— Ему не покажется странным, что вы все время находитесь здесь? — спросил я.

— Да, да он удивится, — призналась она, кивнув головой несколько раз как птица, но не сдвинулась с места.

— Я тебя трахну прямо здесь, — заявил я. У нее широко раскрылись глаза от ужаса, а также от удовольствия. Такое прямолинейное заявление обязательно должно было вызвать какую-то реакцию — обычно немедленный и драматический отказ, но иногда оно вело прямиком к повиновению. Похоже, это был как раз тот случай. Она содрогнулась, и ее колени, похоже, чуть подогнулись. Я взял ее соски пальцами и ущипнул их изо всех сил. Она ахнула и обняла меня за талию. Я запустил руку ей между ног и безо всяких вступлений засунул два пальца прямо в щель. Это было все равно что окунуться в горячий клей. Женщина опустила руки мне на зад и притянула мой таз к себе. Я приблизил свое лицо к женщине, словно собираясь поцеловать, но вместо этого схватил ее нос зубами и потянул его вниз. У женщины изо рта шумно вырвался выдох, и она начала скулить от слияния боли с удовольствием, источником чего стал я. Я оглядел коридор, опасаясь, как бы нам не помешали, повернул вялое тело женщины и наклонил ее вперед. Она уперлась руками в стену.

Женщина заплакала.

— Я не собака. То есть не сука. Я видела, что собаки так делают. Пожалуйста, не засовывайте свою штуку в мой зад.

Я крепко ущипнул ее за мягкий зад и сказал:

— Заткнись, черт подери! Уродец может услышать. Если начнешь шуметь, я воткну свой нож тебе в задницу.

Однако ее стареющий зад не привлек меня. Я нацелился на вековое причинное место и вошел словно в горячее масло.

— Ой! — слишком громко воскликнула она. — Ой, ой, ой!

— В чем дело? Разве Баском Малком не удовлетворяет тебя?

— Нет. Ой. Я хочу сказать… эта штуковина похожа на его руки и ноги.

Ее слова возбудили меня. Я начал смеяться, и она среагировала так, что все шлюзы отворились. Начался потоп, а я вонзил в нее свой молот и оставил дневную порцию спермы там, откуда появляются дети. Мне пришлось зажать ей рот рукой, чтобы заглушить крик, который, как мне показалось, был готов вырваться наружу. Женщина опустилась на пол, а я упал на нее.

Когда я привел женщину в надлежащее состояние, чтобы она могла должным образом представить меня уроду, мы вошли в комнату. Это была неприятная комната, обставленная в стиле конца тридцатых годов, и казалось, что с тех пор в ней не произошло никаких изменений. Над чертежным столом у окна на высоком стуле сидел урод. Он печатал с помощью небольшого стержня из металла, прикрепленного ремнем к его сморщенной руке.

— Ш-ш-ш, — произнесла женщина, коснувшись пальцем своих губ. — Он работает над стихотворением.

Мы приблизились на цыпочках.

— Бу, — тихо произнесла она ему на ухо.

Он рывком обернулся и дал ей по уху своей металлической мешалкой напитков.

— Я же просил тебя не делать этого! Как мне сосредоточиться?

Тут он увидел меня и чуть не задохнулся от гнева. Урод быстро забормотал, смотря на нее глазами, которые были способны выжечь дыры на теле супермена.

— Кто это, Лидия? Моя дорогая Лидия, я лично, без чьей-либо помощи, сожгу твое тело и проглочу твой пепел… — глубоким баритоном прозвучал его голос, несший на себе отпечаток многих лет курения и бурбона. Лидия бесстыдно заплакала.

— Но Баском, он собирается нанять тебя. Дорогой, нам нужны деньги.

Это немного сбавило его гнев.

— Работа? Приятель, какую работу ты хочешь предложить мне?

— Видишь, это не я, а моя подруга. Она верит, что ты можешь обладать волшебными способностями.

Эти слова его явно озадачили, и он взглянул на себя, словно ища признаки, которые раньше не обнаружила его преисполненная величия собственная персона.

— …Волшебные способности? Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ну, в некотором смысле это может смутить. Она имела в виду твои руки и ноги.

Из его ноздрей вырывались языки пламени.

