Фок посмотрел на мрачного адмирала. Молчание наместника было выразительным настолько, что художникам можно было писать картину на тему «Так крушатся надежды».

– Но вернемся к крейсерской войне, вернее, как ее могут живо прекратить. Нет, все будет проделано изящно и красиво. Японцев попросят навести порядок и предложат помощь – передадут десяток колониальных крейсеров, которых у английской короны до чертиков. А с ходом в девятнадцать-двадцать узлов они начнут охоту. Или сами выведут быстроходные крейсера, а мы лишь гадать будем, что случилось, ведь наши корабли начнут просто бесследно пропадать. А море хорошо хранит свои тайны…

– Выходит, наше положение настолько скверно…

– Я этого не говорил. В рамках принятой морской войны, как ее понимают, да, иного выхода, чем поражение, нет. Но если связать с войной сухопутной напрямую, то появляются перспективы, причем весьма позитивные. я лишь недавно это осознал, а сегодня утром окончательно продумал.

– Не томи душу, выкладывай, что ты там придумал!

Фок развернул на столе карту. Вытянутый Ляодунский полуостров на ней занимал добрую треть. Взял в руки карандаш и начал негромко говорить, тыкая острием грифеля в значки:

– Если ситуацию на море рассматривать как составную часть сухопутных операций, то картина начнет существенно изменяться. У немцев есть понятие «шверпункта», то есть узловой точки вражеского фронта, центра приложения всех усилий армии. Японцев, кстати, готовили именно германские советники, и они у них многое усвоили. Во франко-прусскую войну таковым был Седан. С его падением и капитуляцией французской армии Франция и проиграла войну. Дальше была растянувшаяся на один год агония. У нас таковым оказался Порт-Артур. С гибелью крепости и затоплением эскадры итог войны был предрешен… или будет предрешен, если с нынешнего дня рассматривать. Впрочем, это не имеет значения: что сову об пень, что пнем по сове – все равно перья полетят в стороны.

– Это я понимаю. – Алексеев сжал губы. – Но если бы Витгефт прорвался во Владивосток после боя в Желтом море, то война бы пошла совсем иначе. И падение Порт-Артура…

– Произошло бы гораздо раньше – в октябре, и это самый поздний срок, – перебил наместника Фок. – А эскадра бы просто не дошла до Владивостока. Трубы разбиты, расход угля значительно возрос, скорость хода упала вместе с дальностью плавания. Старые броненосцы и «Ретвизан» были бы обречены, если попытались бы доплыть до залива Петра Великого. А насчет «Цесаревича» и «пересветов» сомнения: у Того были четыре броненосных крейсера, еще столько же – у Камимуры. Дальнейший ход событий вполне предсказуем. Или у тебя есть сомнения?

– Да нет, – пробормотал Алексеев, – ведь броненосец, «Аскольд» и «Диана» не решились продолжать прорыв и предпочли интернироваться. А «Новик» потопили у Сахалина, как ты рассказал.

– Так что эскадре лучше не прорываться с боем, в котором неизбежны повреждения. В Цусимском проливе ждут десятки миноносцев, пусть они маленькие, но смертельно опасные. На них нарвался адмирал Рожественский, и русские корабли, что уцелели в дневном сражении, ночью были потоплены. Как я помню, два броненосца из отряда Фелькерзама – «Сисой Великий» и «Наварин», а с ними крейсера «Адмирал Нахимов» и «Владимир Мономах» стали жертвами минных атак. Флагманский «Князь Суворов» точно добит миноносцами. В артиллерийском бою погибли лишь три броненосца. Так что кораблям Витгефта досталось бы сильнее, еще один дневной бой с броненосными крейсерами и ночные минные атаки они бы не выдержали. А помощь от владивостокских крейсеров запоздала на сутки, и не факт, что «Рюрик» не был бы потерян, как случилось первого августа.

– Да понимаю я, но ты говорил о швер-пункте… – Алексееву стало неприятно слушать о грядущих поражениях, это было видно.

