Но Том не позволил мне сделать этого. В свое время он был хорошим бойцом, но с тех пор уже успел слегка покрыться ржавчиной. Кроме того, он забыл, что мы тренировались в паре. Он попробовал применить старые штучки, и прежде, чем я успел понять, что делаю, появились вы. Вы закричали, я испугался и едва вас не убил, так как подумал, что вы — один из них.

— Хорошо, Гейлз, — кивнул Рагнарсон. — Звучит очень убедительно. Найди людей, чтобы убрать тела. И не забудь прихватить свой меч.

Гейлза словно ветром сдуло. Подошел Вартлоккур, и Браги спросил:

— Что скажешь на это?

— Выглядит весьма правдоподобно. Во всяком случае, объясняет все видимые факты.

— Или может быть ловкой ложью. Не исключено, что это Каллисон следил за ним.

— Но с какой стати?

— В последнее время Гейлз ведет себя очень странно. Кстати, обрати внимание на то, как он сейчас говорил. Четко. Ясно. Ни одного лишнего слова. Совсем не похоже на сержанта Гейлза. Создавалось впечатление, что ему надо было так быстро соображать, что у него просто не оставалось времени на его обычную клоунаду.

— Вокруг него поставлена магическая защита.

— Вот, значит, как. Пожалуй, мне стоит с ним немного поболтать… В застенках.

— Защиту имел и Каллисон. Я подозреваю, что защищены все итаскийцы, хотя по-настоящему нуждаются в ней всего два-три человека… Если экранировать только предателей, то они просто окажутся мечеными.

— Я не спущу с него глаз. Можешь считать это догадкой, но мне кажется, что он в своем поведении постоянно допускает фальшивые ноты. Да и вся братия, окружающая мою супругу, вызывает у меня большие сомнения.

Браги посмотрел на чародея так, словно ожидал от него советов.

— Ты поступишь мудро, если внимательно приглядишься ко всем.

— Что ты хочешь этим сказать? Мне как-то не нравится твой тон.

— Я хочу сказать только то, что сказал. Ни больше ни меньше. Кстати, я тебе это уже не раз говорил. Все они — вовсе не твои люди и преданы не тебе, а другим. Не исключено, что один из них — а может быть, десять или все сто явились сюда, чтобы действовать совсем не в твоих интересах.

— Ты точно знаешь то, о чем говоришь?

— Вовсе нет. Я следую лишь логической цепочке. Ни Гейлз, ни Каллисон не входят в круг людей, способных поставить себе на службу Магдена Нората.

— Все уходит куда-то вглубь…

— Мы с самого начала догадывались об этом. Надо ответить на ключевой вопрос: кто выигрывает от этого?

— Но я не вижу во всем никакого смысла. Хорошо. Допустим, они уберут Лиакопулоса, Абаку и Гжердрама. Что изменится? На их место я просто назначу других. Командиры полков не менее надежны.

— Через некоторое время все прояснится, — сказал Вартлоккур, глядя в сторону замка. — Может быть, я тебе больше не нужен? Моей супруге тоже требуется внимание.

— И моей — тоже, — сказал Браги, хотя все его мысли были устремлены к аллее Лиенеке. — Итак, до встречи.

Чародей, выждав, когда король скроется между сливовыми деревьями, закрыл глаза. Нерожденный спустился ниже. Том Каллисон — камнетес поднялся на ноги.

Чародей стал задавать вопросы, мертвец — отвечать на них. Как только допрос окончился, Вартлоккур двинулся прочь. Старый маг стал мрачнее тучи. Создавалось впечатление, что он заглянул в глубокую темную пропасть. Увы, отныне он не мог убеждать себя в том, что все его подозрения являются лишь плодом неуемного воображения.

Рагнарсон осторожно, чтобы не разбудить Ингер, скатился с постели, подошел к окну и посмотрел на окутанный мглой Форгреберг.

Браги явился к супруге с самыми благими намерениями, но тут же от этих намерений отказался, сославшись на раны и усталость. Ингер к его словам отнеслась с полным пониманием. Браги не сомневался в том, что, находясь сейчас с Ширили, он держал бы совсем иные речи.

