Сказано – сделано, и неважно, что француз учудил. Первые две «симы» имели чудовищные пушки в носу, от выстрелов которых маленькие корабли вздрагивали всем корпусом. Стрелять на борт оказалось проблематичным занятием – крейсер просто опасно кренился. «Хасидате», согласно «гениальному» замыслу француза, был «перевернутым» – у него тяжелое орудие оказалось на корме. Каждый корабль вооружили одиннадцатью 120-мм пушками, вот только бронирование они несли отнюдь не броненосное – за исключением 300 мм барбета ГК, щиты орудий имели 100 мм, а броневая палуба была вдвое тоньше.

– Вам не кажется, Николай Оттович, что сейчас предстоит узнать правильность мысли Эмиля Бертена, что его три крейсера способны заменить в бою полноценный броненосец?

– А что тут проверять, Николай Александрович? Заменить-то они могут, вот только с каким для себя результатом? Один против троих я согласен подраться – вряд ли они попадут в нас своим главным калибром, а мы в них попадем. Ручаюсь! Лишь бы не удрали!

– Они могут, – согласился Матусевич и посмотрел в сторону Дальнего.

Из-за мола был виден начавший набирать ход двухтрубный броненосец – на «Полтаве» наконец раскочегарили котлы, и корабль вскоре поддержит «Севастополь». Хотя первые полчаса придется сражаться только втроем против шести – в кильватере за «Севастополем» шли две бронированные канонерские лодки водоизмещением в тысячу семьсот тонн, уже перевооруженные на три 152-мм пушки Кане каждая. «Гремящий» и «Отважный» вполне могли потягаться в бою с бывшими китайскими кораблями – старые германские крупнокалиберные пушки стреляли редко и отнюдь не метко, вопреки известной поговорке.

– Хорошо, тогда начинайте пристрелку, надеюсь, что японцы примут бой. Ведь с какой-то целью они сюда пожаловали, не просто обстрелять Дальний и удрать…

– Есть, еще раз попали, и «симе» под хвост! – Негромко произнес Эссен, и Матусевич всмотрелся в бинокль.

Командир «Севастополя» оказался прав: на корме «Хасидате», под чудовищным стволом главного калибра была заметна короткая вспышка от разорвавшегося снаряда. Береговая батарея отметилась очередным попаданием, и теперь ее следовало поддержать башенными 305-мм орудиями. Попадание тяжелого снаряда могло стать фатальным для любого японского корабля…

– Приду к нему и скажу прямо: вот, государь, промежуточный патрон, с ним всех супостатов Россия-матушка одолеет! – в тишине фанзы с нескрываемым сарказмом в голосе произнес Фок и, мотнув головою, закончил вполне серьезно: – Если в смирительную рубашку не оденут, а вышвырнут на пенсию, то будет благо. Но вообще-то, если наши доценты с кандидатами не ошиблись, то реципиент уже должен начинать брать под контроль собственное тело. И первый признак – головная боль, которая будет чувствоваться все сильнее и сильнее с каждым днем. Но вроде бы за эти тридцать дней ничего не болело, уставал, да, но так и работа непрерывная без выходных и проходных, даже две нашивки за ранения заслужил, что для генералов вроде как не по теме – зачем им в бой соваться, когда нужно командовать.

Фок хмыкнул, вспоминая подробности. Действительно, помолодев на сорок лет, и на седьмом десятке почувствуешь себя юношей. Да, целый месяц провел на одном дыхании, а усталость проходила после нескольких часов сна – живчиком стал, право слово. И делами занимался круглосуточно: даже сейчас, когда пора лечь спать, ибо за окном наползла густая жаркая ночь, а через три часа пора вставать, он все еще сидел за столом.

– Ничего из этого не подойдет, особенно наш.

Пальцы Фока перебирали патроны к пистолетам и нагану. Вытянутую гильзу к нагану он отставил в сторону, прекрасно зная, что создать автоматическое оружие на этом патроне невозможно. Ему в свое время случайно попался пистолет-пулемет Токарева, сделанный в середине двадцатых годов небольшой партией как раз под патрон нагана. В сорок первом выгребали из складов все что можно, вот и попался ему в руки необычайный автомат, который вскоре пришлось выбросить, потому что в мирное время постоянно утыкающаяся в патронник гильза приводила к перекосу, а это любого стрелка приведет в бешенство, так как в бою будет стоить ему жизни.

