— Может, замкнутый характер, а может, конспирация. А женат он не был, не уточняли?

— Не был. Так, во всяком случае, уверяла нас комендант.

— Но, полагаю, связи с женщинами у него все-таки были, Виктор Иванович?

— Предположить можно, товарищ генерал. Отработаем, проверим.

— Хорошо. Что с Кировабадом?

— Постановление на обоих Алиевых оформлено. Надо ехать.

— Так. Поезжайте. Попросите там помочь местных чекистов. Во избежание всяких недоразумений.

— Да, конечно.

Генерал полистал принесенную Русановым папку.

— Это хорошо, что мы вышли на «Электрон». Адрес хищений теперь известен. Ясно, что на заводе действует отлично законспирированная группа раcхитителей. И надо бы нам найти сначала Криушина. Если он признается, даст нужные нам показания, то… Бывшие его связи на предприятии нужно установить как можно быстрее, Виктор Иванович, нам потом легче будет с Криушиным разговаривать.

— Установим, — заверил Русанов. — И самого Криушина найдем. Хотя наш Союз и велик, но человек не иголка, отыщется.

— Ну, желаю успеха, — кивнул генерал и, как всегда, мягко, подбадривающе улыбнулся, сощурив яркие голубые глаза.

Светлана Рогожина и Сергей Русанов знали друг друга с детства: ходили в одну школу, много времени проводили вместе. Взаимную их симпатию дворовые мальчишки и девчонки заметили давно, поддразнивали, как это принято, женихом и невестой, которые вылеплены из теста, а на дверях Светланиного подъезда писали мелом извечное: «Светлана + Сергей = любовь».

Оба они серьезно относились к своим чувствам и дружбе, им нравилось общее внимание школьных товарищей, а больше всего нравилось бывать вдвоем. После уроков Сергей со Светланой отправлялись бродить по улицам, они, пожалуй, весь Придонск исходили вдоль и поперек, заново узнавая город, в котором родились и росли, но прежде всего, конечно, познавая друг друга. Это было самым интересным.

Сергей к Светлане относился благоговейно. Девчонка она была броская, заметная: строгая сероглазая блондинка с точеной фигуркой и длинными ногами — такая кого хочешь с ума сведет. А смеется как, а ходит!… И вообще.

Что стояло за этим «вообще», Сергей в свои семнадцать лет объяснить ни за что бы не смог, даже если бы его об этом и очень попросили. Он и сейчас, в двадцать один, отслужив в армии, перенеся ранение и достаточно уже поразмышляв о жизни и о людях, вряд ли смог бы вразумительно объяснить даже матери — что же именно так тянет его к девушке своей школьной юности. Да, мила, да, обаятельна, да, мимо такой не пройдешь не оглянувшись. Но за девочкой уже короткая, но характерная биография: в институт она поступать не стала, хотя и собиралась сделать это вместе с Сергеем, замужество и ребенок, развод, простенькая работа на заводе, легкомысленность поведения и ветерок в голове. Разве такая девушка нужна ему, Сергею?!

Так не раз уже говорила мать. Сергей слушал, соглашался с нею, но преодолеть себя не мог. Магнитом тянуло его во двор, на встречи со Светланой; он караулил ее после работы, ждал, когда она выйдет погулять с маленькой своей дочкой, время от времени вымаливал у нее свидания. Светлана после замужества и рождения дочки расцвела, превратилась в хорошенькую молодую женщину, стала еще ладней и пригожей. Одевалась она со вкусом, знала, чем и как подчеркнуть достоинства своей фигуры, да и косметикой не злоупотребляла. Понимала, что в свои годы и так хороша, это пусть сорокалетние старухи мажутся-красятся, а ей стоит лишь чуть-чуть подвести глаза, подправить брови, помадой по губам мазнуть -.и хоть на выставку. Жаль, конечно, что манеры у нее не те — простые, и образование среднее, а то бы она двинула в столицу, на конкурс красавиц — там отбирали девушек на фотомодели, для работы за границей. Дочка бы не помешала, Юльку она оставила бы с матерью, а вернулась богатой, с машиной, зажили бы они счастливо, на широкую ногу…

Насчет конкурса красоты это не она, Светлана, придумала, Долматова подсказала. Как-то, в обеденный перерыв, собрались они трое — Валентина, Светлана и Нинка — у себя в кладовой, чаю попить да поболтать. Тема сама собой явилась: вчера вечером по телевизору об этом конкурсе красоты говорили, девиц в купальниках показывали и толковали — мол, желающие работать с фотомастерами за рубежом нашей страны, в Америке и ФРГ, могут обратиться по такому-то адресу. Сначала надо выслать свои фотографии, в таких же купальниках, а потом, если повезет, приехать в столицу на конкурс.