Да, в его отношениях с женой появилась трещина, которая с каждым днем становится все шире. И Ширили, кстати, стала самым последним и наиболее ярким проявлением этой трещины.

Почему их отношения стали развиваться по нисходящей? Ведь все было так хорошо, когда они впервые встретились во время войны.

Нет, сказал он себе. У тебя оставались сомнения, когда ты направлял ей предложение. У тебя были не только сомнения, но и подозрения. И не имеет значения то, что ты не был в них до конца уверен. Она очень устраивала тебя, когда ты находился в изгнании и был уязвим.

Но она же делала все, чтобы ему было хорошо. Разве не так?

Возможно, что Ингер испытывала по отношению к нему смешанные чувства.

Он не мог избавиться от ощущения, что с каждым днем что-то теряет. В его жизни должно быть что-то еще, гораздо более весомое. Сможет ли Ширили подарить ему это что-то? Скорее всего нет. Ее самым лучшим даром может лишь стать последняя для него иллюзия молодости.

Долго эта иллюзия продлится не может, ведь он в два раза старше девушки и уже начал спуск с холма. Мне её не удержать. О боги! Как полон он был жизни в ту ночь. Ингер ни разу не дала ему то, что он получил тогда от малышки. Так же, как и Элана, с которой он провел столько лет, которую он любил и продолжает любить до сих пор. Фиана… Да, в той была изюминка.

Интересно, думал он, насколько все эти отношения зависят от эмоций и насколько от потребности плоти?

— Проклятие! — проворчал он. Над этим вопросом можно размышлять до конца дней, но ответа так и не найти. Эмоциональная сторона в некоторых своих проявлениях была для него более или менее ясной, что же касается влечения плоти… Неужели здесь все сводится к тому, что у одной совокупляющейся парочки физические потребности сочетаются лучше, чем у другой?

— О боги, — пробормотал он. — Я начинаю рассуждать совершенно в духе Пратаксиса. Может быть, поэтому тот так и не женился? Может быть, это потому, что он без конца все препарирует?

Скрипнула кровать. Браги не обернулся. Ингер начала массировать его плечи.

— В чем дело? — спросила она.

Браги смотрел на город. Утренняя мгла начинала рассеиваться, но над Форгребергом повис туман. Ранние птицы приступили к своим делам. Рагнарсон с интересом наблюдал за тем, как пара черных дроздов гоняет ворону, которая всего-навсего занималась своими вороньими делами. Вот так же и со мной, подумал он. Но в отличие от вороны меня гоняет целая стая, половина которой невидима.

— Печально размышляю… — ответил он наконец.

— Я могу тебе помочь?

— Не знаю. Прежде чем принять решение, мне надо решить кое-какие проблемы. Мне кажется, что я попал в западню, я чувствую себя виноватым, что мало уделяю внимания делам, я ощущаю одиночество и не могу избавиться от мысли о том, что зря потратил свою жизнь. От всех этих мыслей я не нахожу себе места. Вчера я свершил большое дело. Если получится так, как я задумал, вчерашний день станет величайшей датой в истории Кавелина. И это меня, как ни странно, не приводит в восторг. У меня нет ощущения завершенности.

— Поговори с Дерелом.

— Уже говорил. Он, как всегда, дал научное объяснение, от которого было мало толку.

— Может быть, это все потому, что ты в глубине души не веришь в конечный успех?

— Что?

— Может быть, твое сердце знает нечто такое, что неизвестно голове? Твоя интуиция меня иногда пугает. Сколько раз я была свидетельницей того, как твои догадки подтверждались, хотя за ними не стояли какие-либо видимые факты.

Сейчас этот талант короля только усиливал его нервозность и мешал принять решение. Он изо всех сил пытался заглушить в себе мрачные нашептывания внутреннего голоса. Своими мыслями и подозрениями Браги на сей раз не поделился даже с Дерелом. В жизни каждого человека бывают такие моменты, которые он считает не правдой просто потому, что отказывается в них верить.

— Не исключено, что во мне говорит кровь моей матери-ведьмы.

— Вот она и подсказывает тебе — здесь что-то не так.