранос был слишком хорошо воспитан, чтобы коснуться Высокого принца рукой, однако он поднял руку, преграждая Хирелу путь.

— Так смотри же, не забудь. Все эти заговорщики думают, что одержали великую победу. Варьяни считают, что получили Асаниан в лице его наследника, робкого и уступчивого ребенка. Маги думают, что они нашли способ приуменьшить силу Аварьяна и усилить собственное могущество. Но я знаю, что ты далеко не дурачок, которым так часто прикидывался; я верю, что победителем станет Асаниан. Если ты воспользуешься этой возможностью. Если, потеряв сердце, ты не потеряешь головы. На губах Хирела заиграла медовая улыбка. — Моя голова в полной безопасности. Ты можешь быть уверен в этом так же, как в собственном рассудке.

Он обошел руку брата и ускорил шаги. Аранос, закутанный в свои мантии и свое достоинство, не счел нужным следовать за ним.

Здесь было настоящее гнездо магов. В поле зрения Хирела постоянно маячил то один, то другой, хотя никто ни разу не подошел к нему после того, как он расстался с Араносом. Он вышел за пределы крепости; большая ее часть была высечена в настоящей скале, остальное построено на вершине горы. Внизу лежала дикая скалистая пустыня и бескрайнее небо с облаками. Несколько горных пиков, покрытых снегом, возвышались над всем этим. Множество горных хребтов пролегали далеко внизу, образуя островерхие ряды, черные и красные, серые и ослепительно белые. Никакой зелени. Никаких признаков человеческого существования.

Из скалы бил источник с обжигающе ледяной водой. Еда появлялась поводе магов, довольно сытная и обильная, хотя и не изысканная. Местные повара не знали других блюд, кроме тушеного мяса без специй и вареных зерен. Вино оказалось не намного лучше.

Однако здесь были и свои преимущества: чистый воздух, великолепие горных вершин и ночное небо, усыпанное огромными пылающими цветами звезд, разбросанных на черном фоне.

Маги нашли Хирела возле высокого окна, закутали его в мантию и проводили в зал. После небесного свода комната с каменными стенами показалась ему тусклой и тесной. Хирел с трудом вдыхал густой спертый воздух.

Все заговорщики собрались вместе. Вид у них был усталый; Красного князя среди прочих не оказалось, и места для него не приготовили. Варьяни устроились немного поодаль от магов, а Аранос расположился вместе с группой колдунов. Они говорили очень мало.

Дочь Солнца одиноко стояла возле огня. Распущенные волосы падали ей на спину; платье было необыкновенно простым — белое с белым поясом. Обруч Аварьяна исчез с ее шеи. Жрецы Солнца с сочувствием смотрели на нее, но она со всей твердостью отвернулась от них. Она играла с язычками пламени, словно со струйками воды, позволяя им лизать свои пальцы.

Хирел устремился к ней. Ее взгляд заставил его остановиться. Это был странный взгляд, холодный и сосредоточенный, без малейшей искорки узнавания. Хирелу стало от него не по себе. Огонь не причинил ей вреда. Ну конечно, ведь она родилась от пламени. Он испытал муку ее рождения. А она даже не хотела знать.

Хирел остановился рядом с ней. Он знал, что маги смотрят на них, но ему было все равно. Он заговорил тихо, но не пытаясь скрыть свои слова от остальных, очень разумно и обдуманно.

— Леди, хотим мы этого или нет, но мы связаны друг с другом. Мы можем сделать из этой связи нечто заслуживающее жалости и вызывающее отчаяние. Но у нас есть и другая возможность: превратить все это в победу.

— Вот так победа, — сказала она. Ее слова были полны горечи, но голос звучал холодно и сдержанно. — Ты и все твои женщины. А я в оковах гарема.

Удовлетворение Араноса было таким же ощутимым, как его рука на плече Хирела, как его голос, благодушно шепчущий в ухо брата. Хирел отстранился от него и произнес: — Было бы безумием выбрать это, моя госпожа. — Я уже сделала это.

Он посмотрел на нее. На склоненную голову с блестящими волосами, на тело, скрытое под одеждой. На руку, наполовину высунувшуюся из рукава, на сжатые в кулак пальцы, дрожащие от подавляемой ярости.