– Это Ляодун, в который и входит Порт-Артур. Потеря его катастрофична для русской армии, так как при растянутой логистике Транссиба и нарастающей революции выиграть войну невозможно. Как правильно отметил один из лидеров социал-демократов, «капитуляция Порт-Артура есть пролог к капитуляции царизма».

– Прибить бы его…

– Это не спасет монархию: идет системный кризис, и половинчатыми мерами не обойтись. А в семнадцатом году вторая революция добьет империю окончательно. И спасения нет, ибо правящий класс не желает поступаться властью и ведет себя соответственно – пресловутый пир во время чумы. И если мы не хотим таких последствий, то должны их купировать в этом году, удержав за собой Ляодун. Ибо шверпункт войны именно здесь, но он не Порт-Артур, а Дальний. Сейчас поясню прямо на карте.

Фок провел острим грифельного карандаша по красной линии укреплений, толстой вначале и прерывистой в оконечности.

– Фронт обороны – тридцать верст, наиболее укреплены восточный и центральный участки, и то относительно. Из капитальных сооружений есть только половина, и немудрено. Сделать за пять месяцев то, на что отведено пять лет, невозможно. Западный участок с горой Высокой защищен наиболее слабо, и когда японцы наконец это поймут, то падение города и гибель флота неизбежны – с верхушки гавань хорошо видна. И одиннадцатидюймовые снаряды осадных мортир станут точно попадать в цели – огонь будет корректироваться по телефону. А все так вышло потому, что сорокатысячный гарнизон не сможет долго держать столь протяженный фронт: неизбежны потери, потом голод с нехваткой снарядов, а силы человеческие не беспредельны. И лишь помощь флота позволяла удерживать позиции. На них установили морские пушки, с кораблей сошли на берег экипажи – совсем как при осаде Севастополя в Крымскую войну. И погибли так же бесполезно и бесплодно: на подготовку матросов и офицеров уходят года и уйма денег, их готовят воевать на море, а не гибнуть напрасно в штыковых атаках, не для этого они свое предназначение имеют!

– Ты не горячись, Александр Викторович, я это и так прекрасно понимаю. Но мне не раз говорили, что защищать Дальний намного труднее, чем Порт-Артур. Да и форты здесь не построены…

– А зачем они здесь нужны, форты эти? На них без слез смотреть нельзя, большие такие мишени. Иного типа укрепления возводят, и пусть пока полевого типа, но бетон заливать начали и добавки кое-какие к нему, чтобы затвердевал быстрее. Странно, что их еще не применяют. Но тут все на совершенно иных принципах обороны базируется, с применением отсечного массированного артиллерийского огня. А он возможен благодаря обилию телефонов и проводов – установлена бесперебойная связь со всеми батареями. Сейчас постараюсь объяснить, это несложно.

Алексеев стал внимательно рассматривать нанесенные на карту значки, а Фок принялся спокойно объяснять:

– Смотри, перешеек сужается до трех верст и идет на такую же глубину, пока не начинается Талиенваньский полуостров. Это все одна позиция, состоящая из трех укрепрайонов – передового на горе Наньшань, главного на тифашинских позициях и правофлангового на Талиенване. Каждый из них состоит из батальонных узлов обороны, а те – из ротных, и все заточены на круговую оборону и перекрестный огонь. Вот смотри, на этой карте все указано. – Фок выложил схему огневых позиций на перешейке, там все было накрыто в несколько рядов кружками разного размера и цвета и проведено множество стрелок. – Мелкокалиберные пушки и пулеметы установлены в капонирах нового типа, исключительно для ведения фланкирующего огня, с фронта противнику они не видны. Но зато как только вражеская пехота начнет наступление, ее станут избивать, и продвижение сразу же застопорится. У японцев нет батальонных пушек, которые сопровождают штурмовые группы пехоты на поле боя и могут попасть фугасом в амбразуру, и огнеметов тоже нет – та еще зараза. Да и о самих штурмовиках в мире услышат только через двенадцать лет, под Верденом – немцы об этот французский шверпункт сломают себе зубы. А уж когда доты, то есть бетонированные долговременные огневые точки будут готовы, японцы здесь могут куковать хоть до полного троянского цикла.