Нинель Александровна со страхом выслушала нерадостные новости. Как жестоко! Из—за какого—то маньяка потерять здоровье! Что будет с ним дальше?

А Ада Васильевна в это время возвращалась в больницу. Её как психиатра вызывали на консультацию к Князеву, чтобы решить вопрос о дальнейшем лечении. Это она захватила с собой несколько фотографий, поместила их в конверт и попросила первого попавшегося мальчишку, дав ему десять рублей, отнести и передать их через медсестру Нинель Александровне. А в истории болезни Князева, который упорно её не узнает — так грубо нарушено его сознание — она сделала запись: «Больному требуется длительное восстановительное лечение в условиях психоневрологического стационара». Не сегодня, завтра, его переведут к ней в больницу, и она сама будет лечить его от умопомрачения. Она, конечно, вылечит — он больше никогда не позарится на других женщин. А его любовница пусть поломает контуженую головку над всем случившимся. Если она ещё может что—то соображать, то должна понять, что отбирать чужих мужей нельзя, иначе всё может плохо кончиться.

Последние события круто изменили жизнь Светланы Тропиной. Она наконец вместе со своими детьми. Они очень выросли за время ее отсутствия. Она окружила их вниманием и заботой. Когда приходила с работы домой, они не отходили от неё ни на шаг. Все время о чём—то рассказывали, показывали рисунки, просили прочитать книжки. Видно было, что они очень соскучились без неё. Когда она читала книжку, кто—нибудь прерывал чтение и неожиданно задавал вопрос:

— Ты больше никогда не уедешь от нас?

Она прижимала мальчиков к себе, успокаивала, гладила по стриженым головкам, целовала и говорила, что больше они никогда не расстанутся. Дети на некоторое время успокаивались, но вскоре она слышала новый вопрос:

— А тётя Зина насовсем от нас уехала?

— Да, да, насовсем.

Потом звучал следующий вопрос:

— А где папа? Он когда придёт домой?

— Вам плохо со мной? — пыталась она отвлечь их внимание. — Давайте будем рисовать, посмотрите, какие красивые краски я купила!

— Ура, ура! —дети любили рисовать и лепить из пластилина фигурки зверей и домашних животных.

Каждый день она приносила им подарки: машинки, книжки — раскраски, строительные конструкторы, лакомства. Ей доставляло большое удовольствие делать детям приятное. Готовила ужин, кормила, купала, укладывала спать, читала на ночь сказки, и только когда они засыпали, отдавалась своим мыслям.

Как она будет жить дальше? Воспитывать двоих мальчишек — очень ответственная задача, справится ли она с ней? Пока они маленькие и заботы о них маленькие, она вполне сможет удовлетворить все их потребности, энергии и сил у неё хватит. Но как быть дальше? Они скоро пойдут в школу, нужно будет подумать, куда их устроить, а её финансовые возможности не так уж и велики. Искать вторую работу? Ну что ж, если нужно, она пойдет и на это. Одно она знала ясно: как бы ей ни было тяжело, помощи от Тропина она никогда не попросит. Воспитает детей сама, даст образование и будет заботиться о них.

Первую неделю она чистила дом, мыла полы, стирала белье, наводила порядок во всех шкафах и полках. Попадающиеся на глаза вещи сожительницы собрала в один чемодан и поставила в дальний угол кладовки. У неё не было в душе зла на эту женщину. Не эта — так другая: ведь всё зависело от мужа, а он захотел поступить именно так. Но, очевидно, у каждого человека есть своя судьба, которая неизбежно, рано или поздно, сделает то, что ему прописано от рождения. Сейчас Тропина ждёт суд. Они поменялись местами. Если он не понял её горя и страданий, то теперь, может быть, почувствует, как было ей тяжело пережить два года тюрьмы и его предательскую измену.

Она ему ничего не подстраивала, он всё сделал своими руками: выкопал яму не только любовнице, но и себе. Подумать только, с таким человеком она жила и была его женой! Её передернуло от этой мысли. «А я хотела убить его! Бог уберёг меня от страшного шага, и я снова со своими детками», — подумала она.