— Да, — сказал Хирел, — какая жалость, что чары не убили тебя, как ты того желала. Но раз уж ты сама себя приговорила к дальнейшей жизни в теле женщины, то проснись и пойми наконец, как ты прекрасна. Пойми, что ты красивее всех, что я не могу заставить себя забыть о тебе, что я нахожу тебя великолепной и желаю тебя.

— Ну конечно, ты желаешь меня. Я женщина. А приданое мое — целая империя. Хирел помолчал.

— Быть может, дело во мне, — сказал он. — Вряд ли меня можно назвать мужчиной твоей мечты. По меркам твоего народа я всегда буду оставаться маленьким; моя кожа бледна, а под лучами солнца она желтеет. К тому же я слишком молод для тебя.

— Кто это теперь заговорил как глупец? Хирел развел руками.

— Разве это глупость? Ты утверждаешь, что вызываешь у меня отвращение. Поскольку это не так, значит, это я неприятен тебе. Неужели твои маги промахнулись в своих расчетах? Неужели они создали женщину, которая в состоянии любить только женщин?

Она подняла голову. В ее глазах были гнев и ярость. — Посмотри на меня, — сказал Хирел. — Прикоснись ко мне. Что скажет обо мне твое тело?

Она соблаговолила посмотреть на него. Какое-то время он боялся, что она не дотронется до него. Но она протянула дрожащую руку и погладила его по щеке. — Оно поет, — прошептала она. — Оно поет о тебе. — Обо мне? Именно обо мне, а не просто о мужчине? Она вздохнула, обуздывая злость.

— О тебе, черт возьми. Я никогда… не… Я не хочу просто мужчину. Или… или женщину. Но тебя я хочу. Я хочу тебя всем сердцем.

— Так же, как и я всегда хотел тебя, — прошептал Хирел. Затем он слегка повысил голос. — Я чувствую отвращение вовсе не к твоему новому обличью, а к тому, что с тобой сделали. Этого я никогда не прощу. Раз это сделано и ничего нельзя исправить, я просто живу и жду, когда смогу отомстить. И пока я жду, я хочу любить тебя. Хочу разделить с тобой весь мир. — Если я соглашусь разделить его с тобой. — Но половина его и так принадлежит мне, моя госпожа. — А другая половина — нет. — Она улыбнулась. Это немного успокоило Хирела. Но он надеялся, что Аранос остается в напряжении. Эта дерзкая улыбка была совершенно лишена кротости. — Ты освободишь своих наложниц, принц. Ты торжественно поклянешься, что не возьмешь другую женщину ни в любовницы, ни в королевы. Иначе ты не получишь меня.

— Что касается наложниц, я могу согласиться. Но все остальное… — Поклянись. Хирел с трудом сдерживал гнев. — Ты должна быть разумной, моя госпожа. Ведь может наступить время, когда ты больше не захочешь меня. Так неужели мне придется насиловать тебя?

— Ах вот что. Тогда договоримся по-другому. Если случится, что меня не захочешь ты, я найду себе любовника. Хирел вскинул голову: — Нет, этого не будет! — Почему?

— Это неслыханно. Это запрещено. Это оговаривается в брачном договоре. — Совершенно верно.

— Я не понимаю тебя, — произнес Хирел с поистине героической выдержкой. — Ты перенесла все это ради одной-единственной цели: вступить со мной в брак. А теперь ты требуешь от меня уступки, на которую, как тебе известно, я не соглашусь. — Не согласишься?

— Я не нуждаюсь в тебе. Это ты нуждаешься во мне, иначе твоя жертва бессмысленна.

— Без меня ты погибнешь, твоя империя падет, а я останусь править.

— Но кто поддержит тебя? — Хирел еще больше разъярился, потому что его удар не попал в цель и нисколько ее не ранил. — Кто смирится с властью женщины?

— А кто посмеет протестовать? Я по-прежнему обладаю Касаром, а по закону трон Керувариона принадлежит тому, кто носит эту метку. С Асанианом будет, конечно, сложнее. Но я смогу править им и буду править. С тобой или без тебя.