— Мои руки и ноги!

— Да, ей нужен урод, — сказал я, чтобы раздразнить его. Еще раз проявился мой черный юмор.

— Значит, леди, на которую ты работаешь, — леди, которой ты поставляешь клиентов, если можно так выразиться, — понадобился урод?

— Дорогой, нам нужны деньги, — вкрадчиво сказала Лидия.

— Заткнись, мерзкая неудачница, — приказал он.

Баском обдумывал предложение, несмотря на гнев — это было заметно. Пока оба уставились друг на друга, я взглянул на бумаги, которые лежали на его столе.

— Хорошо. Думаю, подвернулся неплохой способ проверить эту старую банальную истину. Я стану мучеником ради науки. Может быть, такой калека, как я, действительно обладает волшебными свойствами. Никогда не верил в такую чушь, но если тут есть хоть капля истины, почему бы и в самом деле не применить волшебство?

— Замечательно, — сказал я, — пойдем.

— Минутку. Сколько мне будут платить, если я стану шевелить своими маленькими щупальцами в какой-нибудь церемонии, связанной с черной магией?

Я назвал какую-то абсурдную сумму. К моему удивлению, он поверил и спрыгнул со стула.

— Лидия, принеси мне шляпу.

Женщина подала ему черный котелок, он прижал к себе «дипломат», взял ее руку, как это делает ребенок, и приготовился идти. Он остановился на верхней площадке и сказал мне, что потребуется некоторое время, чтобы спуститься, и спросил, не подожду ли я внизу вместе с Лидией.

— Какая ерунда, — ответил я, подхватил его рукой и сбежал вниз по лестнице, а его маленькие ручонки, которые болтались, словно возражая, щекотали меня всю дорогу.

Со своей человеческой ношей под рукой, готовый расхохотаться, я постучал в дверь, словно рабочий из прачечной. Малком возражал, но я сказал, что это просто шутка, и он решил, что это один из тех случаев, с какими уроду приходится мириться.

Энн открыла дверь, и Уайно выбежал в поисках кошки.

— Где ты был? — спросила она.

— Ты хотела урода — вот он.

Я представил ей Малкома после того, как усадил его на кресло рядом с телевизором. Он снял котелок и заверил ее в том, что «очарован» встречей. Энн прошипела, словно ее жгли.

— Он странный, это точно. Боже мой! — Лидия суетилась вокруг своего хозяина, стараясь устроить его поудобнее. Это раздражало Энн.

— Кто этот мерзкий комок из чувств и нервов?

Лидия окаменела, услышав такую характеристику, и подошла к тому месту, где стояла Энн. Энн казалась маленькой и хрупкой рядом с ней, кошка против коровы.

— Я всегда следую за Малколмом, — ответила она, готовая к драке.

Мне хотелось увидеть драку, когда в ход идут руки и зубы, но Малкома больше интересовало, можно ли достать выпить.

— У вас не найдется виски для гостя? — спросил он. — В самом деле, Лидия, мы пришли сюда не для того, чтобы ты демонстрировала свой нрав. Я ведь свой оставил дома, разве не так? Подойди ко мне и садись, — хотя он говорил приказным тоном, его голос звучал нежно. Лидия послушно вернулась к нему, уселась у его ног и свирепо глядела на Энн.

К тому времени уже дело близилось к полночи. Приказав нам снять одежду, Энн удалилась в спальню. При этом Малком немного забеспокоился, но Лидия уговорила его. Они оба очень хорошо уравновешивали друг друга. Я не сомневался, что ей снова захотелось.

Вошла Энн, неся свечи. Она зажгла девять свечей и поставила их на пол в форме пентаграммы, которая, насколько я узнал из одной книги, являлась символом мощи. Я не сомневался, что Энн в этом деле такой же дилетант, как я, но она все же была настоящей ведьмой, а это придавало ее глупостям ту достоверность, которая в противном случае отсутствовала бы. Когда свечи были расставлены, она достала обычную опасную бритву, затем сбросила с себя одежду. В последней части церемонии появился сосуд, наполненный какими-то пуговицами.

— Мескалин, — пояснила она мне. — Для этого понадобится мескалин, такой урод, как он, и лезвие.