Попивая чаек, они судачили о том, что видели. Девицы мало кому понравились: у одной ноги слишком длинные, другая ходит словно утка, переваливаясь, третья фигурой взяла, а мордашка глупая, глазки маленькие, улыбаться не может, у четвертой зад тощий…

Валентина и говорит:

— Ну-ка, Светик, раздевайся.

— Ты чё, Васильевна, — хихикнула Светлана. — Осмотр, что ли, будешь делать?

Все трое, как им это положено по службе, сидели в белых халатах, накинутых на почти голое тело, Нинка — та вообще и без лифчика была — жарко. На дворе — июль, солнце жарит немилосердно, и хотя в их изоляторе брака и прохладнее, чем в сборочных, скажем, цехах, но все равно за день кирпичное здание так накаляется, что дышать нечем.

Валентина поднялась, закрыла на замок обитую железом дверь, снова предложила Светлане раздеться. Нинка тоже пристала: чего ломаешься?

Светлана долго себя упрашивать не заставила, разделась догола перед товарками: смотрите, не жалко.

Валентина с Нинкой давай ее всю измерять да оглядывать. Приговаривали:

— Живот, Светка, подбери, не сутулься, когда стоишь. Голову повыше держи, сиськи должны в стороны торчать, как у козы, ты молодая еще. Размер нормальный, не велики и не малы. На бедрах жирку надо побольше, мужики задастых любят. А ножки у тебя хороши и «курочка» в меру кудрявая… Для фотомодели ты вполне. А ну-ка надень туфельки, пройдись.

Светлана быстренько надела свои «лодочки», зацокала по бетонному полу туда-сюда. Старалась как можно изящнее ходить, поворачиваться, улыбаться. Получалось и жеманно, и смешно. Всем было весело.

— Сюда бы сейчас петушка… ко-ко-ко… зернышки поклевать, «курочку» потрепать за хохолок, — разлилась возбужденным смехом Нинка; черные блестящие глаза ее блеснули озорно, игриво, она потянулась в сладкой истоме, и все трое принялись безудержно хохотать. А Валентина не удержалась, шлепнула Светлану по круглому розовому заду:

— Эх, была бы я мужиком!

Потом Светлана оделась, они снова поболтали о том о сем, решили, что ни с каким конкурсом красавиц связываться не стоит, дел у них на заводе своих хватает, да и заработать здесь можно. В последнее время у них неплохо с заработками получается, деньжата девкам перепадают. Не так чтобы густо, но все же…

Долматова, отводя глаза, посмеивалась про себя: так, милые девоньки, так. Зарабатывайте как умеете, конкурс красавиц не для вас. Завод понадежнее всяких конкурсов. Главное, язык за зубами держать, ее, старшую по возрасту и положению, слушать, а все остальное приложится. Хорошо, что ни Светка, ни Нинка (эта тихоня все больше помалкивает, но дело делает как надо) не догадываются о ее махинациях с золотом, хотя косвенно и помогают ей. Открывать же перед ними карты ни в коем случае нельзя: если трое будут знать о тайне — это уже не тайна. Да и как еще поведут себя ее девицы, когда узнают, почему, собственно, дает она им деньги. Пусть думают, что это они сами сотенные куют, их стараниями она, Валентина, экономит приличные суммы. Это к тому же наглядно и обеим понятно: склад есть склад, здесь всегда движение миллионов деталей, кто-нибудь в цехах все равно ошибается при подсчете, у кого-то излишки, у кого-то деталей не хватает. Вот и бегут к ней, к Долматовой, производственные мастера и распределители работ: выручи, Валентина Васильевна, на план недостает деталей, месяц нечем закрывать. Она и выручает, а мастера, как повелось, благодарят ее: кто палку хорошей колбасы принесет, кто конфет, кто спирту. Всем этим Валентина честно делилась с Нинкой и Светланой, так же как и деньгами. Потому они очень скрупулезно считали детали в ящиках, и перевешивали не по одному разу, и все в точности своей заведующей докладывали. А та и подбрасывала им для стимула сотенные, «премиальные», за экономию и бережливость. Но к главному источнику своего личного дохода девок не подпускала, те даже не догадывались, что есть у них в изоляторе брака хитроумная лазейка, что Долматова давно уже этой лазейкой пользуется…