Патроны к бельгийскому браунингу и германскому парабеллуму тоже не подходили – найти их в Китае в больших количествах было трудно. Кроме того, в Российской империи эти патроны никогда не производили и не собирались производить, как и СССР, где только после войны на вооружение приняли ПМ и АПС калибра 9 мм.

На столе остался один-единственный патрон – 7,63х25 мм к пистолету С96 «Маузер», деревянная кобура с которым сейчас лежала на столе. Китайцы, не имея собственного производства пистолетов, покупали по миру все что придется, а маузеры уже имели хорошую репутацию, проявив себя в войне буров против англичан. Попалась ему в юности книжка «Капитан Сорви-голова», прочитал за одну ночь, сияя очумевшими глазами, хотя идеологически она невыдержанная, еще царских времен издание, плюс несколько страниц отсутствовали.

– Семь шестьдесят два к пистолету ТТ и автоматам ППШ и ППС. – Фок покрутил патрон в пальцах, призадумался.

Как ни крути, но наган со своим патроном устарел, армии нужны нормальные пистолеты, закупками этого оружия не обойтись. Сам маузер как таковой не нужен – слишком дорогой, в сорок золотых рублей обходится, да и технологически сложен в производстве, за те же деньги можно два ТТ изготовить или ППШ, что гораздо полезнее и намного эффективнее.

– Патентное право обойти можно, есть разница в сотую миллиметра и чуть большая навеска пороха, а купить линию для производства несложно – в тридцатом году спокойно приобрели со всеми технологиями. – Фок поставил патрон на стол. И продолжил негромко говорить сам с собою, словно убеждал себя – так он делал постоянно: – Ходить по инстанциям, доказывать, убеждать, кланяться в ножки, исписывать десятки листов – пустая трата времени. А вот уже готовое оружие говорит само за себя, особенно в сочетании с «добрым словом», как приговаривал один гангстер… Забыл его фамилию. Не склероз ли начинается у вашего превосходительства на фоне старческого маразма? – Фок хрипло рассмеялся, но призадумался.

В Дальнем хорошие мастерские, не чета ФЗУ, где в годы войны голодающие подростки штамповали ППС. Этот автомат хорош тем, что его производство можно быстро наладить и выпустить пробную партию, нужно найти только хорошего оружейника и инженера-технолога. Трудно, но можно – здесь собраны сливки флота и армии, а из Дальнего Витте делал промышленный центр, причем крупный. Даже сейчас по совокупной мощности два города Квантуна превосходят всю Восточную Сибирь с Дальним Востоком.

– Нужны сотня маузеров и две тысячи патронов на ствол для первого раза, а там посмотрим.

Фок вывел цифры в блокноте. Понятно, что Алексееву это докука, но хорошо, что адмирал понимает, что такое «надо», и сделает все возможное, и даже невозможное совершит.

– Пусть наместник думает, где их достать. А там можно и образец сделать, и пробную партию в сто штук изготовить, пустив в оборот обработанные винтовочные стволы. Умельцы тут есть, причем золотые руки – Витте многих длинным рублем заманил в эти края, да с адмиралом Макаровым знающие мастеровые в Порт-Артур приехали.

Фок закурил папиросу и отпил холодного чая из кружки – в горле пересохло. Принялся крутить пальцами два винтовочных патрона с непривычной округлой пулей – на остроконечную пулю страны мира начнут переходить только после Русско-японской войны.

Мысли в голове крутились невеселые: производство русского патрона давно отлажено и продолжалось больше ста тридцати лет, он ведь помер, а патрон-то к пулеметам и СВД все продолжали делать. Причем именно для этого оружия он хорошо подходит – мощный, убойный на два километра, с широкой номенклатурой различных образцов.

– А вот для пехоты избыточно мощный, на закраину гильзы все оружейники жаловались, причем матерно…

Действительно, у «мосинки» сильная отдача: если день пострелять, то плечо себе отшибешь. Да и зачем на две версты патрон делать, если девять из десяти солдат на пятьсот шагов едва стреляют. Если подсчитать ценность выброшенного на ветер металла, сгоревшего пороха и брошенных гильз, то сотни миллионов полновесных рублей получатся, причем не бумажных, а серебряных, в каждом из которых сейчас по двадцать граммов веса.