Иногда к ней приходили мысли о том, что вдруг Тропин вернётся, ему, как и ей деваться некуда, у них на двоих был единственный дом. Здесь растут их дети, он захочет быть с ними, станет просить и умолять её не выгонять его. Сможет ли она устоять перед уговорами и извинениями? Твердого и однозначного решения у неё не было, в душе, кроме обиды и злости на мужа, оставалась жалость к нему и те далекие воспоминания ушедших дней, когда они были счастливы.

Она старалась прогонять такие мысли. Он для неё оказался совершенно чужим, равнодушным и бессердечным человеком, бросил её, предал, выкинул на улицу без всякого сожаления, как могут выбрасывать надоевшую, никчемную, бесполезную вещь. Он заставил её обратиться за помощью к чужому человеку, просить любую работу, лишь бы не остаться нищей. Разве это можно прощать? Разве поступают так любящие по — настоящему люди?

Вот как бывает в жизни: всё было пасмурным, серым, холодным и нерадостным, казалось безнадежно плохим и безысходным. И вдруг стало неузнаваемым. Жизнь опять прекрасна и удивительна. Теперь у неё свой дом, где она хозяйка, два маленьких сына, постоянная забота о них. Она рада, что ей есть куда и к кому торопиться домой после работы. Ей помогает добрая бабушка, под её наблюдением дети целый день, и она спокойна за них. С мужем, конечно, во много раз легче, но лучше не иметь никакого мужа, чем мужа—предателя.

Иногда она вспоминала о Чернове. Зачем он интересовался ею? Ищет пистолет? Может, найти его самой и вернуть оружие? Оно ей теперь ни к чему. Все—таки она поступила очень плохо, выкрала у расслабившегося мужика пистолет, что он думает о ней? Бог с ним. Пусть думает, что хочет, сама она, конечно, не пойдет, во—первых, стыдно, а во—вторых, страшно. Что она скажет ему: — Здрастье! Вот ваш пистолет, я его украла, когда вы мылись в ванне. Прошу меня простить. — Просто и открыто, без всяких комплексов. Но решиться на такой поступок она не могла и пришла к выводу, что все само собой образуется. Не идёт, значит, не заметил пропажу пистолета, ей спокойно.

В отсутствие Нинель Александровны все заботы по ведению дел в агентстве легли на её плечи. Она не успевала отвечать на телефонные звонки, все фирмы, с которыми были заключены договора на проведение показов моделей одежды, звонили и уточняли: не сорвется ли очередной показ в связи с произошедшей трагедией? Светлана уверяла всех, что все планы остаются в силе, ни одна встреча не будет сорвана. Нинель Александровна позвонила ей один раз и поинтересовалась, как идут дела, Светлана заверила, что всё в полном порядке, все с нетерпением ждут её окончательного выздоровления и возвращения в коллектив. И вот однажды в дверь будуара, где на время болезни Нинель Александровны находилась Светлана, раздался стук.

— Войдите! — разрешила она.

Дверь открылась, вошёл Чернов. Тот самый Чернов, с которым она провела свой первый «субботник» в Митино. Увидев его, Светлана испугалась. Сердце в её груди бешено забилось. Она подумала о том, что он пришёл, чтобы арестовать её за украденный пистолет. Мысленно она уже распрощалась со своим недавно обретенным счастьем и с горечью подумала о том, что ждёт её впереди. С тревогой и волнением ждала, что он скажет. Лицо его было приятным, ни тени угрозы или возмездия. Он улыбнулся широкой, располагающей улыбкой. Она немного успокоилась, когда услышала слова:

— Здравствуй, Светлана, вот, наконец—то, я нашёл тебя.

— Здравствуй… здравствуйте, — не зная, как разговаривать с ним, смущаясь, ответила она. — А Нинель Александровны нет, она в больнице.

— Я слышал, что у вас неприятности, приехал узнать, может быть нужна помощь?

— Спасибо, ничего не требуется, — сказала Светлана.

— В газетах писали, что ваша директриса стала жертвой какого — то маньяка, попала в больницу, а вместе с ней и мой коллега Князев.

— Все верно, — она нервно теребила в руках лоскуток материи, ожидая чего—то особенного.